Читать интересную книгу Условно пригоден к службе - Юрецко Норберт

Она рассказывала про 12 А. Этот отдел абсолютно герметично отделен от всех других, и он один из самых интересных объектов Службы. Отсюда проводятся все самые секретные операции против ГДР. У меня уже заныло под ложечкой. Такая важная контора, и я скоро тоже буду одним из них. Да, это уже настоящая разведка. Секретная, конспиративная, важная. Что-то особенное. И я туда принят.

Но я и тут сильно ошибся. Если бы я только знал то, что узнал после "поворота", то с криками убежал бы оттуда. Вся правда выяснилась лишь в 1990 году, когда к филиалу на Боннер Платц пришел аскетичный человечек в плаще со старенькой папкой под мышкой и позвонил в нашу дверь. Когда ему открыл один из наших удивленных работников, чужак с сильным саксонским акцентом попросил разрешить ему побеседовать с кем-то. Его обоснование было просто и тревожно: – Я обрабатывал вас все последние годы!

Вывод: "Заттельхоф" вовсе не был самым секретным из всех наисекретнейших мест на Земле. Штази давно о нем знала. Дом на Карл-Теодор-Штрассе, 55, регулярно был под наблюдением наших восточных противников, за всеми действиями сотрудников БНД они скрупулезно следили. Но и это еще не все. Министерство государственной безопасности ГДР с восточноберлинской улицы Норманненштрассе устраивало кое-что, впоследствии вызывающее стыд у любого нашего сотрудника. Штази использовало сверхсекретный объект БНД в центре баварской столицы в качестве собственного учебного объекта.

Когда курсанты училищ МГБ ГДР завершали курс наружного наблюдения, то "выпускной практический экзамен" проходил у них не в Потсдаме или в Виттенберге. Нет, для этого был избран мюнхенский "Заттельхоф" с его сверхсекретными руководителями агентурных сетей. Таким образом, на площади Боннер Платц раз за разом топтались целые группы офицеров Штази. На спортивном жаргоне можно было бы сказать, что на этом поле играли друг против друга две команды из разных лиг.

При этом люди из отдела собственной безопасности БНД всегда все тщательно перепроверяли. Директор супермаркета был "чист", как и все его работники – от кассирши до продавщицы сосисок. Проверяли и практикантов, и уборщицу. Естественное подозрение БНД поэтому как-то зацепилось за торговца, продававшего овощи и фрукты у входа на станцию метро. Именно от него, казалось, исходила утечка, предполагаемый риск для безопасности всего "Заттельхофа".

Во-первых, со стратегической точки зрения он размещался в идеальном месте. Он видел каждого, кто уходил и приходил, знал некоторых с верхних этажей лично, потому что они покупали у него фрукты и овощи во время обеденного перерыва. Во-вторых: он был иностранцем! Пророки из службы безопасности БНД единогласно воскликнули: Риск! И беднягу, он по национальности был, кажется, грек, годами проверяли и следили за ним. Все предполагали: его точно завербовало Штази. Но никто не мог это доказать.

Коллеги из ГДР, конечно, тщательно изучили все окрестности и проработали местность. Торговца фруктами они тоже заметили. Но от его вербовки в Восточном Берлине сразу же отказались. Его место работы было слишком заметно, и потому любой профессионал при случае заподозрил бы именно его. Потому к нему не обращались.

После того, как я около четверти часа беседовал с молодой дамой из Пуллаха, вернулся ее коллега из отдела кадров. Он был взволнован и сразу повел меня с собой. Мы поспешили на этаж выше. Во время этой, в общем-то, излишней спешки, он отрывочными словами попытался меня подготовить: – Мы сейчас идем к Олльхауэру. Шефу 12 С. Он офицер-десантник. "Черная рука". Вы уже знаете! Я, правда, ничего не знал. Но он продолжал: – Крутой пес, настоящий военный, руководит филиалом в Ганновере, с ним не просто… Тут мы, уже совсем запыхавшись, стояли перед дверью его кабинета и постучали. Оттуда грохочущий голос попросил нас зайти.

Там стоял Олльхауэр, полтергейст пятидесятых годов, смотревший на свои наручные часы так, как будто он засек время нашего бега. Он сначала хотел поговорить со мной наедине. Теперь главное – не наделать ошибок. Взгляд Олльхауэра бурил меня насквозь как рентгеновский луч. Мне нужно было что-то сказать. В голове моей пронеслись тысячи формулировок. Но я схватился за показавшуюся мне самой подходящей. Я стал по стойке "смирно" и громко отчеканил: – Господин подполковник, по вашему приказанию прибыл!

Его лицо не показало никакой реакции, зато его глаза… В них внезапно вспыхнуло чувство заботы, даже что-то отеческое… Мы смотрели друг на друга еще несколько секунд. Потом он совершенно спокойным голосом попросил меня садиться. Я сел на маленьком "уголке".

