Читать интересную книгу Хвост судьбы (сборник) - Лана Мациевская

Презрительно фыркнув, Макс развернулся и гордо пошёл к своему подъезду. Затянувшаяся пауза была неожиданно прервана ностальгическими воспоминаниями Валика о славном прошлом его родственников, которые, как оказалось, служили при Московском уголовном розыске. А Милица всё смотрела влюблёнными глазами на дверь подъезда, где скрылся герой пограничник…

Что же касается Ярика, то, придя домой, он отвёл душу тем, что яростно изгрыз только что полученный из издательства, пахнущий клеем и типографской краской авторский экземпляр нового эпохального труда академика Томасенко. В мечтах керри-блю-терьер уже собирал материал для своей будущей патриотической книги «О собаках-героях». Иногда псы поистине бывают ещё и умнее людей!

Кто сказал «Чау»?

Вечернее гуляние подходило к концу, да и погода не располагала к долгим прогулкам. Уже с утра хмурилось, дул пронизывающий ветер, а потом, несмотря на апрель, вернее, просто проигнорировав данное обстоятельство, с неба вообще повалил снег, да такой, что сам январь бы позавидовал! «Опять сейчас заставят лапы в ванне мыть», – с безнадёжной тоской подумала Маша, брезгливо шлёпая по грязной жиже, в которую за день превратилась тропинка в парке. Для хозяев Маши непогода действительно составляла целую проблему: попробуйте-ка заставить тридцать килограммов живого веса залезть в скользкую ванну, а потом отмывать там заляпанную глиной шерсть, густотой соперничающую с медвежьей.

Кстати, медведь, как считала сама Маша, имел к ней самое прямое отношение. Она принадлежала к древнему и славному роду чау-чау, которые, как всем известно, происходят не от каких-то там облезлых волков, а от гордых и могучих медведей! Что, не известно? Известно, но не всем? Версия, мягко говоря, подвергаемая сомнению? Пусть сомневаются всякие завистники, а чау-чау поистине отмечены богами: они «собаки, которые лизнули небо». Есть ещё у кого-нибудь такие синие языки? Нет? Вот то-то! Тогда сидите и молчите!

Правда, когда-то давно, когда хозяева Маши только мечтали о щенке чау-чау (в выборе породы сомнений не было ни минуты), они хотели взять мальчика и назвать его Мишей: Миша-медведь, ведь это так логично! Вот только по приезде в питомник всякая логика отступила перед женской красотой и зовом сердца. Едва будущая Маша взглянула прямо в душу своим будущим хозяевам, никаких «Миш» они уже больше не смотрели. Кстати, логика особо не пострадала – получив имя, огненно-рыжая красавица стала «Машей и медведем в одном флаконе»!

Росла Маша в атмосфере любви и ласки, и росла, надо сказать, очень быстро. Так, например, любимая плетёная лежаночка (как было здорово в нежном щенячьем возрасте самозабвенно точить зубки, грызя по краям мягкое дерево!) с мягким матрасиком вскоре перестала вмещать «могучую медведицу». Но по-прежнему оставалась неприкосновенным священным местом, куда можно было при желании приклонить голову. А самое главное – под матрасиком находился «схрон» недогрызенных косточек и недоеденных «вкусняшек», припрятанных, как говорят люди, «на чёрный день» (На ночь что ли? Что ж, неплохая идея!). Будь её воля, к своим сокровищам Маша не подпускала бы вообще никого. Особенно мерзкое и периодически угрожающе рычащее чудовище без головы, но с длинным хоботом, называемое хозяевами «Пыльным Сосом». Зачем они держали этого урода в доме, Маше было совершенно непонятно. А ведь коварный «Пыльный Сос» покушался именно на Машин «схрон», со свистом извиваясь и вырываясь из рук хозяйки в непосредственной близости от заветного матрасика. В ответ Маша тоже начинала рычать, чтобы подлое чудище знало свое место и не больно-то распоясывалось. «Пыльный Сос» всегда пугался Машиного медвежьего рыка и быстро отползал от лежаночки. Пожалуй, лишь эти непродолжительные стычки слегка нарушали покой и безмятежность в доме. Но в целом Маша ни разу не пожалела о своём давнем «взгляде прямо в душу». Ни разу – до того злополучного вечера…

Уже при выходе из парка Маше вдруг показалось, что её кто-то зовёт. Но зовёт не по имени, а тихо и жалобно поскуливает: «Чау-чау-чау». Причём настолько слабо, что получается, скорее, «ау-ау-ау». Отбежав к ближайшим кустам, она раздвинула носом нижние ветки – звук явно шёл оттуда – и увидела кого-то маленького, трясущегося, мокрого и абсолютно несчастного. Любимая хозяйка тоже подошла и заглянула под куст. «Э-э, бедолага, да как же ты здесь оказался? Ты ведь замёрзнешь и пропадёшь. Что ж, выбора у нас нет. А ну, иди сюда. Маша, ты должна стать этому сиротке родной матерью. Я на тебя надеюсь», – с этими словами хозяйка подняла и спрятала найдёныша за пазухой. Маша заволновалась: с одной стороны, хозяйка надеется на неё, да она и сама ни за что не обидит маленького, но с другой – ведь его несут домой, к ней домой, на её территорию, которую она охраняет, а кто знает, что взбредёт в голову этому «сиротке», когда он согреется, отъестся и освоится? Но, как сказала хозяйка, выбора всё равно не было…

