Читать интересную книгу Черные холмы - Дэн Симмонс

После деяния славы над высоким, гордым (но не слишком высоким, толстым или старым) вага чуном, который стоит в одиночестве на лугу среди высокой травы, к дереву подходят несколько девственниц с топорами, напевая песню, в которой говорится: если кто знает, что они не девственницы или не добродетельны в чем-либо, то этот мужчина или эта женщина должны сейчас заговорить, а если они промолчат сейчас, то должны будут онеметь навечно. Потом, когда никто ничего не говорит, девственницы начинают рубить дерево.

Сильно Хромает ведет Паха Сапу к группе воинов, мальчиков и стариков, которые должны подхватить дерево, когда оно будет падать. Он поясняет, что дерево не должно коснуться земли. После этого шестеро вождей, чьи отцы тоже были вождями, несут священное дерево к тому месту, где состоится виваньяг вачипи.

Пока с вага чуна обрубают ветки и ставят его, Сильно Хромает выводит Паха Сапу из травяного круга для танца, и мальчик (а вместе с ним и его тункашила) смотрит, как десятки воинов на лошадях окружают священное место. По сигналу, поданному Сидящим Быком, молодые люди бросаются к священному месту в центре круга, где будет стоять дерево, все они толкаются, пихаются, дерутся, делают обманные движения, чтобы первым коснуться определенной точки в земле. Стоя в мешанине пыли, мельтешения копыт, встающих на дыбы лошадей, криков воинов и тех, кто наблюдает за ними, Паха Сапа улыбается. Это очень похоже на взрослый вариант его мальчишеской игры «сбрось-с-коня». Но прежде чем мальчик успевает совершить ошибку и громко рассмеяться, Сильно Хромает прикасается к его плечу и шепчет ему на ухо, что тот, кто первым коснется священного места, не будет убит в этом году в сражении.

В тот вечер ближе к реке, чем к Дир-Медисин-рокс, устраивается великолепный пир, и очень голодный Паха Сапа получает порцию бизоньего мяса и свое любимое лакомство — вареную собаку. Роды принесли в жертву к этому празднику по нескольку щенков, так что этого деликатеса хватает на всех. Потом воины обрубают нижние ветки выбранного дерева, раскрашивают его в синий, зеленый, желтый и красный цвета. Тункашила Паха Сапы объясняет, что каждый цвет обозначает свое направление — север, восток, запад и юг, потом у середины этого сакрального обруча строится ивовая парилка и солнечный козырек, после чего начинаются настоящие молитвы. Вичаза вакан берет табак и набивает трубку — это Птехинчала Хуху Канунпа, самая священная Трубка Малоберцовой Бизоньей Кости, которая вот уже двенадцать поколений почитается народом лакота, — и заново освящает все это место, дерево и церемонию, обращаясь не только к четырем направлениям плоской видимой земли, но и к небу, и к самой бабушке-земле, а также ко всем земным видимым и невидимым летающим тварям и четвероногим, он просит каждого по очереди способствовать тому, чтобы эта церемония была совершена правильно, чтобы угодить им и угодить Вакану Танке, Всему, Великой Тайне, Отцу, Пращуру всех пращуров.

Потом собравшиеся люди делают то, что должны сделать, чтобы превратить дерево в целебный вигвам.

Под гораздо более низкие песнопения мужчин и непрекращающиеся трели женщин они поднимают высокий тонкий вага чун.

Двадцатью восемью раздвоенными вешками они намечают круг у дерева. На каждой из этих вешек устанавливается длинный шест, который привязывают к священному дереву, оставив только специальный вход на востоке, через который внутрь могут проникнуть лучи восходящего солнца.

Теперь, когда в затянувшихся летних сумерках все собираются вокруг дерева, превращенного в целебный вигвам, приближаться к вага чуну и танцевать вокруг него разрешается только женщинам с заметной беременностью. Паха Сапа понимает, что Всё, Вакан Танка и конкретный вакан Солнца любят плодородие, а потому и беременных женщин, не меньше, чем дух Солнца любит танцы.

Паха Сапа смотрит на восток в сторону прерии — травы там сейчас шелестят под усиливающимся вечерним ветром, они как переливы меха у живого зверя — и видит, как поднимается полная луна. Сильно Хромает объяснил, что такой важный винаньянг вачипи всегда приурочивается к Жиреющей луне или Луне чернеющих вишен, когда наступает полнолуние и изгоняется неведение черных небес, а летняя ночь становится более похожей на светлые дни, столь любимые духом Солнца.

В ту ночь Паха Сапа спит хорошо. Ночь такая теплая, что они с дедушкой даже не делают шалаша из ивовых веток, а спят под открытым небом на одеялах и шкурах, которые привезли с собой. Паха Сапа просыпается только раз и то потому, что полная луна ярко светит ему в лицо. Он недовольно ворчит, переворачивается, ложится поближе к своему дяде-дедушке и снова засыпает.

