Читать интересную книгу Застава - Василий Головачёв

— Получается, неведомая команда перестреляла ксенотов, а мы даже не знаем, кто это сделал и почему?

Солома кивнул.

— Пробили машины?

— «Лада Ромео» принадлежит частной похоронной фирме «ВИП-ритуал», дислоцирующейся в Бескудниково. Владелец Битер Михаил Липович. «Пежо» зарегистрирована на частное же следственное предприятие «Гламур», которое снабжает обманутых жён информацией о неверных мужьях, располагается на Каширке. Владелец «Гламура» — друг нашего местного олигарха Морданова.

— Душу выньте из всех этих деятелей!

— Уже работаем.

— Как чувствует себя писатель?

Соломин дёрнул уголком губ.

— Ничего, держится. Признался, что, когда на него направили ПП, ствол пистолета-пулемёта показался ему дорогой в Вечность.

— Лирическая душа, несмотря на мускулистую прозу, которую он выдаёт. Наметили, куда будете перевозить обоих хроников?

— Лианозово, поближе к третьей базе.

Помолчали, отступив от двери, чтобы не мешать медсёстрам.

— Медики молчат?

Солома понял, о чём идёт речь — о внезапной смерти Евгения Федорчука, приятеля Сан Саныча Уварова.

— В крови никаких следов, но сердце остановилось, вполне здоровое сердце. Похоже, был введен один из препаратов, срабатывающий через какое-то время и полностью распадающийся в крови.

— Ищите тех, кому это было выгодно. Мы вышли на какую-то криптосистему, под видом обычных деталей изготавливающую свою электронику. Федорчук узнал об этом, и его убрали. Кстати, Уварову надо найти другую работу, в институте его трудно защитить.

— Ищем, думаем.

Из палаты вышел врач, глянул на ждущие лица триэновцев.

— Александр ваш получил пять пуль: в грудь, плечо и бедро, потерял много крови, но жить будет, вытащим. Второй ваш опер отделался двумя пулями, в руку и ногу. Через недельку переведём в общую палату.

— Благодарю, — сдержанно сказал Гордеев. — Не возражаете, если у палаты будут дежурить наши хлопцы?

— Пусть дежурят, лишь бы не мешали.

Гордеев и Соломин пожали руку врача и вышли из госпиталя.

Снаружи стояла тёплая солнечная погода, ласковый ветерок шевелил ветки берёз и клёнов с молодыми листочками, гулял по траве.

— Эх, я бы тоже не отказался полежать здесь недельку, — мечтательно сказал капитан.

— Полежишь, если нарвёшься на пулю, — проворчал Гордеев. — Дуй в Королёв, на завод «Электрон», мы должны кровь из носу узнать, что там происходит. За просто так заместителей главного технолога не убивают. И вот ещё что, скажи Дэну, пусть полазает по соцсетям, блогам, «ВКонтакте», в «Однокурсниках» и сотрёт все упоминания о хрониках, если они есть. И не только о них, но и о родственниках, о братьях и сёстрах, и так далее.

Солома замялся.

— Дэн человек извилистый…

— А ты прямой.

— Вы бы ему сами сказали.

— Всё приходится делать самому. Хорошо, вечером позвони.

Соломин с облегчением козырнул, сел в джип и уехал.

Гордеев посмотрел на часы, вздохнул, подумал, что сегодня он получит от генерала по полной программе. Кузьмичёв провалы терпеть не мог. Впрочем, как и сам Гордеев.

На душе стало муторно и беспокойно.

* * *

Собрались в новом офисном здании на территории шестьдесят седьмой больницы на Карамышевской набережной.

Гордеев рассчитывал поговорить с генералом тет-а-тет, но, увидев нового зама Кузьмичёва, понял, что сделать это не удастся.

Расселись вокруг приставного столика орехового дерева: Веселов, одетый на этот раз в модный черный, в белую полоску, костюм, Дэн и Гордеев.

— Доложите, что у вас произошло с Ватшиным, — недобрым голосом попросил Кузьмичёв.

Гордеев покосился на спутника, и Дэн правильно истолковал его взгляд.

— По оценке нашего аналитического центра, мы наткнулись на силу, которая знает о существовании хроников и заинтересована в их целости и сохранности.

— Может быть, это герпы? — поинтересовался Веселов.

— Возможно, хотя меня мучают сомнения, что это герпы. Они действовали бы по-другому.

— То есть?

— Три месяца назад дракоши… э-э… ящеролюди попытались захватить писателя, а когда поняли, что им это не удастся, попытались его ликвидировать. В нашем случае мы видим другой почерк.

— Мистика какая-то, — скривил губы Веселов. — Подошли люди, причём в нужный момент, угрохали шестерых налётчиков…

— Пятерых. Одного к тому времени убрал Солома.

