Читать интересную книгу Полтора кролика (сборник) - Сергей Носов

– Извини, я вспомнила, просто у меня двоюродный брат умер от энцефалита.

– Во-первых, почему «извини»? Во-вторых, как это «просто»? В-третьих, ты никогда не говорила этого.

– Или троюродный. Даже не знаю, как его зовут. Я еще на свет не появилась. Просто вспомнила, кто-то из родни умер от энцефалита ребенком.

– Прямо сейчас вспомнила?

– Ну да. А что такого?

Он не сказал, что думает. Умереть мог, но, если бы действительно умер, сразу бы вспомнила. Еще вчера.

– Что же, по-твоему, я придумываю?

– А зачем ты наплела про женщину, которая кричала в лесу?

– Ты ничему не веришь, – сказала Ксюша.

Веришь, не веришь. Какая разница, чему верит Глеб и чему он не верит? Да мало ли чему он не верит? Он, например, не верит в искренность тех, кто называет ее куколкой, потому что он знает, как им обоим завидуют. А притом что глаза у нее огромные и что искусственная блондинка, каждому, верит он, видно за версту, какая она непростая, нетривиальная, нестандартная.

Или вот, например, Глеб не верит тому, что Ксюша способна состариться. Разумеется, все стареют. Он может легко представить стариком себя: лысым, сутулым, хромым. Он даже может, дурачась, убедительно изображать из себя мемекающего маразматика. Но он не может представить старухой Ксюшу.

А еще он верит ее поощрительным откровениям, этим ее «ни с кем как с тобой», потому что он верит в себя и не верит, что она знает по-настоящему правду, потому что откуда ж ей знать, если у нее, верит он, было других с гулькин нос и никогда больше не будет.

Верит он Ксюше по крупному счету, а не верит по мелочам. Иногда «мелочи» выводят его из себя, особенно, когда Ксюша на них с упорством настаивает, но чаще он воспринимает их как занятную данность. Единственное, в чем не всегда Глеб уверен, это верит ли она сама своим выдумкам, – иногда он верит, что да, иногда он верит, что нет.

Дошли до щебенки. Автобусная остановка была обозначена бетонным сооружением, похожим на коробку, опрокинутую набок.

Карьер напротив остановки был весьма живописен. По краям карьера высокие сосенки кривыми корнями цеплялись за кромку обрыва. Судя по заржавелости оставленных внизу железяк, карьер уже давно не разрабатывали.

Захотели подняться, посмотреть с высоты на окрестности.

По левому склону огромные проплешины были покрыты мягким мхом.

Ксюша шла впереди. Глеб почувствовал потребность сказать хорошее.

– Как твой укус?

– Тебе интересно?

– Было бы неинтересно, не спрашивал бы.

– Откуда я знаю. Мне же не видно.

– Дай я посмотрю.

Она, не оборачиваясь, остановилась, расстегнула ремень и приспустила на одну сторону джинсы, – он увидел красное пятнышко. Подошел поближе, присел, приблизился глазами к нему. Прикоснулся губами и обнял ее ноги. Посмотрел наверх.

Она глядела вниз через плечо – снисходительно-укоризненно.

– Хочешь, я исполню брачный танец? – спросил Глеб.

– Ты хочешь меня рассмешить? – но она и без того рассмеялась, а это означало, что и танца не надо. – У тебя одно на уме, – нашла она необходимым зачем-то сказать и сама поняла, что произнесла ну очень истертую фразу, миллиарды раз на всех языках мира уже прозвучавшую до нее – может быть, даже больше раз, чем «я тебя люблю». – Какая чушь! – и, бросая вызов зазевавшимся комарам, стянула с себя футболку.

Комары, муравьи, клещи те же – все эти представители мелкой фауны просто не успели опомниться.

Мушки, мошки, травяные блошки.

Все зазевались.

Так ведь не в Индии живем.

Собственно говоря, как нечто автобусоподобное проехало по дороге, слышали оба, но что тут можно поделать? Ничего ровным счетом нельзя поделать.

Ксюша, Ксюша.

Глеб, Глеб.

По этому склону рос еще ландыш. Ландыш уже отцвел. Ландыш украшали большие бледные ягоды.

– Съешь одну ягоду и умрешь.

– Хочешь, съем две ягоды? – спросил Глеб.

– Два раза умрешь, – сказала Ксюша. – Не ешь.

Так и не поднялись наверх.

Смешнее всего было потом читать корявые надписи на бетонных стенах автобусной остановки. Ничего смешного в надписях не было, но почему-то было смешно. Ксюша подбивала Глеба что-нибудь изобразить свое, она даже нашла свободное место. Глеб достал шариковую ручку, но и первую букву не сумел вывести – ручка не хотела писать.

– А что бы ты написал? – спросила Ксюша, когда Глеб отказался уже от затеи.

– Не скажу.

И сколько она ни пытала его, не сказал.

