мечом — и Роду, и отечеству?
Не совладали бы в совете с ним. А если говорить о Младших Магистрах — двое таких, как и он, служивших Роду мечом, а не счетами и языком, тоже были согласны с Артемием. Схватись они тогда — и правил бы ныне Родом Полозьевых Артемий, отец Романа… Да вот только не поднялась рука могучего мага на отца его жены, на деда его детей, на своего благодетеля, давшего ему лучшую жизнь. Не решился он проливать кровь своей какой-никакой, да семьи…
— Не будет нам счастья от предательства, попомните мне мои слова, — тяжело роняя слова, процедил тогда его отец. — Изменников и предателей не любят нигде. Те, кого они предали, их ненавидят, те же, для кого предавали — презирают. Да и рано, ох рано вы Русь-матушку со счетов списали… Когда запылают города и сёла, занятые врагом, когда ваши циньские друзья теряя портки побегут обратно, когда армии Империи перейдут границу, когда разъяренные нашим предательством земляки будут распинать нас на перекрестках — вы вспомните мои слова. Но будет поздно!
— Империи конец, Артемий, — покачал тогда головой Иван Полозьев, второй Старший Магистр семьи и троюродный брат деда. — Никогда она больше не вернет эти земли… Не с Романовыми точно. А что до презрения… Эту чашу придется испить нашему поколению и следующему — но кто через пятьдесят или сто лет уже вспомнит об этом?
— Земля русская не с Романовых начинается и не на Романовых заканчивается, Ваня, — скривил губы отец. — Я мог бы убить вас всех и взять власть, но не хочу уподобляться вам. Эх, знал бы я тогда, что придется быть изменником…
Роман был, по большому счету, согласен с дедом и остальной семьей. Но всё же грыз его изнутри мерзкий, мутный червячок сомнений, не желала засыпать совесть, которую разбудили отцовы слова… Но сделанного не воротишь — и вот он здесь, доверенное лицо оккупантов и проводник, с отрядом Родовой гвардии — три сотни бойцов, трое Мастеров и он сам, четвертый. Едва ли не самый сильный из отрядов пяти Кланов…
— Прошу простить мои необдуманные слова, — сквозь зубы процедил Чэнь Бао, вырывая Романа Полозьева из сумрачных дум. — День выдался долгим, а ожидание предстоящего боя — весьма утомительным, и потому я позволил себе лишние, необдуманные слова.
— Подобное может случиться с каждым, — с легкой улыбкой кивнул Адепту Роман. — Что ж, забудем о случившемся и продолжим?
— Да, господин Полозьев, прошу, продолжайте. Итак, каковы силы мятежников в крепости?
Мятежников… Слово резануло слух Романа — они уже считают эти места своими, и любого, кто не покорился, объявляют мятежниками! Впрочем, подавив неуместные эмоции, он продолжил:
— В битве за Хабаровск их Старший Магистр получил тяжелые раны и погиб, прикрывая отход своих людей, — продолжил Полозьев. — Ещё один Младший Магистр был тяжело ранен. Так же они потеряли две трети гвардии, что привели туда — гвардейцев в крепости сейчас не больше трёхсот. Семеро боеспособных Мастеров и один Младший Магистр — всё остальное мелочь вторых и третьих рангов.
Последние слова были брошены с нарочитой небрежностью и заставили молодого китайца заскрипеть зубами от негодования — он ведь тоже был лишь Адептом… После десятиминутного совещания Главы четырёх Кланов и один юный Наследник набросали спешный план атаки — однако прежде, чем они успели приказать своим людям атаковать, битва уже вспыхнула.
Сверкнуло, зарождаясь, огненное заклятие на одном из участков стены. И заклятие непростое — чары были ранга пятого, самое меньшее. Массированный рой маленьких, с куриное яйцо огненных шаров волной устремились во стороны — массированные чары быстро преодолело полкилометра, разделяющее осаждавших и осажденных, и забарабанило по многочисленным магическим щитам, выставленным младшими магами врага.
Одно единственное заклинание, пусть и высокого ранга, не могло разом сломить более сотни разнородных магических щитов — но с другой стороны, даже так нашлись десятки бедолаг, коих не успели прикрыть маги. Как правило из числа вчерашней голытьбы, не имевших даже нормальной брони — зачарованные, пусть и кое-как, доспехи клановых гвардейцев давали какие-то шансы пережить атаку, но вот самопальная броня вчерашних землепашцев — нет.
— Тупые варвары, — сплюнул неугомонный Бао. — Додуматься тратить ману сильнейшего мага крепости на такую ерунду…
— Кто-нибудь проверял на магические фигуры окрестности⁈ — внезапно вскинулся Роман.
— Нет, — удивленно поглядел на него Вэй. — А к чему…
Ответ на вопрос, что старик не успел произнести до конца, пришел сам собой — там, впереди, земля под ногами воинов начала стремительно разгораться, обращаясь высокими, метра по четыре-пять, языками бушующего пламени, что активировалось предыдущими чарами мага Шуйских. И в жутких воплях сотен заживо сгорающих людей Роману послышались те самые слова отца
— Не будет нам счастья от этого предательства… — сами собой шепнули его губы. Но затем, встряхнувшись, он резко скомандовал. — Господа, надо прикрыть бойцов!
Глава 5
С яростным воем поднялась она — Огненная Стена, первая линия обороны небольшой крепостицы бывшего боярского Рода Зориных, вынужденного в своё время стать Шуйскими. Глядящий на вал огня, в котором десятками и сотнями сгорали воины врага, Олег Шуйский, последний оставшийся на ногах и боеспособным Младший Магистр этой ветви великого Рода зло, мрачно улыбался.
Крики боли, вопли ужаса и страха, раздающиеся там, внизу, звучали музыкой для его ушей. Мерзкие твари, что убивали и калечили его родичей под Хабаровском и позже, в его глазах были не просто законной добычей — каждый возглас, вырывавшийся из бушующей стихии Огня, что собирала сейчас обильную жатву, казался ему настоящей музыкой.
Отец Олега, пожилой Старший Магистр Иван Шуйский, погиб под стенами столицы губернии. Когда дело стало совсем дрянь, когда остатки разбитых и отброшенных армий заперлись в городе, многие старшие маги надеялись, что уж здесь-то им удастся переломить ход почти проигранной кампании. Хабаровск, как и всякий город подобных масштабов Российской Империи, был полноценной крепостью, готовой дать бой любой армии.
Расположенный на пяти Великих Источниках Магии, обладающий десятками Источников поменьше, что помимо маны, проводимой на