– Что. Ты. С ней. Сделала? – медленно и чётко выговаривает Милорд, не отводя от неё взгляда. Звонкие и злые слова звучат, как забиваемые гвозди в крышку гроба. В крышку её гроба. Я довольна. Она уже получила ответ.
Она горько всхлипывает, пряча лицо в ладонях. Он холодно следит за её большей частью наигранными слезами. Ему не нужны её сбивчивые объяснения. Он и так всё понимает. Но она всё-таки пытается оправдаться.
– Мой Лорд… Любимый! – Я в ярости бросаюсь на неё, на не могу её даже коснуться. Мои руки проходят сквозь неё. Хотя… в моём нынешнем состоянии у меня нет рук. Больше всего я сейчас похожа на… клок тумана. Невидимый клок тумана. Это будет самое близкое сравнение. – Я… клянусь… я ничего ей не сделала!
Он просто смотрит. Я задумываюсь: а что бы почувствовала я, смотри он на меня так? Я бы сделала всё, чтобы ему угодить. Ибо его недовольство – самая страшная пытка. За его улыбку я пойду на всё, кроме…
От былой ярости не осталось и следа. Зачем, если можно просто наблюдать за её метаниями?..
– Клянусь… – хрипло продолжает рыдать она, – я просто хотела ударить её. Не успела!.. Я её и пальцем не коснулась!.. Клянусь своей любовью! – пронзительно взвизгивает она. Я морщусь. Крейя упала на колени перед Милордом, простирая ему руки и в сдавленных подвываниях продолжая клясться своей любовью.
… кроме унижения. Я не перед кем и никогда не унижусь. Даже перед ним. Прости, Мой Лорд, но гордость моя меня сильнее…
– Не клянись тем, чего нет, – спокойно произносит он. В его голосе нет гнева. Только иней, ярко и остро сияющий в серебряном свете. Я чувствую мягкий, режущий кожу холод, способный даже душу превратить в ледяную скульптуру: прекрасную, как сказочный сон, полупрозрачную, блестящую, хрупкую, но абсолютно холодную и мёртвую. Прикоснувшись к ней, почувствуешь иней на пальцах.
Мне так нравилось ощущать в ладонях хрупкие кристаллики инея, что я потеряла к ним чувствительность. И его холод больше не может подчинить меня.
Он отвернулся от рыдающей женщины. Я вздыхаю, вспомнив маму. Она никогда так его не боялась. На неё его взгляд не действовал. На меня, впрочем, тоже.
Он настораживается, чутко прислушивается. Да куда же ему услышать меня! Меня!! Меня же больше нет!
Тряхнув головой, словно отгоняя назойливое видение, он присаживается на корточки возле моего тела. Устраиваюсь напротив него, чтобы видеть его лицо.
Он деловито проверяет пульс, убеждается, что я, моё тело, мертво. Я пристально вглядываюсь в его черты, пытаясь уловить хоть проблеск чувств. Любых. Сожаления, печали, облегчения… Только пусть он не выглядит так равнодушно!
Он медленно встаёт. К нему подбегает Леди, успевшая привести в порядок своё платье. С косметикой не всё так радужно: белила смазались, неровно застыв на щеках. Тени потекли, грязно-серыми разводами расчертив её щёки. Знак Силы исказился, больше всего теперь напоминая сплющенного жука.
– Что с ней? – старательно разыгрывая сочувствие, взволнованно спрашивает она.
Его неподвижный взгляд останавливается на смазанном знаке. Неожиданно вспоминаю теперь этот рисунок Предательства, используемый в Южных пределах, откуда родом династия моего Лорда.
Внезапно его губы искривляются в странной улыбке. Он поднимает ладонь, словно хочет коснуться виска Крейи, но кончики его пальцев замирают совсем рядом, не касаясь знака. Скользят над ним.
– Моя милая, – я вздрагиваю прежде, чем улавливаю в его голосе усмешку, пахнущую полынью, – как всё оказалось просто. Достаточно всего лишь слегка коснуться вашего знака, – он двумя точными касаниями придал ему точное сходство с «Предательством», – и станет видно ваше истинное лицо…
Было что-то в его голосе, что заставило женщину отшатнуться, словно от удара. Она смотрит на него с паническим ужасом, её губы дрожат, как у обиженного ребёнка. Мне её даже немножечко жалко. Совсем чуть-чуть.
Он отворачивается. Теперь она действительно перестала для него существовать. Я удовлетворённо киваю, чувствую, как тают стальные нити паутины, наскоро наведённые на гранда этим странным магом, называющим себя отче. Теперь гранд свободен в своих решениях.
Он наклоняется над моим телом и подхватывает его на руки. Держит его осторожно, словно это хрупкая фарфоровая кукла из древней коллекции, безумно дорогая, безумно старая, и уже давно никем не замечаемая, не вызывающая никаких эмоций.. Дыхание (разве я сейчас могу дышать?..) перехватывает от жгучей обиды, но я беру себя в руки (хм, у меня сейчас и руки есть?!), утешаюсь, что он просто не хочет показывать свои чувства на глазах Крейи.
Она сидит на полу, размазывая по лицу белила, тушь и слёзы. Он уже у двери, не оборачиваясь, тихо говорит:
– Она была нужна нам живой.
Кристальная ясность осознания похожа на морской прибой: гигантская волна тёмной стеной нависает над головой, и в мире остаются только ты и беспощадная равнодушно-жестокая стихия. И когда масса ледяной водой обрушивается на тебя, ты уже успел подумать, что это конец. Но соль разъедает распахнутые глаза, лёгкие беспомощно дёргаются, наполненные водой, привкус йода на губах заставляет сердце мчаться галопом, словно оно хочет отмерить все удары за не прожитую жизнь… И конец – это свет над толщей воды, отделяющей тебя от поверхности. И когда вода выносит твоё тело на берег ты уже мёртв…
Понимаю, что Милорду всё равно, жива я или мертва. Он попрощался со мной ещё тогда, семнадцать кругов назад, в светлом зале, когда мама вычёсывала мои косы. Он знал, что я уже никогда не смогу быть просто его девочкой. Меньшего ему не надо.
Крейя осталась рыдать в комнате, и гранд несёт моё тело… куда-то. Лёгким стремительным ветром следую за ним по пятам. В душе клокочет солёная злость и кислое равнодушие. Он приносит моё тело к Киру.
Сын Ночи стоит спиной к окну. На металле ажурной решётки видны слабо фосфоресцирующие знаки, не дающие ему тянуть силы из тьмы. У него всё ещё связаны руки, и он выглядит сильно потрёпанным. Чёрные волосы торчат во все стороны, напоминая неаккуратный сноп. Под глазом наливается яркий и многоцветный синяк. Но он с поистине аристократическим спокойствием встречает ворвавшегося Милорда. Скользнув спокойным взглядом по моему телу, он хрипло спрашивает:
– Чем могу быть вам полезен, Лорд?
Тот предельно аккуратно сгружает тело на кровать и оборачивается к Киру. Его глаза лихорадочно блестят на спокойном лице.
– Оживи её.
Тут Сын Ночи замечает меня и удивлённо приподнимает брови – при нём я ещё ни разу не умирала, предпочитая на одну ночь в круге уходить куда подальше от любопытных глаз. Я посылаю ему нервный угрожающий импульс. Пусть только попробует вмешаться!..
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});