Читать интересную книгу Убитая монета - Вадим Владимирович Ширяев

Паше Белкину запомнились из того дня какие-то особо злобные старушки-смотрительницы, по одной на каждый зал. Их мотивацией была, конечно же, вовсе не маленькая зарплата, а возможность как бы на законных основаниях повелевать, то есть облаивать публику и по поводу, и без повода: не опираться на стенд! не галдеть! проходить, не задерживаться! Даже слово такое было, помниться, в советские времена — «помухтарить», то есть поработать служебной собакой, на людей погавкать, даже не поднимаясь на задние лапы. «Ходят тут всякие…» Некоторые посетители из провинции вполне могли даже опешить, или прощения попросить.

Такой бабушке, надзирательнице, плохо спится, да и нельзя спать на работе — начальство заругает. А развлечений хочется. Читать надписи рядом с монетами? Зрения нет, да и скучно. Одна надежда у бабушки на посетителей, на любых посетителей — а уж нарушителей она из них сама сделает. Поэтому нет, чтобы со своими внуками сидеть и не дать им дойти до сумы, или до тюрьмы — во все дни, кроме законных своих выходных, тащится бабушка в переполненном автобусе на работу. Разумеется, есть у каждой бабушки из музея и своя тайная мечта — поймать настоящего расхитителя социалистической собственности, а потом чтобы ее наградили, пусть даже посмертно. Поэтому ждет бабушка своего часа, и лает, лает и ждет, готовая к прыжку…

Да вот только лаять, практически, не на кого. С одной стороны — всеобщий дефицит, с другой — полное отсутствие у населения привычки ходить на выставки монет. Среди сторожевых старушек существует конкуренция за место в людном зале, так что на нумизматику попадают из них нерадивые и потому самые озлобленные. Своего рода музейные изгои, вынужденные наблюдать, как слоняются перед витринами заплутавшие посетители из других залов, редкие дети с родителями, непонятные темные личности, одинокие тайные коллекционеры и обязательные пиджачные интеллигенты в потертых костюмах. Бывает еще, заглядывают сюда старушки с внуками — в надежде, что мальчик заинтересуется, пойдет в кружок и не вырастет хулиганом. Или заедет какой-нибудь профессор-нумизмат с молодой женой — сам рассматривает с умным видом монеты, а жена показывает себя…

Между прочим, примерно с тех пор одним из любимых фильмов Павла Белкина стала авантюрная мелодрама «Как украсть миллион» с очаровательной Одри Хепберн. В ней как раз речь идет про подделки известных предметов искусства и про музейные кражи…

В современной России нумизматические выставки широко анонсируются и обсуждаются в Интернете, однако общее впечатление можно и сейчас выразить одним словом: никого. За редким исключением, народу на них откровенно мало, причем большинство, как и прежде, случайные люди — зашли и вышли в другой зал. Кто-то из гостей города, например, не задорого убивает время до отправления поезда. Кого-то, не спрашивая, записали на экскурсию для пенсионеров — и только те же пиджачные интеллигенты, все в тех же потертых костюмах остаются привычными посетителями мероприятий подобного рода.

…Павел Олегович встретился с Олигархом, как и планировали — возле информационного стенда, посвященного легендарному нумизмату графу Эмерику Карловичу Гуттен-Чапскому — участнику Крымской войны, камергеру и вице-губернатору.

Первоначально коллекцию этого польского аристократа составляли русские удельные монеты. К началу 1860 года она насчитывала больше трех тысяч единиц хранения, а затем граф начал собирать и систематизировать также польские монеты — эту часть своей коллекции, в которой накопилось почти 12 тысяч монет и медалей, граф описал в пятитомном каталоге. По его завещанию был создан музей нумизматики, который в 1903 году передали в дар городу Кракову и сделали отделом Национального музея.

Коллекцию же российских монет граф продал Великому князю Георгию Михайловичу за шестьдесят с чем-то тысяч рублей и условно занимает почетное третье место среди коллекционеров монет Российской империи — после самого Великого князя и братьев Толстых, один из которых был до революции товарищем министра народного образования. По поводу этой нумизматической табели о рангах идут нескончаемые дискуссии, однако ни у кого не вызывает сомнения, что именно этому польскому графу принадлежит самый знаменитый коллекционерский значок на российских монетах — «буква С, звезда и полумесяц», которые ставились на аверсе, или на реверсе. Значки такого рода в целом — редкое явление, и цель пометки им монет осталась неизвестна, однако значок графа, как символ подлинности и качества, пробуют подделать и подделывают до сих пор…

— Замечательный, все-таки, был человек, — покачал головой Олигарх.

— Вы, простите, не про покойного Левермана?

— Нет, про покойного графа, — Олигарх улыбнулся одними губами. — Впрочем, как известно, некоторые считают значки порчей монеты. Вот, к примеру корифей Уздеников… Хотя такие отметины по идее должны указываться при грейде[4], как механическая порча монеты, тем не менее — не указывают. Вот если я накарябаю что-то на монете, или вы, то хорошую оценку она не получит.

— Ну, мы-то с вами должны быть ему благодарны, — напомнил Павел Олегович. — Если бы не коллекционерские значки на серебре из коллекции Левермана…

— Да, пожалуй, — признал Олигарх. — Наш общий знакомый, генерал, говорит, что вы лично с ним работали?

Павел Олегович подумал, не уточнить ли, кого именно имеет в виду собеседник, графа или еврейского эмигранта, но потом все-таки решил не повторять одну шутку два раза:

— Генералу можно доверять.

— Он убеждает меня, что это не ваши люди тогда устранили Левермана.

— И в этом генералу вполне можно верить… Леонид Борисович был, конечно, редкий сукин сын. Но этот был наш сукин сын. Поэтому — мы его не убивали. Смысла нет.

Дальше стоять перед информационным стендом было неудобно.

К тому же, посмотреть на исторические монеты, привели целую группу учащихся пятого или шестого класса, так что сразу вокруг стало шумно и тесновато. Поэтому собеседники переместились в соседний зал, а за ними, держась на почтительном расстоянии, проследовал один из охранников, который выглядел здесь так же неуместно, как виолончель среди спортивных тренажеров.

— Скажите, правда, что у Левермана имелось много дублей?

— Да, — кивнул Павел Олегович. — Все-таки, он был больше спекулянт, чем коллекционер.

— Спекулянт, — усмехнулся Олигарх, — какое забытое советское слово…

— Извините, — на всякий случай попросил прощения Белкин.

— Ничего. Знаете, мне тоже показалось, что карточки, которые вы передали — это больше ценники несостоявшегося нумизматического магазина, а не обычный каталог коллекции. Очень широкий охват. У него даже были некоторые дорогие монеты, официально не проданные когда-то на аукционах дублей Эрмитажа, и вернувшиеся по документам обратно в музей. Это все вы ему передали?

Павел Олегович ответил на вопрос вопросом:

— Насколько меня проинформировали, вас интересует только платина?

— Да, платина, в первую очередь. Я заплатил за нее и хотел бы вернуть.

— Совершенно законное,