– Я уже кое-что о вас слышал. Вы парашютист, верно? И затяжные прыжки совершали? Я скромно кивал. – Курс рукопашного боя окончили с отличием, это верно? – Так точно! – мой короткий ответ. – Хорошо, Даннау, это очень хорошо.

Затем Олльхауэр со смешанной вопрошающе-знающей интонацией перечислил все прежние этапы моей профессиональной карьеры. Я был удивлен. Как он мог за такое короткое время все это узнать и запомнить? Когда ему успели все это написать? Одновременно я предчувствовал, что Олльхауэр окажется самым необычным моим шефом.

Я тогда еще ничего о нем не знал, но впоследствии много о нем расспрашивал. Олльхауэр был очень стройным и подтянутым, с пепельно-бледным лицом. Он не выглядел здоровым. Много позже я узнал. что он в это время как раз лечился от резкого падения слуха. Он очень долгие годы работал в БНД. До этого он командовал ротой глубокой разведки в Вайнгартене. Затем служил в спецподразделении, которое в Бундесвере прозвали "Черной рукой". Олльхауэр с самого начала произвел на меня впечатление очень обязательного человека. Абсолютная лояльность снизу доверху, но так же – и наоборот.

Олльхауэр не оставлял никаких сомнений, кто тут был сверху, а кто снизу. И он делал это с абсолютным правом, однако при этом вовсе не был самодуром. За годы моей службы в БНД мне часто приходилось менять мое мнение о людях, сложившееся после первой встречи. Но не об Олльхауэре. Он был именно таким, каким показался мне в первый момент. Он точно знал, чего хотел. Горе тому, кто осмелился бы не выполнить его приказ. Тут Олльхауэр превращайся в дикого зверя, которого никто не смог бы утихомирить. Только иногда у меня возникало подозрение, что он порой целенаправленно пользуется этими своими приступами ярости.

Я чувствовал себя хорошо, как будто вернулся, наконец, к себе домой. Я ощущал надежность. И заурядность, окружавшая меня два с половиной года, вдруг исчезла. Олльхауэр, похоже, понял мое психическое состояние и попросил меня рассказать о моей предшествующей деятельности. Я проинформировал его и не скрывал своей оценки всего, что видел и пережил. Олльхауэр смущенно качал головой. Из него тихо вырвалось: – Сумасшествие, эта служба! Но потом он вдруг просиял: – Даннау, я беру вас. У меня вы будете на правильном месте. Он пожал мне руку, как будто только что меня повысили в звании.

Прощание было коротким и происходило в рубленом приказном тоне: – Завтра, в четверг, загородная экскурсия для всего отдела, на Тегернзее, на весь день. Отъезд в восемь утра от Швабингского госпиталя. Вы участвуете, конечно. До завтра.

На этом аудиенция закончилась. Теперь я был в 12 С, значит – в "Стэй-бихайнд". Я тогда еще не имел ни малейшего понятия, что это такое, но это была оперативная деятельность, которая представлялась мне очень интересной. Кроме того, я так мог в самое ближайшее время вернуться назад в Ганновер.

Все начиналось с Гелена

С этой минуты меня не покидало чувство, что вот, наконец, и я попал в настоящую разведку. БНД, как я читал, была преемницей "Организации Гелена", основанной работавшим для американцев бывшим нацистским генералом Райнхардом Геленом. Во время войны Гелен командовал 12-м отделом Генерального штаба Вермахта, известным также как отдел "Иностранные армии Востока". Сразу после войны Гелен и его люди были приняты на содержание американской армией. В 1949 году их взяло под свое крыло недавно организованное ЦРУ. Первый начальник разведки освобожденной Германии сидел в американском лагере "Кэмп-Кинг" в Оберурзеле. В конце 1947 года он переехал в Пуллах под Мюнхеном, в так называемый лагерь "Кэмп-Николаус", где раньше была резиденция Рудольфа Гесса. За высокими стенами с колючей проволокой тут образовался полностью изолированный от мира шпионский городок, территорию которого порой так и называли "лагерем".

Спартанец Гелен и его сотрудники по разведке – убежденнейшие антикоммунисты – десять лет подряд работали преимущественно для американских друзей. Началась "Холодная война" и бывший союзник Сталин стал общим противником. Коммунистический диктатор так быстро и резко расширял свои владения в Восточной Европе, что на Западе возникли страх и недоверие. К этому добавился постепенный раздел Германии. Процесс начался с создания двух германских государств и достиг своего апогея с постройкой стен в Берлине летом 1961 года. Обе стороны, а, прежде всего, их правящие элиты, вели гонку вооружений и вскоре уже стояли друг напротив друга обвешанные самым разнообразным смертоносным оружием с ног до головы. Потому с обеих сторон очень возросла потребность в разведке.