Дома, отмытый в ванне и накормленный молоком, бесформенный грязный комочек превратился в огненно-рыжего пушистого котёнка, которому было от силы месяц от роду. «Судя по расцветке, он явно твой родственник, Маша, – смеялись хозяева. – А звать его мы будем Кузькой. Это Кузьма значит!» (Рыжий кот Кузьма – логично, не правда ли?)

Маша ошарашенно смотрела на мохнатый комочек, сыто жмурящийся от света люстры. И ей никак – ну совсем! – не хотелось становиться «Кузькиной матерью»! А выбора по-прежнему не было…

Ночью Маша испытала первое разочарование. Хозяйская кровать – эта святая святых, почти такая же священная, как Машин матрасик, – была нагло оккупирована уже немного осмелевшим котёнком. Справедливости ради нужно отметить, что не им самим, – это хозяйка взяла его к себе на подушку. Хозяин не возражал. И всё это при том, что самой Маше влезать на кровать категорически запрещалось! Ну и где, скажите, справедливость? Если тебя, без роду без племени, нашли грязным и голодным в парке, а не вырастили с отличной родословной в приличном питомнике, значит, уже всё позволено? «Кто был ничем, тот станет всем»? Маша тяжело вздохнула и уронила голову на любимый матрасик.

Но это было только начало. Наутро, вернувшись с прогулки, Маша обнаружила вконец обнаглевшего Кузю возле своей миски. Причём котёнок не просто находился около законной Машиной собственности, а поднявшись на задние лапки, передней пытался выудить самый лакомый кусочек! Да что же это такое происходит, люди и собаки добрые?! Уже из дому выйти нельзя! Сразу на твою еду покушаются! Маша утробно зарычала, и Кузька, неуклюже подпрыгнув, огненным шариком мгновенно укатился прочь, подальше от миски.

Весь день Кузьма, наученный уму-разуму, старался не показываться Маше на глаза. Она немного успокоилась. А вечером даже была вознаграждена зрелищем первой стычки котёнка с «Пыльным Сосом». Чудовище, по своему обыкновению, свистело, шипело, ползало по комнате и грозно жужжало.

А маленький Кузька вдруг выгнул спину – рыжая шёрстка вздыбилась – и, зажмурившись, сам зашипел не хуже своего врага. И откуда взялась в этом тщедушном тельце такая голосовая мощь? В сердце Маши впервые шевельнулось что-то похожее на жалость. «Ну, куда ты без меня, глупыш? – подумала она с некоторым снисхождением. – Но раз у нас с тобой один общий враг, я тебя в обиду не дам!» Громко, напоказ, зарычав, Маша с удовлетворением отметила, что чудовище убралось жужжать в другую комнату.

Прошло два дня. Присутствие в доме котёнка всё ещё продолжало немного нервировать собаку. И кто знает, как долго продолжалось бы их негласное соперничество (слово «ревность» по отношению к столь маленькому существу было бы слишком пафосным), если бы не один случай.

Итак, ровно два дня потребовалось любознательному и в меру осторожному Кузьке, чтобы приблизиться… к заветному Машиному «схрону». И не только приблизиться, но и удобно устроиться на мягком матрасике, не подозревая, на беду свою, о тех сокровищах, что таились в недрах тайника. Когда Маша застигла негодника на месте преступления, то от негодования она, как говорится, «потеряла дар речи». Иначе, ослеплённая гневом, она только и могла бы воскликнуть сакраментальное: «Кто лежал на моем матрасике и помял его?!»

Словно огромная рыжая гора, собака с рычанием надвинулась на сжавшегося в комок и ставшего ещё меньше котёнка. Он и не пытался никуда убежать, а, непроизвольно напрудив от страха лужу (непосредственно на матрасик!), зажмурился и жалобно заплакал: «Мяу-мяу-мяу» («Чау-чау-чау» – послышалось Маше). При этом он отчаянно уткнулся мордочкой в Машину лапу… И женское собачье сердце дрогнуло. Маша и сама не ожидала, что волна нежности (именно волна, которая накатывает, накрывает и топит) вдруг поднимется откуда-то изнутри. Она вспомнила, как малыш бесстрашно вступил в единоборство с противным «Сосом», а тут, перед ней, бедняга совсем потерял голову от страха. И, вместо того чтобы проглотить обидчика на месте, Маша начала… осторожно и ласково вылизывать сначала рыжую спинку… потом мордашку… и вот уже всего котёнка целиком – вылизывать исступлённо и неистово, как вылизывала бы собственных щенков, которых у неё никогда не было…