пикап и увезла на ферму своих родителей в Орегон. «Всего лишь на пару дней, дорогая, навестить бабушку и дедушку». – И Энн поверила, с улыбкой на лице складывала игрушки в потертый розовый чемоданчик. То, что домой они не вернутся, девочка поняла лишь спустя пару недель, когда случайно увидела бумаги о разводе, подписанные папой, которые пришли по почте.
Больнее всего было то, что ее обманывали, а еще то, что папа так легко согласился оставить ее. Он звонил Энн пару раз в году и присылал открытки, и лишь один раз отправил двадцать долларов на день рождения. Он будто специально хотел отдалиться как можно скорее. Энн спустя годы поняла, что в каком-то смысле развод был для него облегчением и позволением вести ту жизнь, по которой он скучал с момента появления семьи.
По воскресеньям они с мамой стали ходить в церковь. Энн ненавидела надевать тесные лаковые туфли и колючее платье, а потом сидеть несколько часов неподвижно, но поход в церковь стал одним из новых правил. По сути, вся жизнь после переезда состояла из новых правил, которые ей были не по душе. После первой рождественской службы мать познакомилась с помощником приходского священника, Колином Гилбертом. Тогда Энн и представить не могла, что тощий мужчина с чуть выпученными голубыми глазами, в тесном воротничке и с перхотью на плечах, через полгода станет ее отчимом. «Как, как она может быть с ним?» – Энн передергивало каждый раз, когда она видела, как мать целует его. Через год они переехали снова, ради новой работы Колина. Он наконец стал пастором и даже немного набрал вес после повышения. Лили родилась уже здесь, в Ливилле.
В тот день Энн не приехала за сестрой в семь, как обещала. Энн просто забыла о Лили, забыла из-за парня, который ей нравился уже два года. Они вдруг разговорились с Саймоном после урока физкультуры, и он предложил поехать на вечеринку к одному из друзей. Тогда она думала лишь о своей влюбленности, о том, что, возможно, они наконец начнут встречаться после этого вечера. Ей просто хотелось, чтобы кто-то ее любил.
Они ехали вдоль моря, и Энн чувствовала себя самой счастливой в мире, сидя в его красном форде, а ветер из открытых окон поднимал волосы вверх. Саймон включил радио, и они подпевали вместе глупым попсовым песням. Энн виделся особый блеск в его карих глазах, когда он смотрел на нее. Она даже не переживала, хорошо ли выглядит сегодня, потому что была уверена, что это совершенно особый вечер, самый важный в ее жизни. Так и вышло.
Энн пила пиво и танцевала, а потом купалась в бассейне в нижнем белье, и тогда это казалось очень смелым и крутым. Саймон держал руку на ее талии и жарко дышал в ухо, рассказывая что-то о футбольной команде. Честно говоря, Энн было все равно, о чем говорить, лишь бы просто находиться с ним рядом так близко.
О сестре она вспомнила, только когда увидела побелевшее лицо отчима посреди вечеринки. На секунду показалось, что она потеряет сознание.
– Где Лили? – Энн отчетливо слышала презрение и отвращение в его голосе, и вместе с тем страх.
– Я… Я не знаю… – Внутренности завязались узлом, и, наверное, именно в тот момент она поняла, что случилось что-то ужасное.
Колин просто посмотрел ей в глаза, развернулся и пошел к машине, уверенный, что она последует за ним.
– Извини, мне пора. – Энн сбросила руку Саймона с плеч и поплелась за отчимом. Ей было плевать на гадкие ухмылки одноклассников и смех вслед, это вдруг потеряло всякую важность.
– Лили пропала. – Колин уронил голову на руки, скрещенные на руле. – Как ты могла забыть? Как ты могла?
У Энн не нашлось ответа на этот вопрос. Она больше не чувствовала приятного опьянения, лишь кислый привкус и тошноту. Ее несколько раз вырвало в участке, когда Колин писал заявление о пропаже. «Нам повезло, что поиски начнутся сегодня». – Но Энн почему-то не ощущала ни малейшего проблеска надежды.
Первым делом они объехали всех школьных знакомых Лили, но встревоженные родители одноклассников лишь разводили руками. Потом начались поиски на побережье, но и там ее не нашли. В тот день в глазах Колина было что-то настолько страшное, что Энн все думала: он ударит ее. Но отчим лишь один раз до боли сжал ее руку чуть повыше локтя: «Маме пока ни слова, поняла?» Она молча кивнула и пошла вперед, шаря перед собой лучом фонарика по песку. Колин беспрестанно читал молитвы вполголоса, и Энн чувствовала, что сходит с ума от его мерного, едва слышного шепота. «Бог накажет меня за это, – промелькнула мысль. – Да, если он есть, то он накажет меня».
Тело Лили нашли через три дня, в пятидесяти милях западнее по побережью, возле парка аттракционов. Энн на всю жизнь запомнила те ужасные часы ожидания, когда Колин уехал на опознание. В каком-то смысле неизвестность и предчувствие непоправимого оказались гораздо больнее, чем те дни, когда она уже знала о смерти сестры.
«Вероятно, это несчастный случай», – так сказали полицейские. В отличие от родителей, Энн почему-то не сомневалась в этой версии. Она ясно видела, как заплаканная сестра оступается и падает с пирса в темную воду, как она кричит о помощи и пытается удержаться на поверхности, но ничего не выходит, потому что Лили так и не научилась плавать, и последнее, что она видит, – это огни на колесе обозрения далеко впереди.
В какой-то момент Энн как будто перестала чувствовать что-либо. Она отрешенно наблюдала изнутри за происходящим: как страшно закричала мать, когда Колин сказал, что Лили больше нет, и как она, рыдая, осела в его руках. Энн отдала бы все, что угодно, лишь бы не слышать эти судорожные всхлипывания, словно мама вот-вот задохнется.
Энн просидела в своей комнате почти все время до похорон. На столике в ванной появился ксанакс, она принимала несколько таблеток с утра, чтобы потом лежать в кровати где-то между сном и явью. Она знала, что не заслужила так просто забыться и избежать боли, но ничего с собой поделать не могла. «Ты такая эгоистка, даже в эти дни», – шептал голос, похожий на мамин. У Энн почему-то не возникало мысли выпить чуть больше таблеток и все закончить – наверное, потому, что она была уверена, что бог и так накажет ее и нет смысла делать это самой.
В день похорон, после церемонии, к ней подошла мать.
– Мы с Колином решили, что тебе лучше