Алан посмотрел на меня как-то странно, я подняла брови, приглашая высказываться, он улыбнулся и качнул головой, как будто его мысли были не тем, что стоит произносить вслух.
***
11-9
Мы дошли до площади, послушали немного ужасной гномьей музыки, купили воздушные фонарики и запустили их в небо вместе со всеми, было почти семь. В фонарик вкладывалась записка с желанием, я в это не верила, но всё равно написала, мне не сложно.
«Самый жалкий способ решить проблему в моём списке жалких способов решить проблему.»
Естественно, я написала, что хочу продолжать образование. Алан тоже что-то писал, но сказал, что это секрет, и о моём желании расспрашивать не стал, а жаль, это было бы прекрасным поводом задать ему мой вопрос.
Мы купили местной еды, которую готовили здесь же, Алан набрал такую гору, как будто не ел весь день, я оставила своё мнение о санитарной безопасности этой еды при себе – он взрослый мужчина, имеет право рисковать своей жизнью как ему будет угодно.
Я предложила не спеша разворачиваться в сторону дерева на скале, Алан предложил купить ещё водный фонарик, чтобы запустить попозже. Ему понравился красный и огромный, в виде пиона, а мне больше приглянулся голубой в виде лотоса, в итоге каждый купил себе свой, хотя Алан и бурчал, что эти фонарики нужно запускать по одному на пару.
Мы перешли по мосту на дальний берег реки, пошли по набережной обратно в сторону общежития, дома закончились, дорога упёрлась в ограду дендропарка, Алан вопросительно посмотрел на меня, я улыбнулась и прошла между прутьями забора, там была широкая тропинка, многие так ходили. Алан возмущённо развёл руками и сказал:
– Ты издеваешься?
Я захихикала, глядя на расстояние между коваными элементами забора и прикидывая к ним габариты грудной клетки Алана.
– Ну, я не знаю... выдохни?
Он закатил глаза и посмотрел на меня с большим желанием треснуть, я смеялась и ждала, что же он придумает. Он протянул мне через решётку пакеты с едой и фонариками, я взяла, он отошёл на пару шагов, осмотрел забор и мрачно глубоко вздохнул, шёпотом бурча на выдохе:
– Мне полторы сотни лет, чем я занимаюсь... – подтянул штанины, укоризненно посмотрел на меня и погрозил пальцем: – Если кто-нибудь узнает, моё мнение о тебе сильно ухудшится.
– Я могила, – с восторгом закивала я, отходя на пару шагов. Алан взялся за прутья, упёрся ногой в декоративный цветок и полез вверх, пафосно декламируя:
– Генеральный директор «Джи-Транса», комендант единственной... ладно, не единственной, но точно первой. Комендант первой крепости на Грани Миров, правнук Габриэля Иссадора и пра-пра-пра... – он добрался до верха забора, встал на него двумя ногами и выровнялся, загибая пальцы и считая: – ...пра-пра-правнук мифического героя-полубога, убившего огнедышащее чудовище, Алан Иссадор, – он поднял вверх руки с загнутыми пальцами и объявил, как гвоздь программы: – Лезет через забор посреди ночи, чтобы подглядывать за свиданием младшего брата.
Он спрыгнул вниз, изобразив супергеройское приземление, которое я до этого видела только в комиксах, я бы аплодировала, если бы руки заняты не были. Вернув ему пакеты, я изобразила серьёзный голос:
– Ты неправильно это воспринимаешь. Мы не идём подглядывать за свиданием, мы идём контролировать процесс переговоров между наследниками влиятельных фамилий, во избежание дипломатических казусов, способных негативно повлиять на отношения Грани Ис и Эльфийского Альянса.
Алан перестал улыбаться, я тоже – хотела пошутить, получилось пугающе правдиво. Я добавила чуть тише:
– Мы можем не подходить на расстояние прямой видимости, пусть общаются как им хочется. Мне будет достаточно видеть ауры, я буду точно знать, что она в безопасности, и если что-то пойдёт не так, а она ничего не предпримет, я либо вмешаюсь, либо вызову патруль. Если всё пройдёт хорошо, то они даже не узнают, что мы здесь были.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Алан был явно недоволен, но промолчал. Мы шли какое-то время в тишине, я рассмотрела под деревом на скале ауры Никси и Деймона, им было хорошо, я вздохнула с облегчением и пошла медленнее. Алан осмотрелся и указал на ответвление тропинки, спускающееся ближе к воде, и предложил:
– Пойдём туда, фонарики запустим. Их ещё собрать надо и поджечь, как раз успеем к основной волне.
