где-то на самом краю, а нередко и во втором ряду трибуны для военных. Иногда я слышал, как он говорил бабушке, которая просила его о чем-то: «Но, Люлю, это же неудобно!»
Прием в честь фельдмаршала Монтгомери. Германия, Висмар, май 1945 г.
Он ценил мужскую дружбу. Время от времени у нас дома собирались его сослуживцы – прежде всего начальник штаба 1-го Белорусского фронта М. С. Малинин, командующий артиллерией В. И. Казаков, Г. Н. Орел, командующий бронетанковыми войсками. Они прошли вместе почти всю войну – впервые встретились под Москвой, и если деда переводили на другое направление, он всегда добивался, чтобы они оставались с ним. Только когда в конце войны его назначили командующим 2-м Белорусским фронтом и Сталин предложил деду взять с собой свой штаб, он отказался, так как понимал, как его друзьям хочется остаться на главном участке, брать Берлин.
Каково это – быть внуком Рокоссовского?
Константин Рокоссовский: Я не знаю. Наша семья ничем не отличалась от любой другой советской семьи. Ну и что, что дед – маршал? У нас в доме всегда была очень демократичная атмосфера. Он ужасно не любил, когда кто-нибудь из гостей, выпивший лишнего, начинал провозглашать тосты за Рокоссовского, за отвагу и полководческий гений. Немедленно напоминал, по какому случаю собрались. В семье вообще был культ скромности. Выделяться чем-либо было стыдно, хотя не скрою, такая возможность была.
«После войны дед стал главнокомандующим Северной группы войск и остался жить в польском городе Легнице»
В последнее время стало тяжело. Появились люди, которые пытаются связать свое имя с Рокоссовским, утверждают, что они – его дети. Они дают интервью, пишут книги, сочиняют всякие небылицы. Быть Рокоссовским – значит быть верным его жизненным принципам, а это прежде всего – честность, скромность. Те люди, которые обманным путем взяли эту фамилию, всем своим поведением демонстрируют, что ничего общего с ней не имеют.
«Под тяжестью его орденов у меня подогнулись колени»
Внук легендарного маршала Рокоссовского отвечает на вопросы его правнучки [9]
Интервью с собственным отцом – не самый простой и распространенный жанр в журналистике. Но если твой отец – Константин Рокоссовский – еще и внук Маршала Советского Союза и Польши, он может рассказать тебе то, что может быть интересно всем. Поэтому я решила не скрываться за псевдонимом и просто поговорить с отцом о моем прадеде так, как мы говорили уже много раз.
Прадед вспоминал о войне в разговорах с тобой?
Константин Рокоссовский: Нет, каких-то серьезных разговоров на военные темы у нас с ним не было. Но мне доводилось присутствовать при его беседах со старшими. Я уже был достаточно взрослым, когда стали появляться мемуары наших военачальников. Кто-то из родных или друзей, бывая у нас в доме, мог спросить у деда, так ли было на самом деле, как написано в той или иной книге. Дед рассказывал. Закрытых тем у нас, в общем, не было, возможно, потому, что в доме не бывало случайных людей. К сожалению, свою книгу дед увидеть не успел: он был уже очень болен. Когда в больницу привезли сигнальный выпуск, он уже не мог читать. Спросил у редактора: «Много переписали?» Тот опустил глаза. Дед махнул рукой и подписал книгу в печать. Через несколько дней его не стало.
Какие-нибудь интересные истории из военной жизни Рокоссовского…
Константин Рокоссовский: Ну, например, то, что связано со Сталинградской битвой. Дед рассказывал, как 31 декабря 1942 года во время по-военному скромного празднования Нового года в штабе Донского фронта обсуждались варианты действий против окруженных в Сталинградском «котле» вражеских войск. Начальник штаба фронта Михаил Сергеевич Малинин предложил поступить по-рыцарски – предъявить врагу ультиматум. Идея запала деду в душу, ведь это могло помочь избежать гибели стольких людей! На следующий день он предложил этот вариант в Ставку Верховного. Сталин эту идею поддержал, и все, в том числе дед и представитель Ставки генерал-полковник Воронов, засели за текст ультиматума. Но как пишутся ультиматумы – этого никто из присутствующих не знал. Общими усилиями, вспоминая осады средневековых городов, замков и крепостей, удалось написать текст, который за подписями командующего Донским фронтом Рокоссовского и представителя Ставки Воронова был отправлен командующему 6-й немецкой армией генерал-полковнику Паулюсу. Документ нес парламентер, его, как полагается по ритуалу, сопровождал горнист. Накануне по радио немецкая сторона была проинформирована о высылке парламентеров, сообщалось, что они идут без оружия, несут большой белый флаг, а по прибытии на указанное место трубач сыграет соответствующий сигнал. К сожалению, немецкое командование не оценило этот рыцарский жест – по парламентерам был открыт огонь. В итоге советские войска, как известно, одержали победу над гитлеровцами. Дед осозновал, что и он имеет некоторое отношение к этой победе, и уж на что не был хвастлив, но все же прислал бабушке с фронта фотографии всех 24 плененных генералов во главе с Паулюсом – уже фельдмаршалом. Он сопроводил эту посылку таким комментарием: «Рассмотри немецких генералов. Это будет напоминать тебе о том, что твой Костя дерется неплохо и может похвастаться «дичью», добытой на охоте». По праву победителя к деду перешел личный автомобиль фельдмаршала – сделанный по спецзаказу шикарный военный джип Steyr 1500 А.
И очередная звезда на погоны…
Константин Рокоссовский: Кстати, дед вспоминал, как после Сталинграда они с Вороновым прилетели в Москву и поразились виду тех, кто их встречал: на плечах офицеров сияли золотом звезды. Так Рокоссовский узнал, что в Красной армии введены погоны. Уже на фронте, с целью популяризации погон, дед обратился к военному корреспонденту, поэту Евгению Долматовскому и гастролировавшему у них с группой артистов композитору Марку Фрадкину с просьбой написать песню, в которой бы фигурировали погоны. И такая песня была написана. В эшелоне, перевозившем наши войска из Сталинграда в Елец, Долматовский и Фрадкин написали знаменитый «Случайный вальс». Но тогда он назывался «Офицерский вальс», и вместо слов: «И лежит у меня на ладони» – звучало: «И лежит у меня на погоне незнакомая ваша рука». Впрочем, это уже легенда, за правдивость которой я не ручаюсь.
Прадед ведь был большим любителем танцев. В юности даже получил взыскание «за чрезмерное увлечение танцульками».
Константин Рокоссовский: Да. На фронте, конечно, было не до этого, но вот после войны он не упускал возможности потанцевать. Сын генерала Малинина рассказывал, что после войны на отдыхе в