и обрисовать ей ситуацию.
Подхватываю гаджет и подхожу к окну.
— Ну что там? — сняв вызов, без предисловий перехожу к сути. — Вы поговорили с матерью? Кто она?
— Добрый день, Глеб Викторович..., — голос репродуктолога звучит взволнованно и мне это нихрена не нравится. — Да, мы поговорили, но, дело в том..., — заикается, и я слышу, как на том конце провода врач судорожно выдыхает. — Дело в том, что наша клиентка... она отказалась выдавать своё имя...
— То есть как отказалась? — рявкаю, сжимая телефон в кулак до побелевших костяшек.
— Она хочет сохранить анонимность...
— Что она хочет сохранить?! — переспрашиваю. — А она там ничего не попутала, клиентка ваша?! Какую нахрен анонимность?! Это мой ребёнок! И я хочу знать, в чьём он животе!
— Глеб Викторович, поймите, мы не имеем права давить на пациентку в этом вопросе..., — голос гинеколога сквозит дрожащими нотками. — По закону мать имеет полное право не разглашать свою личность. Она этим право воспользовалась...
— Мне плевать, что там по закону, — рычу, вбивая кулак в столешницу, от чего лежащая рядом посуда подпрыгивает и громко звякает. — То, что ваша клиника нарушила мои права в расчёт не берётся?!
Меня просто нахрен колотит от ярости. Желание дёрнуться обратно в Питер и разнести к чёртовой матери всю эту долбанную шаражку становится таким сильным, что жилы тянет. И, скорее всего, так бы я и сделал, если бы не встреча с владельцем загородного комплекса, которая должна состояться через несколько часов.
— Мы всё понимаем, Глеб Викторович. И готовы отвечать за свою оплошность. Но, поймите, в случае с вами это было недоразумение. А сейчас вы просите нас осознанно пойти на преступление. Мы не можем этого сделать. Клиника обязана соблюсти права клиентки. Она делала инсеминацию с закрытым донорством...
Млять! Эти медицинские термины меня просто вымораживают! С какого черта я донор?! Я отец этого ребёнка, а не просто какой-то мужик, который за бабки спустил в банку для анализов!
Впиваюсь пальцами в край столешницы. Опускаю голову и медленно выдыхаю про себя отсчитывая от десяти.
— Тамара Васильевна, — цежу медленно. — В ваших же интересах пойти мне на уступки. В противном случае я вас просто засужу. Лично вас и клинику в целом.
— Это... это ваше право, Глеб Викторович, обратиться к адвокату. Мы понимаем всю степень своей вины и, как я уже сказала, готовы за это отвечать. Но, к сожалению, помочь вам в данном вопросе не можем. Мы передали клиентке ваш номер телефона. Она всё ещё остаётся пациенткой нашей клиники, и мы попробуем ещё раз мягко посоветовать ей с вами связаться. Но решение в любом случае остаётся за матерью...
— В таком случае, передайте вашей клиентке, что у неё есть неделя, — рычу, теряя остатки самообладания. — Если за это время она не даст о себе знать, то я найду её самостоятельно! Этот ребёнок мой! И пусть она даже не рассчитывает на то, что я так просто от него откажусь!
Слышу, как что-то с грохотом падает и на секунду этот звук отвлекает меня от диалога. Голова дёргается в сторону стены, которая разделяет кухню с комнатой Александровой.
Что она, млять, там делает, что у неё оттуда такие звуки прилетают?!
— Глеб Викторович, я обещаю, что в следующий визит попробую ещё раз поговорить с пациенткой, — блеянье репродуктолога снова возвращает меня к сути разговора.
— Поговорите! И донесите до неё всё, что я вам сейчас сказал, — скидываю вызов и отшвыриваю телефон на стол.
Глава 15
Глава 15
После разговора решаю проверить, что там с Инной. Грохот был довольно сильный и хрен знает, что эта женщина умудрилась натворить. Подхожу к закрытой двери и прислушиваюсь.
Тишина.
— Инна? — стучу костяшками пальцев.
Ответа нет.
Млять! Ну и какого чёрта опять происходит?!
Осторожно приоткрываю дверь и снова зову.
— Александрова?
Она не может не слышать. Даже если бы спала.
Резко распахнув дверь до конца, захожу в комнату. Мой взгляд тут же падает вниз, где на полу возле кровати лежит без сознания моя помощница.
Твою мать!
Быстро подхожу к ней и опускаюсь рядом на корточки.
Бледная как мертвец.
Чёрт, чёрт, чёрт!
Проверяю пульс — слава богу есть! Затем возвращаюсь на кухню, беру телефон и набираю скорую. Быстро описываю ситуацию, сообщаю свои данные и адрес комплекса, после чего бросаю телефон на комод.
"Проклятье, Александрова, одни проблемы с тобой, женщина!"
Трясу её за плечо и снова зову:
— Инна...
Девушка не реагирует, и мне кажется, даже становится ещё бледнее, чем до этого. Хочу постучать по щекам, обычно так делают, когда пытаются привести человека в себя, но стоит мне замахнуться, я останавливаюсь. Рука замирает в сантиметрах от щеки девушки. Чёрт!
Я не бью женщин, даже чтобы помочь.
И Александрова выглядит сейчас какой-то слишком уязвимой. На меня вдруг накатывает странное чувство и хреновые мысли — что, если это не просто обморок? Ей и днём было плохо, ещё в кабинете. Вдруг она чем-то болеет?
Млять! Только этого не хватало!
Аккуратно поднимаю девушку на руки и кладу на постель. Стараюсь не думать о том, что рубашка на ней сильно задралась, и теперь мне хорошо видно её бельё.
"Она без сознания, идиот, да ещё и твоя помощница! Думай о том, как привести её в себя!"
Оставив Инну на кровати, направляюсь в ванную, где включаю прохладную воду. Надеюсь, это поможет, хотя я не уверен, потому что не знаю о причинах состояния Александровой.
Но попытаться стоит, поэтому вернувшись в спальню снова поднимаю девушку на руки и иду в ванную уже с ней. Лёгкая, словно вообще ничего не весит. Эта женщина вообще нормально питается?!
В широкую ванную встаю под струи воды вместе с Инной. Когда прохладные капли попадают ей на лицо, она сначала морщится, а затем распахивает веки. Взгляд расфокусированный и недоумённый.
— Очнулась? Инна? — спрашиваю тихо, обращая внимание на себя.
Она медленно поднимает голову и сосредоточенно смотрит, но взгляд всё