Читать интересную книгу По пути Ясона - Тим Северин

Строительство галеры близилось к завершению, и настал миг официальной регистрации ее существования у греческих властей, у нас не было ни малейших сомнений или разногласий относительно названия корабля. С первого же наброска мы называли галеру «Арго» — вполне естественный выбор, знак уважения ее прославленному предшественнику, этому, по словам Аполлония, чуду, «наилучшему среди всех, что гладь бороздили морскую». К несчастью, мы скоро узнали, что в Греции гораздо проще назвать корабль, чем получить разрешение на плавание в греческих водах. Требовалось соблюсти великое множество условий и предписаний, принять на борту десяток правительственных и ведомственных комиссий, выполнить настоятельные рекомендации инспекторов по безопасности, подготовить горы документов и так далее. Очень быстро я пришел к убеждению, что греческая бюрократия существует для того, чтобы изобретать всевозможные препоны — исключительно ради собственного удовольствия; что местные чиновники изобретают проблемы, просто чтобы понять, можно ли их преодолеть. Походило на ситуацию, когда очень умный человек играет в шахматы сам с собой…

Началось с того, что власти классифицировали «Арго» как готовый к спуску на воду малый грузовой корабль греческой постройки. Под парусом нам запрещалось ходить до тех пор, пока мы не выполним ряд требований: например, пока морской инспектор не выдаст заключение, что галера соответствует спецификациям своего класса кораблей. Все мои объяснения, что для галеры конца бронзового века таких спецификаций нет и быть не может, пропали втуне. Сколько у корабля герметичных переборок? Ни одной — это ведь открытая галера. Значит, она не может выйти в море. Какие у корабля резервы плавучести, достаточно ли крепки корпус и рулевые весла, чтобы выдержать шторм? На чиновников нисколько не подействовало объяснение, что палуба «Арго» не является исторически аутентичной и что весла имеют солидный запас прочности. Бедняга «Арго» не соответствовал почти всем требованиям — ни по плавучести, ни по конструкции, ни по условиям комфорта для экипажа, ни по наличию радиостанции… От нас даже потребовали, чтобы мы оборудовали галеру системой пожаротушения для предотвращения возгораний в моторном отсеке; по счастью, никакого мотора — и моторного отсека — на галере не обнаружилось.

Я все отчетливее понимал, что необходимо привлечь Дядюшку Джона; он немедленно связался со своими бесчисленными приятелями и знакомыми. Полезные советы мы получили от Греческого корабельного реестра, от военных кораблестроителей, от старших чинов портовой полиции, от юристов и — напоследок — из офиса министра торгового флота. К общему удовлетворению, один остроглазый адвокат углядел некий подпункт в международной конвенции по безопасности мореплавания. Этот подпункт делал исключения из дебрей правил и условий для кораблей, признанных «экспериментальными». Очевидно, что «Арго» вполне подходил под статус «экспериментального корабля». Дядюшка Джон организовал мне встречу с министром торгового флота, тот поставил свою подпись — и словно неведомый чародей махнул волшебной палочкой: «Арго» с официального одобрения оказался на особом положении, что подтверждалось проштампованным, написанным от руки министерским сертификатом. Согласно этому документу, галера являлась «экспериментальным судном примитивной конструкции». Вместо системы пожаротушения, радиостанции, палубных надсмотрщиков с морскими кодексами, одобренного профсоюзами экипажа и специального помещения для корабельной кошки мне позволили выйти в море лишь при условии, что я возьму с собой достаточно спасательных жилетов и плотиков, боцмана, врача и старшего гребца.

За неделю до спуска «Арго» на воду произошло событие столь невероятное, что мне вспомнились слова Аполлония Родосского о галере Ясона. По Аполлонию, древний «Арго» имел в днище особый брус — ветвь священного дуба из святилища Зевса в Додоне. Это был своего рода амулет, отводящий несчастья, талисман на удачу; кроме того, как писал Аполлоний, ветвь придавала галере резвости. Вдобавок изредка — например, когда покидал родной Иолк — древний «Арго» вещал человеческим голосом.

Двадцать первого марта новый «Арго» возлежал на стапеле. Не считая нескольких мелочей, он был вполне готов к спуску на воду. Ту часть корпуса, что окажется под водой, выкрасили в черный цвет, причем краску смешали с дурно пахнущим бараньим жиром, чтобы корабль беспрепятственно скатился с вальков. Вассилис с Мимасом построили крепкую деревянную «колыбель», чтобы менять положение галеры на стапеле. В тот день они развернули «Арго» так, что он встал практически под прямым углом к морю. Разворот потребовал немалых усилий, и в разгар операции Вассилис предложил передохнуть. Четверо или пятеро мужчин, тянувших веревки, бросили свое занятие и присели на землю; «Арго» остался в полном одиночестве — в пределах пяти ярдов от корабля не было ни души. И тут наша галера «заговорила»! Она издала низкий, отчетливо различимый, вполне человеческий стон, невыразимо жуткий!

На мгновение я решил, что мне почудилось. Стон был протяжный, какой может издать спящий человек, но он длился и длился — должно быть, секунд пятнадцать. Потом прекратился. Впрочем, тишина продолжалась недолго: стон повторился. Признаться, я почувствовал себя неуютно и стал оглядываться в поисках шутника, устроившего нам такой подвох. Другие, похоже, ничего не слышали. Вероятно, звук был различим лишь с того места, где находился я, в 10 ярдах от борта галеры. Но я был не одинок: стон «Арго» услыхал и Вассилис. Он выпрямился и склонил голову набок, прислушиваясь, затем приблизился к корпусу, прошелся вдоль него, удивительно напоминая овчарку на пункте пограничного досмотра. Стон повторился вновь, будто корабль общался сам с собой. Вассилис достал из кармана карандаш и прижал его кончик к корпусу галеры. Потом сделал шаг в сторону и повторил процедуру. Вскоре все объяснилось: «Арго» незаметно для человеческого глаза перемещался по «колыбели», и смазанные жиром доски, соприкасаясь с деревянной подпоркой, издавали скрип, похожий на стон. Вассилис ребром ладони поставил на место высунувшийся колышек. Стоны прекратились. «Арго» замолчал, но я еще долго ощущал холодок между лопаток.

Когда первый «Арго» спустили на воду, аргонавты, по рассказу Аполлония, прорыли ров, «шириной кораблю соразмерный», от места строительства до моря. В этот ров опустили деревянные катки, а весла подняли так, чтобы те «выступали на локоть, и к уключинам их привязали»; сами же аргонавты встали в промежутках между веслами по обоим бортам. Кормчий Тифис поднялся,