Скоро стало понятно: дневной автобус не придет, ибо то, что проехало тогда, было скорее всего автобусом.

– Но как же так? – изумлялся Глеб. – Где логика?

Он легко мог представить, как опаздывает автобус на полчаса, но чтобы автобус прошел на полчаса раньше, этого он представить не мог.

– Или тот злодей нам сказал неверное время?

– Он мог ошибиться в любую сторону. Если прошел действительно наш автобус, нам лучше идти вперед самим, а если автобуса еще не было, лучше не отходить от остановки.

– Так ждать нам или не ждать?

– Давай подождем.

К числу оживленных дорог эта щебенка точно не относилась.

Ждать еще пришлось на обочине около двух часов. Проехал микроавтобус, переделанный в грузовичок. Проехали старые «жигули», переполненные детишками (на заднем сиденье было четверо), – Ксюша, разглядев, опустила руку, а чадолюбивый дед с бородой, отпустив на секунду руль, руками развел: мол, не могу. На грибников не очень похожи. Еще проехали мотоцикл с коляской и два лесовоза, груженные длинными бревнами. Вот и все. Этак можно здесь до автобуса до вечернего проторчать, и нет никакой гарантии, что его не отменят.

Решили идти. И пошли. Демон зловредности, заставлявший их бессмысленно ждать, сразу дрогнул и отступил: тут же появилась попутка.

Дядечка в бейсболке был за рулем, рядом с ним – весьма полнотелая дама.

У обоих приколоты, как знаки отличия, белые ленты к одежде.

Ехали в Первомайск. Глеб и Ксюша возликовали, садясь.

Водитель и полная дама продолжали, по-видимому, прерванный разговор:

– Что-то очень простая печать, – говорил он. – Я посерьезнее ждал. Типа голограммы, как на водочной наклейке бывает. Вот ту сложно подделать. А эту – легко.

– А зачем подделывать? Что с нее толку? Есть она или нет ее…

– Ну не скажи. А зачем тогда в паспорт ставить? Для чего-то ставят ведь, или как?

– Лось! – закричала Ксюша.

И точно: с левой стороны прочь от дороги, теряясь за деревьями, уходил лось.

– Где моя двустволка?! – возопил тем же тоном водитель, как если бы он сокрушался «где мои двадцать лет?!»

С километр-другой говорили о лосе.

Ксюша поежилась и, придвинувшись к Глебу поближе, положила голову ему на плечо. Они там – в ландышах, а тут, представляла, он – огромный – с рогами.

В зеркале заднего вида поймала взгляд водителя. Спросил за рулем:

– По каким делам в Первомайск? Листы подписывать?

– У нас открепительных талонов, – сказал Глеб, – нет. Мы на озере отдыхаем.

– Меня клещ укусил, – сказала Ксюша, – в больницу едем. Как у вас тут с энцефалитом дела обстоят? Остерегаетесь?

– То-то я смотрю вы без ленточек, – сказала дама.

– Надо людей остерегаться, не клещей, – высказался водитель. – А клещ, он и есть клещ.

– Лосиные блохи, это да, – говорила его пассажирка. – Вцепится такая в волосы, замучишься, отдирая. Но они ж безвредные, говорят. Этих блох лосиных у нас пруд пруди на деревьях. Клещи есть, но немного.

– Немного, – сказала Ксюша, – а меня укусил!

За рулем поинтересовался:

– Из каких краев? Из Питера? Из Москвы?

– Из Питера.

– А чем занимаетесь?

– Схемами, – кратко ответил Глеб (он не любил допросов).

За поворотом часть дороги размыло дождем – медленно объезжали промоину. Из ямы торчала сигнальная палка с насаженным на нее ведром.

– Мы на лисичках, – сказал водитель. – Вы же знаете, как они в Европе идут. Раз в двадцать дороже, чем здесь. На лисичках посредников много. А мы почти что в самом низу. Ниже нас только собиратели. Есть более выгодные направления, чем лисички. Банные веники, например. Вот в Питере как дела с вениками обстоят?

– У нас бани закрываются, – сказала Ксюша.

– Это государственные, общественные, а частные, наоборот, они только открываться будут. Куда же без бань? И без веников?

С ним рядом сказала:

– Мы можем весь Питер вениками завалить.

Ксюша представила Питер, заваленный вениками.

– Дубовые? – спросил Глеб.

– Березовые. Зато много, – ответил за рулем.

– И дешево, – сказала его компаньонка. – Очень дешево. Не прогадаете. Возьметесь?

– Что возьмемся? – не понял Глеб.

– Найти веникам сбыт.

– Ваши условия? – спросила Ксюша по-деловому.

– Пополам, – сказал за рулем. – Все по-честному. Веники у нас дико выгодные. Но чтобы партия не ниже пяти тысяч веников, да, Тоня?

Тоня, вот как звали ее, она сказала:

– Договариваетесь, когда и куда, сообщаете нам, и мы – грузовик.