Я сошла с тропинки, осторожно пробираясь между стенами камыша, полушутливо пробурчала:
– Это природоохранная зона, здесь нельзя использовать открытый огонь.
– Ага, – Алан указал на старое кострище в небольшом рыбацком закутке, мимо которого мы проходили, – я вижу, тут все такие законопослушные. Давай тут и останемся? Тут бревно есть, и дрова даже есть. Тебе же уже видно твою Никси?
Я кивнула и пошла за ним. Он осмотрел обложенное крупными камнями кострище, рогатины для удочек, толстое ошкуренное бревно, поставил возле него пакет с едой, из второго пакета достал фонарики и вручил мне мой, сам начав собирать свой – он продавался в сложенном плоском виде, его нужно было правильно развернуть, и закрепить внутри маленькую свечу. Алан собрал свой фонарик довольно быстро, с возмущением обнаружив, что на пион он похож только цветом, а лепестки у него точно такие же, как у моего. Возмущался, что его надули, обещал найти того афериста, который продал ему этот «пион» и затаскать по судам, я смеялась не переставая. Мне мой лотос очень нравился, хотя тоже выглядел не так, как демонстрационный образец, который стоял на прилавке собранным – тот был раза в полтора больше и вдвое пышнее. Мой фонарик был небольшим и аккуратным, всего с тремя рядами лепестков, но хотя бы с цветом меня не обманули, уже хорошо.
Когда по воде мимо нас поплыли первые фонарики, Алан недовольно осмотрел свой, всё ещё бурча по поводу некоторых охреневших гномов, наживающихся на доверчивых демонах, поджёг свечу и отправил фонарик в центр реки левитацией, поставив на воду впереди всех остальных. Я тоже подожгла свой и поставила рядом, издалека они выглядели очень красиво. Алан наклонился и шепнул мне на ухо:
– Мой всё равно твой обгонит.
Я рассмеялась, потом убедилась, что он прав – его фонарик плыл быстрее. Я только сейчас подумала, что мы не вкладывали в фонарики записок, и спросила:
– А они что-то значат?
Алан загадочно улыбнулся, потом резко перестал – его фонарик загорелся. Я тоже замерла, глядя как алый лотос за секунду превращается в пепел, а свеча и остатки бумаги погружаются под воду. Алан выглядел так, как будто его это задело до глубины души, я неуверенно повторила вопрос:
– Фонарик что-то значит?
Он посмотрел на меня, ненатурально улыбнулся и отмахнулся:
– Да ничего. Твой-то выжил, так что... Ничего они не значат, глупый фонарик, ерунда. – Он пытался выглядеть равнодушно, но я видела, что это не так, и вдруг заметила, что Никси тоже резко перестала быть весёлой, а я так увлеклась Аланом, что пропустила момент, когда это произошло.
Алан заметил моё напряжение и спросил:
– Что случилось? У мелких что-то не так?
Я медленно кивнула, погружаясь в ауры и пытаясь сосредоточиться изо всех сил, чтобы рассмотреть побольше:
– Никси из-за чего-то расстроилась, сильно. А Деймон нервничает.
– Чёрт... – Алан крепко зажмурился, потом взял меня за руку и шепнул: – Можно я через тебя посмотрю? Я сильный менталист, я умею.
– Смотри.
Его влияние осторожно пробралось по моей руке вверх, до глаз, я такой магии ещё не видела, но интуитивно «подвинулась», пропуская его, и мы стали смотреть вместе, как будто до этого я смотрела в бинокль, а сейчас отдала ему одну линзу. Никси плакала, Деймон злился, потом она исчезла в телепорте, а он остался. Я пустила узконастроенный поисковый импульс кругом, и нашла её – Никси была в общежитии водных и чувствовала себя ужасно. Деймон стоял неподвижно и злился всё сильнее.