Я взрываюсь новым оргазмом. Глаза мои распахнуты, но я ничего не вижу перед собой, кроме смены каких-то мелькающих картинок. Я бешено, истошно ору от нахлынувших ярких ощущений — это какой-то салют бешеного наслаждения, пронизывающего судорогами всё моё тело, но больше всего там, где ещё двигается его огромный, пульсирующий член.
Он выскальзывает из меня и я чувствую потерю — мне обидно, но одновременно с тем, я понимаю, что у меня просто больше нет сил.
Громкий, хриплый рык.
Тёплая сперма изливается на мою спину, на мои ягодицы.
Я падаю на живот и закрываю глаза.
Слабость. Судорожное сокращение. Слабость тёплой, нежной волной… Новое сокращение… приятное… остаточное… слабость…
Он падает рядом, властно кладёт на меня руку. Утыкается носом в мою шею.
Я слышу, как он тяжело и глубоко дышит. Слышу, как колотится его сердце. Чаще, чем бешено стучащее моё. Чувствую мокрой кожей, как сильно он вспотел. Касаясь меня, он скользит.
— Скажи, что ты моя… — шепчет он.
Я хочу это произнести, но боюсь. Боюсь ответственности. Боюсь говорить то, в чём не уверена. Я и думать не могла о подобном. Я его знать толком не знаю. Я отдалась ему, как распутная девка… Просто отдалась. Ни разу не сказала "Нет".
— Скажи…
Он целует мою шею. Я таю от нежности, но молчу.
— Скажи мне это, — в его голосе звучит сталь.
Это приказ. Но я молчу.
Он встаёт. Я остаюсь лежать на животе. Мои глаза закрыты.
Слышу, как он уходит в ванну. Слышу, как закрывается дверь. Как начинает шуметь вода.
Я вся мокрая. Щёки тоже. От слёз. Я не знала, что плакала. Просто поняла это.
Я тоже хочу в душ, но у меня нет сил. Я кончила несколько раз так, что их не осталось. Я лежу тряпочкой на кровати и понимаю, что не смогу сейчас даже поднять голову.
Я не хочу ни о чём думать, но испытываю стыд. Он взял меня так легко, как это было только возможно. Я думала, что дам ему понять, что я не такая, что я готова делать разную сложную работу, но не буду с ним спать.
А вышло так, как вышло.
Он поимел меня пальцами. Языком. Членом. Как хотел.
И я наслаждалась этим.
А теперь пришло похмелье. Теперь мне надо будет смотреть ему в глаза. А я не могу.
Я будто переступила через себя. Стояла на одном, думала стою твёрдо, а вышло иначе. Я так легко сдала все свои позиции, что уверена — я теперь для него шлюха. Теперь он знает, как легко я, оказывается, могу отдаться мужчине. Он просто взял меня. И я не смогла сказать ему "Нет".
Я вообще ничего не смогла сделать.
Потому что не желала.
Хотела продолжать наслаждаться.
Это просто правда.
И теперь я лежу на животе на большой кровати и думаю о том, что он привёз меня сюда именно для этого. Понимаю это. Чтобы трахать, когда ему хочется. А потом командировка закончится. И я не буду ему нужна.
На этом закончится моя работа. Недосекретарём.
Меня вытрахал до донышка мужчина, которого я знаю всего несколько часов. Мой руководитель.
Я сама ему отдалась. Стоило ему только проявить инициативу.
И как нельзя пустить реку вспять, так нельзя будет теперь снова стать той, кем я была. В том числе в его глазах.
Никакой романтики. Никаких ухаживаний. Никаких признаний в любви. Он просто меня оттрахал.
Да так, что я едва не сошла с ума от оргазмов.
И есть ещё кое-что.
Я хочу ещё.
Глава 9.1
Дверь в ванную закрыта. Тихо шумит вода.
Воображение рисует мне картинку, где он, обнажённый и мускулистый, ладонями умывает лицо, проводит по мокрым волосам, заглаживая их назад, отфыркивается, жмурится, подставляет мощную грудь тугим струям. Я легко могу представить его стоящим на выступе скалы под льющимся водопадом.
