в Ноттингеме…
Синие лучи метались по стенам, сзади топало пять безголовых тел. Голоса пели:
«Ты наша, ты с нами. У твоего мозга безграничные возможности. Ты будешь нашим мейстером, поведёшь нас в бой. Больше никто не нарушит Устав, больше нет места обжорству, пьянству, похоти. Посмотри, мы стали такими, как ты хотела, разве нет?»
Ноги налились тяжестью золота, идти казалось невыносимо. Слабое, глупое тело. Оно предаёт, как всегда предаёт!
В уголках глаз мельтешили линии, сложные ломаные фигуры и надписи.
Грета сильнее сжала зубами губу, по подбородку текли тёплые струйки. Кровь — это хорошо. Это значит, что человек в ней ещё жив. Вниз.
«Остановись. Это мы, твои братья. Мы освободим замок, нападём на осаждающих с тыла. Ты приведёшь подмогу Ордену, хоругви, эшелоны! Не будет ни поляков, ни литвин, ни татар, ни русинов — только идеальные Рыцари Креста».
Она видела это: золотое воинство расшвыривает мерзких сарацин, отвоёвывает Гроб Господень. И не надо больше никому скрываться, прятаться. Мужчины, женщины, кнехты, мавры — все равны, все братья. Все народы. Вся Земля.
— Нет! — хрипло крикнула Грета. — Фед. Густав. Поль. Одо… Бриан — они были ЛЮДЬМИ. С их идиотскими шутками, с салом под подушкой, со вшами и шлюхами. Они не выдали меня, хотя должны были, не обидели, хотя могли. Вот кто мои братья, и души их в раю. Я иду к ним. А вы — вы просто пустые доспехи. И вы не ступите наверх!
Кирпичная кладка сменилась срубом. Здесь.
Сверху капала вода. Всего лишь прорубить гнилую древесину, проковырять песок…
Меч остался перед выходом. Неужели даже он покинул? Грета достала кинжал, но поскользнулась — и рухнула на брёвна. Силы кончились. Она приказывала себе подняться…
Ничего не получалось.
Из продранной кольчуги выполз золотой череп. Грета ударом перевернула его. Чёрные щупальца извивались, вытягивались, ища опоры.
Собравшись, она стала на колени — и воткнула клинок между щупалец. Те обвисли.
— Смотрите, я сейчас уничтожу ваши головы, — кинула она призракам, которые показались в проходе. — Все, одну за одной. Не шучу. Вообще не люблю шутить.
Синий фон окрасился красным: угроза. На полу скрючился человек, и он опасен.
«Да, опасен, — согласилась Грета. — Только посмотрите получше, вы, безглазые: человек сидит не на полу, а на потолке».
Пять наручей извергли огонь. Брёвна лопнули, щепки застучали по кольчуге, ожгли миллионом стрел лоб, веки.
После смерти рыцари Ордена превращаются в ангелов, они вечно сторожат трон Пресвятой Девы. Братья, подождите сестру!
Через мгновение мир обрушился. Тьма спасла от боли.
Река Ногат хлынула в туннель. Поток сметал пласты глины, смешивал обожжённые кирпичи и песок, нёсся вихрем, обрушивая туннель, словно кротовый ход весной. Вода крошила каменные глыбы, строила курган для золотых тел и голов, заносила их щебнем.
Навечно ли? Кто знает.
* * *
Грета. Густав. Фед. Одо. Поль. Бриан. В истории не осталось их имён, сохранилась лишь запись о том, что отец Антонио завалил тайный ход. Поляки поймали сумасшедшего монаха, болтающего о подземном золоте и призраках, притащили к своему королю. Ягайло послушал бред несчастного и сам приставил ему провожающих через лес, поскольку бесноватость в те времена считалась заразной, а тут была явная опасность для всего войска.
Отец Антонио добрёл до своих, огни на данцигской башне зажглись. Венгерский правитель Сигизмунд, получив расписку на 400 000 дукатов, нанял войска, и к Мариенбургу поспешило подкрепление. Замок выдержал два месяца осады, литовцы с поляками ушли. Но Тевтонскому ордену это не помогло. Его государство начало стремительно терять влияние, и меньше, чем через век, перестало существовать.
Часть II. Глава 1. Рай
Корни погружались всё глубже. Корни искали.
Около левого берега реки Ногат рос водоворот. Течение нашло новый путь. Веками туннель скрывался, выставлял щит из глины, а теперь поток смёл этот щит, смешал обожжённые кирпичи и сырой пласт.
Но корни боролись с потоком: именно здесь потерялось их сокровище. Самое ценное, что можно взять в этом мире — сознание Мастера по доспеху. Сквозь плавуны и кости плиозавра, сквозь плиты песчаника, обходя обломки скал, принесённые ледником, сквозь остатки резных наличников — корни пробирались, вытягивались, росли.
Они опаздывали: сознание умирало. В потухшем разуме мерцал уголёк, только раздуть было некому. Так жёсткий диск, который растерзан вирусами, выдран из компьютера и выброшен на помойку, всё ещё хранит дорогую фотографию.
Корни отступили: никак. Мощное течение отрезает путь, размывает груду обломков, стремится в туннель. Сейчас найдёт тело и утащит за собой, под землю.
Набраться сил. Впитать влагу, солёные минералы и кислую органику.
Уголёк мигнул…
Корни ринулись наперерез быстрине — и впились в камни. Расшвыривая их, нащупали композитную броню с позолотой, отдёрнулись. Уголёк был рядом… Вот оно! Тело, истерзанное, переломанное, смятое, словно бумажное. Ничего, нужен только мозг, остальное есть в базе.
Однако и с мозгом беда: он полностью заражён кибернетикой.
Может, бросить его? В базе миллионы жизней. Что по сравнению с ними одна, полная мучений и потерь?
Каждый росток Древа уникален. Нет, Оно — не бросит.
Золушка перебирала два мешка проса и мака, смешанных злой мачехой, хорошо — мыши помогли. Пустячное задание. Попробовала бы она отделить нейроны от микропроцессоров, которые растут из живого!
Но корни раздробили тонны гранита, чтобы создать на Земле почву. Им для этого понадобились четыреста миллионов лет, однако справились же.
Кто сказал, что у них не хватит терпения?
* * *
Грета вскочила.
В десятке шагов рокотал водопад; казалось, небеса валятся на землю. Живот трепетал от гула, звенели пластины брони. Слева поднимались уступы, их затянула трава с листочками не больше пфеннига. Свешивались гибкие ветви, бугрились стволы плюща. На ближайшем склоне между лиан пробивался ключ. Водяная взвесь закрыла вершины.
И никого.
Грета сняла шлем с навершием-ладонью. Дунул ветерок, принёс аромат, сладкий и тонкий: где-то цветёт шиповник. Она обнаружила на себе полный боевой доспех, белое сюрко и ножны с мечом у пояса. Вот это да, откуда?! Отстегнула нагрудник, проверила внутренний карман куртки. Заветная отцовская ладанка с пятью волосками святой Анны, её же отобрали перед казематом, каким образом сокровище вернулось?..
Правое бедро уже не болело, хотя его задел луч призрака в недавнем бою. Вспомнилось марево белого огня, грохот. Грета не могла выжить. Значит это — рай? Он всё-таки существует?
— Бриан! Одо! — позвала она. — Поль! Фед! Густав!
Ответа не было.
Звала снова и снова, бросала имена с обрыва, как гальку — нет, жемчужины по одной, единственную нитку перед тем, как кинуться