Читать интересную книгу Далекое путешествие - Энна Аленник

Ребята стали было дразнить Шурика „Гирь-гирем“, но его дразнить было неинтересно.

Вот подразни Вадика, — он разозлится, голову поднимет и целый день с дразнильщиками разговаривать не будет.

Подразни Таню, — она засмеётся, но всё-таки как следует отхлестает дразнильщика своей длинной косой.

Иру подразни, — заревёт.

Вову, — полезет в драку.

А Шурик что? Да он и не заметит. Будет себе делать, что делал, и думать, что думал.

А если не заметит, — тогда зачем же дразнить?

И Шурика не дразнили. Он всё думал, — что такое „гирь-гирь“? Кто так говорит в море?

Спрашивал у Нины Павловны, — не знает.

У Машеньки, — не знает.

Елена Андреевна и та не знала.

И долго, очень долго Шурик не мог ничего выяснить. Но он твёрдо знал, что ему не приснилось, что в море был слышен чей-то голос и были сказаны такие странные слова: „гирь-гирь“!

Что в конверте

После завтрака Нина Павловна принесла конверт.

Его сразу узнали. Это был тот самый конверт, что бросил из окна папа Наденьки.

Нина Павловна подняла его к глазам и посмотрела на свет.

— Ну раскрывайте! Распечатывайте! — торопили ребята. — Покажите, что там!

— Сейчас раскроем.

Нина Павловна своей заколкой осторожно прорвала его от уголка до уголка. Вытряхнула из него что-то скользкое, серебристое, сложенное, как носовой платок, в несколько раз и крест-накрест перевязанное тонкой тесьмой.

Ребята не могли понять, что это такое.

Нина Павловна тоже не могла понять и стала развязывать тесьму.

Как только тесьма была снята, этот странный платок начал сам разворачиваться. В одну сторону отогнулось что-то широкое с вырезом посредине, а снизу кругловатое. Потом такое же — в другую сторону.

Нет, и теперь не понятно, что это.

— Но погодите, погодите, а что это отогнулось вверх?

— Это голова с клювом! — закричал Вадик. — А вниз разворачивается хвост… ну да, хвост!

На столе перед ребятами лежала невиданная птица. На её хвост была намотана тончайшая ниточка, и под неё засунута записка.

Нина Павловна прочитала её вслух. Там было написано:

„Смотайте нить на катушку и пустите птицу в небо“.

За этим дело не стало. Достали катушку, Шурик крепко привязал и намотал на неё нить. Потом все вышли на игральную площадку.

— Дайте я буду держать катушку, — попросил Вова.

— Мне тоже хочется, — сказала Наденька.

— Нет, я, — умолял Шурик, — я буду её ровно поворачивать, нитка будет ровненько разматываться!

— Нет, я хочу! — требовал Вадик.

— Я, лучше я! — просила Ира.

Нина Павловна дала катушку Наденьке:

— Только держи крепко и до конца не разматывай.

Наденька двумя руками держала катушку и осторожно её поворачивала. Нить медленно разматывалась… Когда размоталось уже порядочно, Нина Павловна подбросила вверх птицу. Птица взлетела и стала раздуваться воздухом. Оказывается, она была двойной.

— Летает! — закричали ребята, — как живая летает!

Прекрасная серебристая птица, покачивая широкими крыльями, поднималась над городком всё выше…

Нина Павловна и ребята не спускали с неё глаз.

Наденька подняла голову, затаила дыхание и смотрела на неё, смотрела не отрываясь.

А дувший с моря ветер помогал птице лететь. Он подгонял её: лети быстрей, быстрей… И это он сделал так, что нить вдруг сильно натянулась и катушка вырвалась из рук.

Ребята закричали:

— Ловите! Держите! — и со всех ног бросились догонять катушку. А она как будто их дразнила: то быстро катилась по земле, то останавливалась, то крутилась волчком… А когда Нина Павловна с Таней её почти догнали, — подпрыгнула, замелькала в воздухе и скрылась с глаз вместе с птицей.

Ребята смотрели на небо, смотрели во все стороны. Где птица? Куда она улетела?

Но солнце слепило глаза, птицы не было видно, и никто не знал, где она летает и куда прилетит.

* * *

Ребята горевали.

Шурик поминутно шмыгал тоненьким носом и тоненько стонал.

Вадик ходил, насупив коротенькие брови, сердитый-пресердитый.

Ира сто раз подходила к Наденьке, всхлипывала и говорила:

— Ты вот не удержала, из-за тебя пропала птица, а я бы удержала!

А Наденьке, конечно, было горше всех. Она сидела, сжавшись в комочек, смотрела на небо и думала:

„Наверно, Ира бы катушку удержала, и Таня бы удержала, а я не удержала“.