— Ну, пятерых. Перестреляли и исчезли! Что за бред?!

Дэн пожал плечами.

— Мистикой здесь не пахнет, здесь пахнет точнейшим расчётом и профессиональным исполнением. Я не могу пока дать точного определения происшествию, но если у нас появились неведомые соратники, это здорово. Осталось только разыскать их и предложить совместную работу.

— Как это у вас легко получается.

Дэн снова повёл плечом и устремил взгляд своих жёлтых, не замутнённых никакими угрызениями совести глаз на Кузьмичёва.

— Любите вы… преувеличивать, — сказал генерал уже не так мрачно. — Иногда мне кажется, что вы знаете то, чего не знаю я, а должен бы.

— Возвышаться над другими — дурной тон, — сказал Веселов.

— Дон Кихот говорил по этому поводу: только тот человек достоин возвышаться над другими, кто делает больше других. А я самый обыкновенный системщик и не претендую.

Гордеев еле заметно усмехнулся.

Кузьмичёв озабоченно пригладил пальцем бровь.

Веселов прищурился, собираясь высказать своё мнение по данной теме, но его остановил звонок мобильного.

Кузьмичёв ткнул пальцем в браслет айкома, выслушал абонента, сказал приглушенным страдальческим тоном:

— Дина, это не та компания… — Генерал осёкся, помолчал, закончил чуть спокойнее: — Хорошо, сейчас приеду, обсудим.

Он встал из-за стола, посмотрел на Веселова:

— Заканчивайте без меня, Юлий Тарасович, держите в курсе.

Все трое встали, провожая генерала взглядами, пока за ним не закрылась дверь.

Веселов занял его место.

Гордеев и Дэн хотели сесть, но заместитель координатора силовой структуры «Триэн» поднял ладонь:

— Дугарай, вы свободны. А вы, полковник, останьтесь.

Дэн посмотрел на Гордеева, пошёл к двери, оглянулся.

— Я вас подожду внизу, Иван Петрович. Всего хорошего, Юлий Тарасович.

Веселов кивнул на стул.

— Садитесь, полковник, я вас долго не задержу.

Гордеев сел.

Веселов изобразил улыбку.

— Не смотрите волком, полковник. De corde enim exeunt cogitationes malae, как сказано в главе пятнадцатой Евангелия от Матфея. Из сердца исходят дурные помыслы. Поэтому руководствоваться эмоциями в нашем деле нельзя. Я оставил вас вот по какому поводу. Какие у вас планы на хроников?

— Не понял. Их надо в ближайшее время передислоцировать. Оба понимают, что их мирная жизнь закончилась, и согласны работать с нами, но и жить на переднем крае, всё время ожидая удара в спину, далеко не фонтан. Мы наметили район, куда переедут оба.

— Не надо им никуда переезжать.

Гордеев изумлённо вгляделся в породистое, основательное лицо зама Кузьмичёва, которое не портила рыжая россыпь.

— Вы шутите?!

— Ничуть не бывало. Ксеноты знают, где живут хроники, и наверняка вскоре наведаются. А мы подготовим засады.

Гордеев облизнул ставшие сухими губы.

— Это же… неоправданный риск! Ребята могут погибнуть! И живут они не одни, а с семьями, и не в вакууме, а в окружении соседей, тоже рискующих попасть под удар. Последние события показали, что ксеноты ни перед чем не остановятся.

Веселов изобразил отеческую мину:

— Это приказ, полковник. Согласованный наверху со всеми экспертами. Извольте выполнять.

Лицо Гордеева окаменело.

— Это всё?

— Ради великой России стоит пойти на любые издержки.

— Понятно. Вы давно смотрели ТВ?

— При чём тут ТВ? Я вообще не смотрю телебред.

— Иногда туда прорываются удивительные вещи. Вчера в программе Якубовича «Поле чудес» по первому каналу в игре принимала участие школьная учительница с сорокалетним стажем.

Якубович спросил: сколько вы получаете? Она ответила: зарплата у нас — пять тысяч шестьсот рублей. Вы понимаете? Пять тысяч шестьсот рублей! Не долларов. Так вот, пока у нас учителя и медики получают нищенскую зарплату в десять-тридцать раз меньше зарплат чиновников, великой России не быть! — Гордеев встал. — Разрешите откланяться?

По лицу Веселова прошла тень.

— Идите.

Гордеев направился к двери.

— На оперативную проработку замысла даю три дня, — сказал ему в спину Веселов.

Гордеев не оглянулся, вышел, чувствуя затылком оценивающий взгляд Юлия Тарасовича. Сдерживать себя он умел. Однако сердце бухало в груди, как сваезабивщик, предлагая послать зама генерала матом (чего уж там говорить, Матфей был прав), но это вряд ли изменило бы ситуацию.