Читать интересную книгу Дегустаторы смерти - Вадим Филоненко

Они, естественно, были испуганы до последней степени, но для наркомана есть нечто более страшное, чем рыжая паутина или любая другая аномалия Зоны, – ломка.

Вперёд шагнули сразу двое. Оба явно уже были на грани и хотели скорее ширнуться.

– Цыба, – выбрал одного из них Панда.

– А почему он? – завопил отвергнутый и попытался завоевать право пойти на смерть кулаками. Он вознамерился заехать конкуренту кулаком в челюсть, но Панда подавил бунт в зародыше – отбросил бузотера в сторону и пригрозил:

– Кости переломаю.

Здоровый бугай Панда мог выполнить обещанное запросто, поэтому нарик съежился и затих.

Счастливчик-смертник Цыба получил свою дозу. Ее рассчитывали очень точно – чтобы нарик словил кайф и взбодрился, но не вырубился и не заглючил раньше времени. Отмычка должен оставаться вменяемым, если это слово вообще применимо к любителям дурмана.

Цыба оказался удачлив не меньше Рубика – дальнейший путь обошелся без приключений.

Уже совсем стемнело, когда мы приблизились к периметру До колючки и патрулей оставалось около полукилометра. Шагающий первым Цыба уверенно направился в проход между двумя берёзами, сросшимися кронами так, что образовалось некое подобие арки. Среди сталкеров бытовало поверье, будто пройти под этим деревом – на удачу. Сам я редко выходил из Зоны в данном конкретном месте, но если оказывался тут, тоже всегда проходил между этими березами.

За ними начиналась небольшая рощица – отличное место, чтобы укрыться и прикинуть, как пересечь периметр, не нарвавшись на патруль.

Удача продолжала сопутствовать нам – отправленный на разведку Цыба трижды помигал фонариком, сообщая, что путь чист. Быстро, но осторожно миновали колючку, огораживающую территорию Зоны, и оказались на асфальтовом шоссе, которое шло параллельно периметру. По этой дороге обычно разъезжали туда-сюда моторизованные патрули международных войск ООН, которые охраняли запретную территорию. Машинально прислушиваясь, не раздастся ли гул мотора, мы перебежали шоссе и рысью двинулись к перелеску.

Зона осталась за спиной.

Я испытал ни с чем не сравнимый кайф от осознания, что в очередной раз мне удалось выбраться из нее живым.

Внезапно легкий ветерок коснулся виска, поворошил волосы на голове. Я улыбнулся. Прощальный поцелуй Зоны. Что ж, не скучай, моя любимая сука. Я скоро вернусь. Непременно. Разве может быть как-то иначе?..

Глава 2

Мы все сидим в сточной канаве, но некоторые при этом смотрят на звезды.

О. Уайльд

В перелеске прятались несколько джипов из «конюшни» Щебня. С чувством выполненного долга Панда сдал выживших наркош и коноплю своим коллегам, получил ключи от собственной тачки и окликнул меня:

– Слышь, Трын-трава, грузи своего кореша в мою колымагу Подброшу в травмпункт.

– Лучше домой, – отказался Сало и пояснил мне: – Я Сашке позвоню. Пусть она придет, посмотрит, что со мной.

Я спорить не стал. Мне так даже удобнее – живем мы с Толяном в одном доме, он на пятом этаже, я на шестом. Что же касается Сала, за него я больше не волновался – имея в сестрах такого отменного хирурга-травматолога, как Александра, о больницах можно не переживать. Она осмотрит его в домашних условиях и сама решит, что с ним делать дальше.

По ночным опустевшим улицам долетели вмиг. Панда помог довести Сало до двери его квартиры и спросил:

– Ну чего, Трын-трава? На связи?

– Лады.

Антон затопал вниз по лестнице, а я потянулся к кнопке звонка, чтобы позвонить в квартиру Толяна. Он живет не один, а вдвоем с батей. Сашка, едва повзрослела, быстренько от них удочки смотала.

А вообще, я мало что знаю о житье-бытье Сала. В основном со слов Сашки, а она про это трепаться не любит. Я слыхал, что батя у них сталкерством промышлял – много лет назад. На этой почве он развелся с матерью Тольки и Сашки, когда они еще были малолетками. Потом Салонников-старший жил отдельно, семью редко навещал. А затем и вовсе запропал куда-то – в Новосибирск уезжал вроде. Толик и Александра пять лет назад похоронили мать и остались в квартире вдвоем. А год назад с небольшим к ним внезапно вернулся отец. Александра почти сразу съехала из родного гнезда. Я, помню, спрашивал ее о причине, но она лишь буркнула, мол, с отцом после всего жить не хочет.

