Уткнувшись лицом в копну золотистых волос Мередит, Ник судорожно дышал, пытаясь перевести дух. Когда он наконец приподнялся на локтях и, посмотрев на нее, улыбнулся, Мередит увидела, что волосы его блестят от пота.
— Да-а, — медленно произнес он. — Такого со мной никогда не было. Ради этого стоило столько ждать. Как считаешь?
— Безусловно, — прошептала Мередит, вся ещё во власти сладостных ощущений.
В ту ночь они предавались любви трижды, причем каждый раз казался лучше предыдущего. Наконец, уже в полном изнеможении, они просто молча лежали рядом, сжимая друг друга в объятиях. Нику казалось, что он готов хоть целую вечность лежать так со своей возлюбленной, не выпуская её. А Мередит думала, что никогда ещё не ощущала себя настолько счастливой и защищенной.
— Не спишь? — прошептал Ник.
Мередит, не в силах шевельнуть языком, только покачала головой.
Он стиснул её в объятиях.
— Мне тоже не спится, — сказал он. — Похоже, у нас с тобой одна проблема.
— И как, по-твоему, её лучше разрешить? — со смехом спросила Мередит.
Ник прижал указательный палец к её губам.
— Тс-с! — тихо сказал он, целуя её в кончик носа. — Я должен поведать тебе нечто крайне важное — и немедленно. Только не перебивай, пока я не закончу. Хорошо?
Мередит кивнула, глядя на него расширившимися от любопытства глазами.
— Я вот тут лежал и думал про нас с тобой, — начал Ник. — И пришел к выводу, что после случившегося не имею права отпускать тебя ни на минуту. Я хочу каждое утро просыпаться рядом с тобой, а каждую ночь засыпать в твоих объятиях. — Он присел. — Я хочу, чтобы ты переехала ко мне. Чтобы мы жили вместе. Что скажешь?
— Да, — только и ответила Мередит, не в состоянии даже представить, как могла бы жить без него.
Ник ещё раз поцеловал её.
— Господи, а ведь я, похоже, и на самом деле влюбился, — промолвил он, проводя рукой по её волосам.
Мередит подняла голову.
— Тебя это огорчает? — спросила она
— Скорее пугает.
— Почему?
Ник пожал плечами.
— Я всегда страшился влюбиться, — сказал он. — Боялся обжечься, наверное.
Мередит задумчиво посмотрела на него.
— Кто тебя ранил, Ник? — спросила она после некоторого молчания.
Режиссер нахмурился.
— Никто. А почему ты спрашиваешь?
— Лишь тот боится влюбиться, кто в свое время сильно пострадал из-за любви, — ответила Мередит. — Это ведь так, да? Скажи.
— Долго рассказывать, — уклончиво ответил Ник.
— Ничего, я не спешу, — сказала Мередит. — Если у тебя есть время, конечно.
Ник покачал головой.
— Давай как-нибудь в другой раз, — попросил он. — Не хочу портить этого волшебства.
И, откинув простыни, они вновь предались любви.
Глава 3
Нью-Йорк.
— Боюсь, что мой отец относится к этому с явным предубеждением, — пожаловался Александр, мечась по комнате, словно тигр по клетке. — Хотя не может не сознавать всех преимуществ, которые получила бы корпорация, перенеся свою штаб-квартиру в Нью-Йорк. — Стоя перед окном своего кабинета в Олимпик-тауэр, он окинул задумчивым взглядом панораму Манхэттена. Потом вдруг резко обернулся. — Джордж, ты почти все время молчишь. Что ты об этом думаешь?
Джордж Прескотт, один из вице-президентов корпорации и человек, которому Александр доверял едва ли не больше всех, сидел в глубоком черном кресле, скрестив руки на затылке и закинув обе ноги на край стола Александра.
— Ты же сам знаешь, что я полностью тебя поддерживаю, — сказал он.
— Однако от нас ничего не зависит. Что бы любой из нас ни думал, решающий голос всегда остается за твоим отцом.
— И его решение обжалованию не подлежит, — мрачно добавил Александр.
— Вот именно. Так что, если ты не найдешь какого-либо способа переубедить его, штаб-квартира корпорации до конца его дней останется в Афинах.
Александр нахмурился.
— Боюсь, что ты прав. Я не раз пытался поговорить с ним, урезонить его, но все тщетно. Мой отец жуткий упрямец, — вздохнул он. — Я надеялся убедить в своей правоте членов Совета директоров, чтобы хоть они на него повлияли, но, боюсь, когда дело дойдет до голосования… — Голос его оборвался.
— Они все равно проголосуют, как он скажет, — закончил за него Джордж, проводя рукой по пышной светло-русой шевелюре. — Ведь в его руках, к сожалению, контрольный пакет акций — пятьдесят один процент. Ты же в любом случае остаешься в проигрыше.
Александр сел за стол и призадумался. Потом сказал:
— На этой неделе он прилетит сюда, чтобы принять участие в собрании. Может, попробовать поговорить с ним ещё разок?
Джордж только улыбнулся, но ничего не сказал. Он знал, что Александр, уверенный в собственной правоте, сдаваться не собирается. Он слишком хорошо знал своего друга. Они с Александром сошлись ещё в Гарвардской школе бизнеса, и с тех пор их дружба, основанная на взаимном уважении и преданности, лишь окрепла. Джордж Прескотт был единственным, не считая самого Константина Киракиса, крупным боссом в «Корпорации Киракиса», который осмеливался говорить Александру то, что думает, не опасаясь быть немедленно уволенным. Только он мог высказать Александру в глаза правду, когда считал, что его друг не прав или ведет себя не подобающим образом. Александр же, который никогда ни с кем не сближался, относился к Джорджу как к брату. Поэтому люди, искавшие знакомства с Александром, знали, что ключом к достижению цели является Джордж Прескотт, к советам которого Александр всегда прислушивался.
Джордж только сейчас с огорчением осознал, насколько похож Александр на своего отца. Как и Константин Киракис, он, будучи уверенным в своей правоте, уже никогда не менял своего мнения. Так они всегда и бились друг о друга, подумал вдруг Джордж, подобно пресловутым непреоборимой силе и незыблемой твердыне.
— Может, все-таки подождешь немного, — предложил он, раскрывая золотой портсигар. — Сам ведь рассказывал, насколько его поразил размах наших последних операций. Да и цифры говорят сами за себя. Не станет же он возражать против очевидного — что будущее Киракисов здесь, в Большом Яблоке.
— Возможно, ты и прав, — медленно, с расстановкой, произнес Александр. Затем, чуть помолчав, добавил: — Ты уже решил, куда поедешь зимой? Я арендовал симпатичный домик под Гштадом…
Гштад, Швейцария.
В начале декабря Александр прилетел в Швейцарию, где рассчитывал задержаться недельки на две. Домик он снял на весь сезон, поскольку был уверен, что за три с лишним месяца воспользоваться им сумеют многие руководители корпорации. И уж тем более Джордж. Выросший в высокогорье Колорадо, Джордж стоял на лыжах чуть ли не с самого рождения, а в молодости был даже включен в состав олимпийской сборной. И сейчас, даже после того, как семнадцать лет назад он расстался с мечтами об олимпийском золоте, горные лыжи оставались его главным увлечением. В отличие от Александра, Джордж относился к спорту всерьез.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});