– Именно это я сказал себе, когда тот спрут схватил меня за ногу, – отозвался Джонатан. – И раз уж мы говорим про завтра, я бы не прочь провести спокойный денек на реке, занимаясь наблюдением за птицами или, может, ловлей устриц – чем-нибудь таким, чему присущ дух приключений.
Профессор остановился, присел на огромную глыбу гладкого гранита и вытащил из-за пазухи блокнот с ручкой.
– Когда я говорил о торопливости, – изрек он, щурясь на реку поверх своего большого пальца, – я имел в виду, что было бы глупо потерять дорогу к тому месту, где находится вход в пещеру. У меня такое чувство, что мы еще и не начали по-настоящему исследовать эти туннели. Я бы хотел как-нибудь вернуться в замок с торговой баржей и вытащить оттуда того слона.
– А как ты думаешь его оттуда вытащить? – спросил Джонатан. – Ты собираешься разрезать его на куски и поднять по ступенькам?
– В этом-то все и дело. Эта пещера не так проста, как нам кажется. Если слона туда спустили, значит, там должен быть какой-то парадный вход, о котором мы ничего не знаем. А как насчет этих гоблинов, удиравших по боковому туннелю? Куда они бежали? А дверь? Нам еще нужно сообразить, как ее открыть. Думаю, будет вполне оправданным послать сюда научную экспедицию, и я планирую предложить это Исследовательскому Обществу на осеннем симпозиуме.
Джонатан кивнул, чувствуя облегчение оттого, что Профессор не предложил, чтобы они предприняли эту экспедицию собственными силами. Через минуту Профессор Вурцл набросал грубую карту с привязками на местности и приблизительными расстояниями.
Полчаса спустя, грязные и усталые, они протиснулись в дверь трактира и опустились на стулья за столиком в углу. Обслуживающая их женщина в переднике с подозрением взглянула на голову аллигатора, которая высовывалась из прорехи в узелке Джонатана. Однако в прошлом году здесь произошло столько всяких странных событий, что она принимала все, с чем ей приходилось сталкиваться, почти как должное или, по крайней мере, производила такое впечатление. Джонатан убрал узел с дороги, запихнув его под стол, и при этом из него вывалилась обезьянья голова. Она прокатилась по полу и ударилась о туфлю официантки.
– Я вижу, у вас с собой обезьянья голова, – заметила она.
– После сегодняшнего вечера, – объяснил Джонатан, и это было наполовину правдой, – я без нее и шагу не сделаю. Когда попадаешь в неприятности, она может здорово пригодиться.
– Не сомневаюсь. – Официантка подобрала голову и отдала ее Джонатану. – Очень похожа на моего покойного мужа, только он почти ни на что не годился. Что будете есть?
– Ростбиф, – быстро ответил Джонатан. – И сливовый пудинг.
Официантка окинула его оценивающим взглядом – взглядом, в котором ясно читалось, что у Джонатана много общего с ее покойным мужем.
– У нас в кладовке есть холодная говядина и буханка черного хлеба. Еще найдется немного сыра и бочка соленых огурцов. Но никаких сливовых пудингов у нас нет.
– Тогда мы возьмем все это, – решил Профессор. – И еще кувшин эля и блюдечко с молоком вот для этой собачки.
Он не глядя ткнул пальцем в сторону высовывающейся из-под стола крокодильей пасти. Ахав незаметно для него отошел к двери и уснул там, в прохладе, которую давал залетающий с реки свежий ветерок.
– Все, что скажете.
Официантка медленно кивнула, нагнулась и со словами «хороший песик» потрепала облезающий нос аллигатора, а потом повернулась и скрылась на кухне.
– Она думает, мы сошли с ума, – констатировал Джонатан.
– По-видимому, да. То, что мы таскаем с собой эти наряды, может иметь непредвиденные последствия. Люди довольно редко смотрят на вещи объективно.