Впрочем, Сашку можно понять. Салонников-старший после возвращения чудным стал – нахмуренным, нелюдимым. Мы с ним как-то встретились на лестнице – он мусор выносил, а я по своим делам направлялся. Ну я вежливо поздоровался, соседи все-таки. А он зыркнул на меня из-под лохматых бровей и дальше себе пошел, ни словечка не сказал. Хотя, вообще, он из квартиры выходит редко. Болеет вроде – может, и на голову. Да и возраст уже приличный, не мальчик все-таки.

Болеет не болеет, но дверь-то нам он открыть в состоянии. Вот я и потянулся к звонку. Но Сало перехватил мою руку:

– Не надо. У меня ключ есть.

– А отец твой что, не может…

– Нет, – перебил Толя. – Он спит крепко, все равно ничего не услышит.

Я лишь плечами пожал.

Открыли дверь ключами. По квартире я тащил Сало в одиночку. Сгрузил на диван. Поискал взглядом Толин мобильник. Наверняка он где-то тут, в комнате, лежит. В Зоне сигнал практически не проходит, так что тащить туда бесполезный девайс смысла нет. Я тоже свой смартфон обычно дома оставляю.

Так и есть. «Нокия» довольно устаревшей модели лежала на столе. Я взял, протянул Толику:

– Твой?

– Ага.

– Тогда звони Александре. А я потопал.

Подхватив рюкзак с «бенгальским огоньком» и «вертячками», я собрался уходить.

– Трын-трава, – окликнул Сало, – погоди! Я тебе обязан, знаю. Расплачусь… Позже, обязательно. Только сейчас хабар не забирай, а? – бормотал он, умоляюще глядя на меня. – За «бенгальский огонек» с меня Сумрак спросит.

– Сумрак, значит, – я почувствовал сильнейшее раздражение. – И что? Отдашь ему без звука? После всего?

– Отдам.

– Ты настолько его боишься?

Толя не ответил, опустил глаза в пол и тихо предложил:

– «Вертячки» забирай, а «бенгальский огонек» оставь. Пожалуйста! Очень тебя прошу!

Несколько мгновений я смотрел на него, ощущая, как в груди холодной волной разливается презрение. А потом развернулся и пошел к двери. И Толиков хабар унес – весь, целиком. Чувствовал, что хватит с меня на сегодня Сала. Больше не могу выносить его ни минуты.

Скорее домой – под душ. А потом к перекупщику сдавать добычу. Деньги за хабар из Коровника поделю пополам, из доли Сала вычту стоимость моего «браслета», веревки и спальника. Остальное верну Толику. Там и после вычетов о-го-го сколько останется. Он таких денег от Сумрака и за год не получал.

Несколько минут спустя я уже стоял у себя дома под душем, чередуя холодные, почти ледяные струи с обжигающе-горячими, и чувствовал, как вместе с грязной водой с меня стекает напряжение сегодняшнего – нескончаемого – дня.

Эх, хорошо!

Вода обжигала ссадину на руке, оставленную «колобком», но даже эта саднящая боль не портила удовольствия.

Покинув душ, я взялся за расческу и посмотрел на себя в зеркало. Вот черт! В волосах осталась какая-то красно-рыжая дрянь. Плохо голову помыл, что ли? Стал перемывать – бесполезняк. Пригляделся. Похоже на краску – будто на висках несколько прядей выкрасили в медный цвет. Подобным образом любит себя раскрашивать школота, только у них цветные пряди длиннее и ярче – зеленые, розовые или оранжевые. А у меня выглядит так, словно в волосы высыпали горсть медных опилок. Проделки Зоны, не иначе. Выходит, пометила она меня. Сразу вспомнился красный рой, по ходу его рук дело. Интересно, такая отметина – это хорошо или плохо? Возможно, отныне мне в Зону вход воспрещен – и часа внутри периметра не проживу. Или наоборот, стану там своим – буду стороной обходить все аномалии на автопилоте. Ладно, поживем – увидим. На следующей неделе пойду – узнаю. А пока жизнь продолжается – и будь что будет…

Переодевшись и глотнув рюмку коньяка, я сложил весь хабар из обоих рюкзаков в спортивную сумку. Все это время машинально поглядывал на свой мобильник, но он упорно молчал.

Я сел на диван и принялся ждать, не сводя с телефона глаз. Постепенно во мне начало разрастаться разочарование. Кажется, Александра не собиралась звонить и говорить «спасибо» за спасение брата. Наверное, надо было остаться у Толика и дождаться ее прихода. Но мне хотелось, чтобы она сама искала меня. Типа это нужно ей – не мне. А я весь такой из себя скромный герой. Просчитался. Вот гадство! Ведь, если откровенно, в Коровнике я корячился только из-за нее. Надеялся, дурак, что она наконец-то оценит, поймет, что была неправа. Как видно, зря.

Сердце привычно заныло – как старая рана перед дождем. За последние полгода я уже привык к этой боли. Да и она вроде с каждым днем становится все слабее…