Вова подбежал к Наденьке и закричал сквозь слёзы:

— Лётчик бы пролетел на самолёте, — он бы поймал! Может быть, еще пролетит!

Таня подсела к Наденьке, упёрлась локтями себе в коленки и положила голову на руки:

— Не может быть, чтоб такая птица совсем пропала, — бодро сказала она, но тут же громко вздохнула и слизнула с губы слезинку. — Вот увидишь, сама не знаю как, а будет у нас опять птица. Будет — и всё!

— Правильно, Таня, — подтвердила Нина Павловна.

Но прошёл час, за ним ещё час; прошёл обед, прошёл полдник, а птицы не было видно.

Под вечер

На склоне высокой горы росли зелёные кусты. Их было очень много, и росли они ровными рядами. Это был виноградник.

Пожилая загорелая колхозница в пёстрой косынке проходила между рядами кустов и большими ножницами срезала лишние ветки, чтобы свободнее было винограду расти.

Нагнулась она над кустом, обрезала ветку, а когда выпрямилась, — даже испугалась: уж не кружится ли у неё голова? Что это перед глазами качается? Прямо, как маятник, качается… Батюшки! Да это же катушка! Самая обыкновенная катушка на нитке. И куда же эта нитка тянется?

Подняла женщина голову, вгляделась и давай звать:

— Ермола-ич! Галин-ка!

Старый усатый колхозник Ермолаич и его молодая ученица Галинка не слышали и не откликались. Они в это время сидели на скамье у входа на виноградник с Тисом Тисовичем. Он их просил привезти в городок рассаду и посадить овощи.

— Завтра и привезём, — пообещал Ермолаич, и Тис Тисович ушёл.

А женщина звала ещё громче:

— Ермо-ла-ич! Га-лин-ка! Да поглядите, красота какая!

Ермолаич с Галинкой посмотрели вверх и увидели прекрасную серебристую птицу.

— Ну, такой и не бачила! — всплеснула руками Галинка.

Ермолаич подошёл, намотал на катушку нить, взял птицу в руки и долго, с удовольствием её разглядывал. Уж очень хорошо она была сделана.

— Ой, где-нибудь эту птицу ищут, ой, где-нибудь горюют! И откуда бы она могла быть? — начала раздумывать Галинка. — А-а, знаю, с пионерского лагеря, вот откуда она залетела!

— Да нет, — сказал Ермолаич, — сегодня не с той стороны ветер дует.

— Ну, тогда не иначе, как с нового городка, — решила Галинка.

— Что ты, — покачала головой пожилая колхозница, — да смотри, отсюда весь городок, как на ладони виден. Не было там такой птицы. Уж я бы такую заметила.

— Ладно, — сказал Ермолаич, — пока найдётся хозяин, мы эту птицу спрячем.

Он аккуратно сложил серебристую птицу и вместе с катушкой спрятал её в карман своей широкой куртки.

На другой день

Утром Ермолаич и Галинка привезли в городок на телеге полную корзину рассады.

Когда они проезжали мимо дачи малышей, самая маленькая черноглазая девочка показала ребятам:

— Посмотрите, телегу везёт лошадка. Вот как она загорела, она совсем шоколадная.

А Вова, увидев лошадь, помчался навстречу и стал просить Ермолаича:

— Можно, я на неё верхом сяду!

Ермолаич сказал лошади:

— Карий, тп-рру, — а Вове: — садись.

Вова раз-раз ногой на оглоблю, и вот он уже сидит верхом не на какой-нибудь, — на живой лошади.

А к ней уже бегут ребята и кричат, что они тоже хотят на неё сесть.

Лошадь смотрит на ребят большими карими глазами и легонько потряхивает гривой. Конечно, спина у неё длинная, да всё-таки столько народу никак на ней не поместится.

Но, как часто бывает, кто пострел, — тот и поспел. Взобрались на лошадь самые быстрые. Впереди, у гривы Вова, за ним Таня, за ней, у хвоста, подняв в руке карандаш вместо пики, как лихой наездник, восседал Вадик.

Остальные — в слёзы.

Тогда Ермолаич сказал:

— Залезайте на телегу.

Ребята залезли.

— А ты что стоишь? — спросил он у Наденьки.

— Да смелей, не бойся, — крикнула Галинка, подсадила Наденьку на телегу, а сама соскочила. Ей и Ермолаичу места там уже не было. Потом она взяла вожжи: — Но-о, поехали!

И телега покатила по песчаной дорожке к вскопанным грядкам.

Вове было хорошо и страшновато. Это вам не пустяки. С этой лошади, знаете, как падать? И он крепко вцепился ей в гриву.

Тане было весело и ничуть не страшно. Она за Вову даже не держалась.

А Вадику было замечательно. Он размахивал своей пикой и всего одной рукой, совсем некрепко, держался за Танину косу. Так они проехали шагов двадцать, а может быть, даже тридцать.