можно привести Фрэнсиса Фукуяму (1995: 34), утверждающего, что экономическое развитие наиболее вероятно в обществе, где люди выражают доверие как культурно "унаследованную этическую привычку". Однако, если Фукуяма превозносит доверие как культурную привычку, то это означает, что оно является частным делом и системой убеждений, подобной вере. Такое доверие может быть контрпродуктивным для сотрудничества, если оно чрезмерно и не основано на достаточной информации и анализе. Действительно, я нашел мало доказательств того, что в высококооперативных обществах, о которых идет речь в последующих главах этой книги, ценится менталитет доверия. Я указываю на пример классических Афин, где люди, как правило, не выражали особой уверенности в присущих их собратьям моральных способностях. Институциональным ответом на недостаток доверия стало создание сложной институциональной системы, призванной компенсировать то, что они считали неизбежностью личных моральных неудач. Созданная ими система обеспечивала множество преимуществ демократического общества, включая свободу слова, тщательный контроль за действиями должностных лиц, общественные блага и участие граждан в управлении (и, добавлю, процветающую рыночную экономику), но в ней не было представления о том, что культурная оценка доверия каким-то образом приведет к спонтанной форме общительности и сотрудничества.
Масштаб и коллективные действия
Кооперативные результаты легче достигаются в малых группах, где есть возможность напрямую оценить приверженность других к коллективной выгоде через личное знание других и мониторинг поведения лицом к лицу (хотя даже в таких контекстах мы часто видим использование институционализированных правил, которые формируют кооперативное поведение). Персонифицированные аспекты знания других людей и мониторинга указывают на один из аспектов того, что будет названо человеческим "социальным интеллектом" (в главе 5), в котором возможности сотрудничества относительно расширяются в группах, вплоть до порога численности от 150 до 300 человек, в которых каждый человек способен накапливать досье воспоминаний о прошлых действиях других и использовать его в качестве руководства для своего вероятного будущего сотрудничества.
Большая часть исследований в области коллективных действий была сосредоточена на социально однородных малых группах. Это местное развитие или коллективные действия "снизу вверх", которые мы можем наблюдать в ирригационных кооперативах или пастбищных общинах. Многие исследователи коллективных действий утверждают, что сотрудничество лучше всего достигается по принципу "снизу вверх", поскольку в социальных образованиях большего масштаба и сложности сотрудничество является более сложным и, следовательно, скорее всего, будет навязано через принудительные и иерархические формы контроля "сверху вниз". Важным источником этой идеи является Манкур Олсон, один из основоположников теории коллективных действий, который указывает на то, как масштаб общества влияет на потенциал сотрудничества, утверждая, что "чем больше группа, тем меньше она будет продвигать свои общие интересы" (Olson 1965: 36).
Однако я считаю, что традиционные предположения о "восходящем" и "нисходящем" мышлении не так уж полезны. Например, многие теоретики указывают на то, что принуждение, скорее всего, не сработает как стратегия укрепления сотрудничества, поскольку оно лишь провоцирует противодействие и беспорядок. Дополнительная проблема с утверждениями о недостатках большого размера группы заключается в том, что эмпирическая работа по этому вопросу практически не проводилась. Как станет ясно из последующих глав, Лейн Фаргер и я нашли множество доказательств сотрудничества в больших масштабах в отсутствие принуждения. Этот вывод требует нового осмысления взаимосвязи между масштабом и коллективными действиями, которое, как я предполагаю, будет сосредоточено на вопросе создания институтов. В то время как социальный интеллект, прямой мониторинг и социальная память являются важными аспектами сотрудничества в малых группах, в больших социальных масштабах центральный факт коллективного действия будет найден в создании институтов, которые способствуют - или, как мы надеемся, будут способствовать - социальным действиям среди условных участников сотрудничества.
Создание институтов для сотрудничества
В последние десятилетия изучение институтов получило широкое распространение в социальных науках. Элинор Остром и ее коллеги много писали о том, как даже в условиях малых групп эффективные институты позволяют управлять общими ресурсами. Экономисты также недавно обратили внимание на институциональные исследования, несмотря на то, что их дисциплина долгое время строила свою теорию вокруг самонадеянного и социально изолированного индивидуального максимизатора экономики. Дуглас Норт (например, North 1981) и другие "новые институциональные экономисты" указывают на важность рассмотрения институтов (для них - правил) при анализе экономических систем, например, правил, защищающих частную собственность и регулирующих контракты. С этой экономической точки зрения, правила служат для максимизации производства богатства благодаря своей способности снижать неопределенность на рынке, обусловленную эгоизмом ("человеческими факторами"). Хотя я пользовался идеями Норта, Остром и других новых институционалистов, эта книга расширяет их интересы за пределы рыночной эффективности, достигаемой за счет принятия правил (Норт), или социальных организаций малых кооперативов с общим фондом (Остром), чтобы рассмотреть проблемы сотрудничества, возникающие в больших и социально сложных обществах.
Институциональный капитал для сотрудничества
Полезно рассматривать институт, способный содействовать сотрудничеству, как своего рода социальный ресурс - форму капитала. Таким образом, я называю степень, в которой институты группы способны укреплять сотрудничество, ее "институциональным капиталом для сотрудничества". Изучение институционального капитала хорошо подходит для исследования кооперации, поскольку оно подходит к изучению институтов в связи с тем, как решаются проблемы кооператоров в конкретных социальных областях, таких как местная община, ирригационный кооператив, государство, город или рынок, где решение проблем происходит в свете проблем, порожденных коллективным управлением конкретными ресурсами. Таким образом, под термином "группа" здесь понимается сеть индивидов, которые участвуют в системе деятельности, определенной уставом конкретного института, предназначенного для данного домена. В отличие от сотрудничества по принципу "общего пула" или "клубных благ", в сложном обществе будет существовать множество различных институциональных контекстов для сотрудничества, которые будут располагаться рядом друг с другом. По этой причине, хотя проблемы кооператоров и институциональные особенности могут совпадать в разных областях, институциональный подход часто противоречит теориям социальных наук, утверждающим, что целью социального анализа является выявление тех социальных и культурных структур, которые придают обществу глубокое единство и систематичность. В качестве примеров такого рода объединяющего подхода я привожу различные концепции, утверждающие, что общество имеет доминирующую ментальную модель или "мифограмму" (например, Клод Леви-Стросс), доминирующую культурную модель, такую как "эпистема" (Мишель Фуко), доминирующий "способ производства" (Карл Маркс) или общую культуру (антропологи в целом).
Создание институтов в сложном обществе
Что представляет собой соответствующие институты, способствующие развитию сотрудничества в больших и сложных социальных формациях? В последующих главах я рассматриваю этот вопрос с точки зрения сравнительного, эмпирического исследования широкого спектра досовременных общественных формаций. Для этого вместе с моим коллегой Лейном Фаргером я разработал методы институционального исследования, которые опираются на некоторые предложения Остром (1986) и других авторов, приведенных в библиографическом очерке. Далее я модифицирую схему Остром, которая