Не, я ему ногу перетяну всё же, довезем до дому! А не довезем — кисмет…
Перетянул ему ногу, подобрал две шапки лежащих в санях и привязал их с двух сторон бедра раненного, заткнув ими входное и выходное отверстие. Егор следил за этим с неудовольствием, сомневался, что довезут подранка живым. «Ну что, закончил бинтовать, санитар? Поехали, сани вперед, негры связанные сзади колонной, кто дернется — стреляю без предупреждения! Пошли не оглядываясь, держимся вот этого следа!» — Указал возчикам на след снегохода и те тронулись.
— Я сзади пойду не торопясь, а ты вперед поезжай, будешь спереди присматривать, чтоб не свернули. Отъехал подальше, не выпуская из вида и остановился, подождал и снова вперед. Ферштейн? — Скомандовал Егор.
— Яволь! — Айрат шутливо приложил руку к шапке. — Егор, а чо ты слабенький такой, жмуров не видел что-ли, блеванул?
— Видел, как не видел… — Егор помолчал и продолжил. — Только я няшных видел, ну посинел наркоман от передоза и захлебнулся в блевотине, чо такого. А вот таких, чтоб грудак картечью разворотило, не видел, вот и замутило с непривычки.
Айрат неуверенно хохотнул, не зная, пошутил Егор или всерьез, оглядел лед, залитый в нескольких местах ярко-красной, не свернувшейся на морозе кровью и едва успел отвернуться. Согнулся от подступившей тошноты и тоже стравил на лед всё съеденное…
Глава 6
Конец декабря 1796
Вчера участковый с председателем проснувшись после обеда и выслушав новости — прокляли всё. Растолкали Пантелея, поставив перед фактом, что сейчас всё на нем и рванули в деревню. Ну как рванули, это если на технике в наше время — то можно было рвануть, а здесь, пока запрягли, пока доехали — уже стемнело. Серёга по горячим следам (через сутки) опросил Айрата, пошел к брату и напоролся на Ксению: «Иди в жопу, Серёжа!» — приветливо сказала она ему с порога: «Спит муж, стресс у него! Завтра приходи!» Потоптался, пытаясь заглянуть за Ксюшину спину: «Как сам то, брат же всё таки, беспокоюсь!?» Ксюха пожала плечами: «Нормально вроде, инстинкты здоровые. Я ещё с ним сеанс психотерапии провела, иди давай, не выстужай избу!»
«Надо сектантов колоть», — решил Серёга: «брат никуда не убежит». Вызвал по рации дежурных, спросил куда определили пленных. «Куда-куда, у кого? Давай подходите туда вдвоем, я подтягиваюсь!» — Не поверил услышанному и ускорил шаг: «Два дня дома не был, а тут уже всё вразнос! И братан двоюродный — убивец!»
Старый заброшенный с осени дом, к которому подошел участковый — выглядел обжитым. Снег у ворот расчищен, из трубы курится дымок, из-за шторок пробивается свет. Несколько раз пнул по калитке, из дома высунулся Никита: «Сергей! Сейчас открою!» Не одеваясь, выскочил во двор, распахнул калитку: «Заходи!» Участковый по хозяйски зашел во двор, смерил бывшего депутата оценивающим взглядом и зловеще констатировал: «Обжился тут смотрю, кто разрешил?!» Никита засуетился: «Сергей, так за меня Федус поручился, под его ответственность! И этих сторожу! Проходите, тут у меня голубчики, в подполе сидят!»
— Дожили, уголовники за предателей ручаются! Смотри, Никита, второго шанса у тебя не будет. — Прошел Серёга в дом.
— Бля буду, Серёга, ой! То есть честное слово, всё осознал и готов искупить! — Сепетил Никита, искательно заглядывая в глаза участковому.
Дождавшись двух казаков, скомандовал Никите: «Давай, показывай друзей своих. Сколько их там, кстати?» Никита возмутился: «Не друзья они мне, гниды древлеправославные! Восемь рыл, нормально разместились, ещё и два ведра у них поместилось, одно с водой, другое с парашей. В тепле зато сидят, а я то у них настрадался, и били, и пытали!» Никита, поднатужившись — отодвинул тяжелый сундук и откинул крышку погреба: «Вот они, асоциальные элементы! Серёга, расстреляй вот этого, мордастого, это он меня поймал!»
— Вот откуда в тебе гниль такая, Никита! — Возмутился участковый. — Тебя, значит, отмудохали, за дело причем, а я расстреливай! Ты не из этих, которые про кровавый режим и ментов в твиттере пишут? А потом, как мобилу отожмут или по морде получат, начинают истошно орать: «Полиция, помогите!»? Сам и расстреливай, дам я тебе пистолет.
Никита обрадованно забегал вокруг люка в полу, нагнулся к нему и торжествующе прокричал: «Давай вылазь, рожа сектантская, я тебя запомнил, пидар! Сейчас поквитаемся!» В подполе затаились, Серёга, с интересом наблюдающий за потугами Никиты, подошел к отверстому люку и скомандовал: «А у вылезай, кого вызвали! Или я на счет три стреляю вниз, на кого бог пошлет! Раз, два…» Снизу донеслись звуки короткой, но ожесточенной возни и в люк буквально вылетел взъерошенный и косматый старовер, затравленно озираясь.
Серёга вытащил обойму и протянул ПМ Никите: «Один патрон тебе, чтоб не учудил чего». Тот вскинул руку, с зажатым в ней пистолетом, направив на старовера. «Ты дурачок что-ли, дома стрелять? Самому же потом полы замывать!» — Осадил его участковый. — «Во двор пошли». Во дворе подвели арестанта к забору, Серёга зачитал приговор: «Значит так, за незаконный вылов рыбы и работорговлю — приговаривается раб божий… Как тебя зовут? Приговаривается раб божий Трофим к высшей мере социальной защиты, к расстрелу! Давай Никита!»
Никита, оскалившись — направил пистолет на приговоренного, зажмурил глаза и нажал на спусковой крючок. Сухо щелкнул курок, Никита неверяще оглядел пистолет: «Осечка?!» — вновь прицелился, несколько раз попробовал выстрелить и не выдержав — бросился на старовера, пытаясь забить его пистолетом: «Убью, сука!» Участковый и казаки с трудом оттащили его от недостреленого: «Тихо, Никита, тихо! Ну отсырел патрон, бывает! Мы тебе другой дадим, потом! Допросим и если запираться будет — по новой расстреляешь!»
Кололи древлеправославных по одному до глубокой ночи, заодно участковый натаскивал дружинников, поясняя по ходу допроса азы и нюансы оперативной работы. Картина прояснилась — в скиту у древлеправославных заправлял некий старец Фотьма, с кликой приближенных. От руководства и исходили инициатива противоправных деяний. «Реально кубло змеиное под боком!» — Негодовал Серёга: «С багреньем закончим — займемся одурманенными религиозной пропагандой! С корнем ересь выкорчуем!» Встал над открытым люком подпола, в который только что спустили последнего допрошенного:
— Так, граждане сектанты, кормить вас даром никто не намерен! С завтрашнего дня выходите на исправительные работы! Только ударный и самоотверженный труд приведет к пересмотру режима содержания! — Выговорившись, Серёга кивнул Никите. — Закрывай. А вот с тобой что делать? Ума не приложу, куда тебя определить, работать ты не хочешь…
— Хочу! Серёга, я хоть куда готов, на самые тяжелые работы! А давай я вот этих сектантов на работы конвоировать буду?! И дом мой можно под