До этого я представляла его себе только в пиджаке. Теперь я знаю, что на груди у него шрам ровной полосой сверху вниз, ровно между мощными грудными мышцами, что он умеренно волосат, мускулист и очень рельефен. Такой рельеф достигается только тяжёлой и регулярной работой в спортзале. У него тонкая талия, широкие плечи, сильные руки и узкие, но рельефные бёдра. Он выглядит, как дремнеримский воин, или древнегреческий дискобол.
Когда он подхватил меня на руки, я не почувствовала никакого усилия. Он поднял меня так, будто я была плюшевой игрушкой. И эта его сила чувствовалась во всём: в уверенном, иногда тяжёлом, исподлобья, взгляде, в тональности его низкого, глубокого голоса, в том, как он строил предложения, в его молчаливости и в том, как он мной владел.
Таким людям редко перечат: это чревато. Они просто говорят, а те, кому они это говорят — просто делают. Меня не удивляло то, что он был руководителем большого бизнеса. Меня удивляло то, как мягко он стелил поначалу. Я так легко купилась на это. Думала, он всерьёз заинтересован в специалисте.
Теперь же я понимаю, что он легко мог обойтись в этой поездке без меня. Он с такой лёгкостью отменил мою вечернюю работу, что стало понятно — в моих действиях и не было особой нужды.
Так для чего же он взял меня с собой? Ради секса? Глупо даже предполагать такое. Я не куртизанка и моё скованное поведение в переговорной головного офиса его компании очень вряд ли располагало к суждению о моей сексуальной притягательности. Я знала, что зажата в общении с мужчинами. Я стесняюсь. Не умею быть лёгкой хохотушкой, которые им так нравятся. И не веду себя, как свой в доску парень. И не умею быть уверенной в себе стервозной особой. Я совершенно обычная девочка из малообеспеченной, да что там — откровенно бедной! — семьи, в которой всегда самым актуальным вопросом стоял вопрос финансового выживания. Девочка, рано потерявшая отца, у которой из всего мужского общества рядом был только маленький, а затем подросший, брат.
Я никогда не считала себя красоткой. Симпатичная, но не более, я между тем, росла очень нескладным подростком, а к совершеннолетию поняла, что действительно потрясающе красивые женщины — это сочетание природной красоты, которой я не обладала с бешеными деньгами и умением себя подать. У меня нет ничего из этого. Ни дикой красоты, ни сексапильности, ни ухоженности, ни стильной качественной одежды.
Так зачем же он взял меня с собой?
Если только ради секса, то кто мог гарантировать ему, что я не устрою сцену в отеле? И почему он просто не вызвал какую-нибудь красотку из реальных эскорт-услуг?
Надев подобранное с пола дешёвое нижнее бельё, я сижу на кровати, набросив на колени одеяло и обняв их руками. Жду, пока он выйдет из ванной, чтобы пойти туда самой. Одеваться полностью не имеет смысла, я всё равно хочу в душ. Может быть после него мне станет легче.
Нет, у меня нет желания смыть с себя его прикосновения. Я знаю, что кожа запомнила их надолго. Но я думаю, что я смогу настроиться так на дальнейшее общение с ним. Потому что сейчас я не понимаю, как с ним говорить.
Он просто взял меня. Тогда, когда захотел. Так просто, что даже страшно.
Шум воды затихает, раздаются только приглушённые всплески, а вскоре умолкают и они. Я сижу, вновь напряжённая, на кровати и жду, пока откроется дверь.
Он выходит, обмотанный полотенцем, будто первобытный кроманьонец в набедренной повязке. Статный, мощный, с уверенным взглядом сильного мужчины. Встаёт рядом с кроватью, скрещивает сильные, мускулистые руки на груди, пристально, оценивающе смотрит на меня. И молчит.
Я снова чувствую себя на собеседовании. Утыкаюсь в колени, исподлобья смотрю на его ноги. Он подходит ближе, протягивает руку и взяв тремя пальцами за подбородок, заставляет поднять лицо.
— Ты чего поникла? — спрашивает он, сверля меня взглядом. — Что-то не так?
Хороший вопрос. Главное, актуальный.
— Я бы тоже хотела принять душ.
Он убирает руку.
— Иди.
Глядя под ноги, встаю с постели и ухожу в ванну, понимая, что он смотрит мне вслед. Я не закрываю дверь на замок в её ручке, потому что боюсь, что он услышит щелчок и подумает невесть что.