Ранним утром следующего дня, за едой, Паха Сапа смотрит на вереницу кормящих матерей, которые приносят своих младенцев и кладут их у основания преобразованного вага чуна. Теперь эти младенцы-мальчики вырастут воинами, а девочки станут матерями воинов. Сильно Хромает и другие вичаза ваканы сидят все утро вокруг площадки, прокалывая уши этим младенцам. Считается, что родители младенца, удостоившегося такой чести, должны подарить пони тому, кому он нужен.

Весь день Сидящий Бык и другие воины, участвующие в танце Солнца, очищаются в парилках и готовятся к важной работе, которая начнется следующим утром. В течение предшествующих лет (в особенности зимой, когда еды было мало и близкие болели) многие мужчины и женщины, собравшиеся здесь, давали обет принести жертву священному дереву. Другие, готовящиеся здесь, — это мальчики, некоторые немногим старше Паха Сапы; они будут танцевать — это часть церемонии их посвящения в мужчины.

Жертвы будут состоять в надрезании одной руки или груди или вырезании квадратиков плоти из какого-нибудь места, а может быть, отрезании пальца. Но те, что будут приносить самые серьезные жертвы, пройдут полную церемонию прокалывания и будут танцевать перед шестом.

На церемонию уже съехались тысячи лакота. Прерия вблизи Дир-Медисин-рокс и по обеим сторонам Роузбада ярко освещена кострами.

Начинается ночь перед танцем, и Сильно Хромает ведет Паха Сапу к Сидящему Быку.

Даже при мерцающем огоньке в маленьком вигваме Сидящего Быка Паха Сапа видит, что тот готовился к ритуалу, который — как говорит Сильно Хромает — исполнялся Сидящим Быком много раз со времени церемонии посвящения его в мужчины. За несколько дней до этого Сидящий Бык смыл с себя все краски, удалил перья из волос и ослабил косички. По медленным движениям и чуть заметной слабости Паха Сапа понимает, что Сидящий Бык постился. И тем не менее после представления Паха Сапы, когда старшие усаживаются и начинают беседовать о прежних временах, вождь подносит Сильно Хромает свою зажженную трубку. Голос у Сидящего Быка низкий, движения неспешные; наконец он обращает взор на Паха Сапу.

— Мой друг Сильно Хромает говорит мне, что Вакан Танка, видимо, наделил тебя способностью видеть прошлое и будущее человеческих существ, Черные Холмы.

Сердце Паха Сапы громко бьется. Единственное, на что он способен, — это кивнуть в ответ. Глаза у Сидящего Быка светящиеся и пронзительные.

— Я тоже могу видеть временами будущее, маленький Черные Холмы, но мне видения даются только после больших усилий, мучений и жертвоприношения. Ты еще не прошел ханблецею, мальчик?

— Нет, ате.

Ате — отец — уважительное обращение.

Сидящий Бык неторопливо кивает, смотрит на Сильно Хромает, потом переводит пронзительный взгляд на лицо Паха Сапы.

— Значит, маленькие видения, что посещают тебя, не настоящие. Может быть, это какая-то способность, что дарована тебе духами или Ваканом Танкой, а может быть, это шутки, которые играет с тобой какая-то сила, которая не любит вольных людей природы. Будь осторожен, маленький Черные Холмы, не слишком доверяй видениям, которые вовсе и не видения.

И опять Паха Сапа может только кивнуть в ответ.

— Возможно, ты узнаешь, откуда это берется, когда пройдешь настоящий обряд ханблецеи.

Сидящий Бык смотрит на Сильно Хромает, и в его взгляде — вопрос. Сильно Хромает говорит:

— Мы наметили провести обряд следующим летом, когда весь род соберется снова у Черных холмов. По всем понятиям и с учетом обстоятельств его рождения, Паха Сапа должен пройти обряд ханблецеи именно там, но род сейчас далеко от Медвежьей горки и Черных холмов, а для мальчика десяти или одиннадцати зим предпринять путешествие в одиночестве в такое время было бы опасно.

Сидящий Бык кряхтит.

— Верно говоришь. Длинный Волос и его конники вазичу сейчас на марше, как генерал Крук[19] и другие. Мальчик, путешествующий по равнинам в одиночестве или вместе со своим приемным тункашилой, будет подвергаться большой опасности — его могут взять в плен или убить, в особенности если у нас будет крупное сражение у Роузбада или Литл-Биг-Хорна, — а я надеюсь, что оно будет, — и мы убьем много вазикунов. Другие вазичу тогда будут жаждать крови. Но я думаю, Сильно Хромает, что ты должен послать Черные Холмы на его ханбледею до следующего лета. Гораздо раньше. Не позднее Луны цветных листьев или Луны падающих листьев. Этот его… дар… он может быть опасен. И не только для мальчика. Пусть он будет обладать способностью видения, если Отец или шесть пращуров поднесут ему этот дар.