Джонатан согласно кивнул, и в этот момент в дверь вошел Лонни Госсет, галантерейщик.
– Господин Госсет! – воскликнул Джонатан. – Боже мой!
Удивленный Госсет присел за их столик, заказал официантке пинту эля и сказал:
– Ну-ну. Как дела, а? Опять гоняетесь за призраками, да? Или перевозите сыр?
– Ни то, ни другое. Мы в отпуске, – объяснил Профессор. – Направляемся к землям коротышек – там, за Лесом. Собираемся навестить Сквайра.
– Значит, Сквайра, – Госсет был одним из самых ярых его почитателей. – Подумать только. В отпуске. Я не был в отпуске с юношеских лет. Мне нужно присматривать за лавкой. Торговля оживляется. В такую жару всем нужны соломенные шляпы. Я не успеваю их делать.
Все трое принялись обсуждать торговлю галантерейным товаром; при этом Джонатан с Профессором не забывали отрезать себе куски говядины, сыра и хлеба. Ахав присоединился к ним почти сразу после того, как принесли еду, и вылакал молоко, которое официантка поставила перед аллигатором. Джонатану, как, возможно, и Профессору, не терпелось взглянуть на карту сокровищ, но инстинкт подсказывал ему, что это опасно – выставлять такие вещи на всеобщее обозрение. В конце концов, однако, любопытство и предвкушение взяли верх над инстинктом, поэтому позже вечером, когда они с Профессором и Госсетом остались в трактире единственными посетителями, он предложил Профессору развернуть «бумаги», найденные ими в сундуке.
Вурцл развязал полоски ткани, стягивавшие скрученный в трубку пергамент, и разгладил его на освобожденном от посуды столе. Джонатан и Госсет склонились над картой, и Профессор начал прослеживать линии и читать отдельные выцветшие надписи. Изображенная на карте территория, совершенно очевидно, располагалась на берегах крупной реки – реки, которая была гораздо шире, чем Ориэль, и явно протекала неподалеку от моря. Названия были незнакомы всем троим, даже Профессору, который в свое время изрядно попутешествовал.
Госсет считал, что эта карта – великолепная вещь, но, будучи дальнозорким, ничего не мог на ней разобрать. Ни Джонатан, ни Профессор не потрудились объяснить ему, что на карте обозначено место, где спрятаны сокровища. Естественно, они с большим уважением относились к своему старому другу Лонни Госсету, но это, что вполне разумно, в данных обстоятельствах было несущественно.
Самым загадочным из всех примечаний на карте была нацарапанная сверху надпись – одно слово «Бэламния»; возможно, это было название города, раскинувшегося вдоль реки, или страны, где протекала эта река. Все это было загадкой. И Джонатану, и Профессору название казалось смутно знакомым, хотя ни тот, ни другой не знал почему. Джонатан вроде бы видел упоминание о Бэламнии в книге Глаба Бумпа, а Профессор припомнил, что слышал как-то о бэламнийском зубатом ките, хотя и не мог сказать точно где и когда. Госсет заметил, что в отношении галантерейной торговли это слово – пустой звук. В результате их положение было немногим лучше, чем без карты, и, если говорить честно, они чувствовали некоторую подавленность. Один только возраст и внешний вид карты, не говоря уже о том удивительном факте, что она была вычерчена осьминожьими чернилами, казалось, обещал сундуки с жемчугом, монетами и драгоценными камнями. Трое приятелей молча сидели над скорбными остатками ужина. У Джонатана и Профессора Вурцла было странное ощущение, будто их в чем-то обманули. Лонни Госсет крепко спал и несколько раз чуть не упал со стула. В конце концов он покачнулся, вздрогнул и проснулся. Глядя вокруг дикими глазами, он громко крикнул: «Габардин и шерсть!» – ткнул пальцем в сторону Джонатана и, окончательно очнувшись, спросил:
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});