— Дружище, хватит трепаться. Лучше скажи, на кой ляд мне сдался этот зелёный квадрат. Что я с ним буду делать?
Гвенни уже пришёл в себя после маленькой трёпки, которую пришлось задать, дабы прервать поток его красноречия. Он принял величественную позу и сказал:
— Выкинь ковёр и повесь эту картину на его место, так ты выкажешь себя настоящим ценителем живописи. Поверь, совсем скоро «Зелёный квадрат» будет стоить большие деньги, ведь это полотно кисти пока не оценённого по достоинству художника, — Гвенни стал пророчествовать. — Пройдёт немного времени, и люди осознают ошибку. Совсем недавно художник закончил рисовать следующий шедевр, способный стать эпохальным творением, назвал его «Чёрный квадрат» и… исчез вместе со своей работой. Жаль, конечно… Но, может быть, в ином месте автора ждёт настоящий успех и признание.
— Хорошо, я беру «квадрат» исключительно по причине хорошего отношения к твоей персоне. Возможно, я даже иногда буду на него посматривать.
Затем мы простились, и я отправился навестить следующего друга. Он был волшебником.
Считалось, что в последней войне с эльфами все маги были перебиты, и в итоге королевство осталось без волшебников. Так то оно так, но одного настоящего мага, дожившего да наших дней, я всё же знал. Разумеется, власти были в курсе его существования, но давно уже списали со своих счетов. Мой друг, Алур Краснощёкий, не вызывал у них никакого интереса, потому что был спившимся магом-неудачником, растерявшим практически все способности.
Жил он в маленьком гостиничном номере в самом что ни на есть городском захолустье. О том, чтобы добраться туда на кэбе не могло быть и речи — кэбмены слишком дорожили жизнью, чтобы рисковать ею в угоду частному сыщику Гэбрилу Сухарю, которому лень добираться на своих двоих до одного из самых опасных кварталов столицы, пусть это даже и не Трущобы, о которых речь пойдёт позже. Но я на всякий пожарный попытался: вдруг повезёт?
Первый кэбмен, которой узнал о конечной цели путешествия, лишь смерил меня подозрительным взглядом и ответил с явными признаками раздражения в голосе:
— Извините, сэр. Мой кэб занят. Заказчик должен подойти с минуты на минуты.
Я отошёл и обратился к следующему извозчику. Тот в ответ развёл руками:
— Ничем не могу помочь, сэр. У меня есть дети, которым не хочется осиротеть в столь юном возрасте. Думаю, вам придётся поискать дурака, кому деньги дороже, чем здоровье. На нашей стоянке таких точно нет.
Он оказался прав. Устав упрашивать несговорчивых кэбменов, я размашистой походкой пошагал по брусчатке мостовой. По городским улицам летели пыль и сухие листья, сорванные с места пушистой мягкой метлой ветра. Пришлось поднять воротник плаща и надвинуть шляпу глубоко на глаза. До гостиницы добрался почти без приключений, если не считать стычки с двумя бродягами, караулившими в подворотне одного из домов случайных прохожих. Результатом короткого рандеву стало то, что я всё же остался при своих интересах, а бродяги заработали несколько шишек и ссадин.
Увидеть трезвого Алура можно не чаще, чем единорога на городских улицах. Мне, во всяком случае, не удавалось пока ни первое, ни второе, хотя теоретической возможности я никогда со счетов не сбрасывал.
Если бы в нашем городе открыли клуб неудачников, приятель смело мог претендовать в нём на место председателя. Говорят, что когда-то давно он был одним из лучших магов, но сейчас от былого величия не осталось и следа. Передо мной сидел бородатый старик с потухшими глазами.
Больше ста лет назад, когда люди что-то не поделили с эльфами, разразилась война. Наш король решил расправиться с ними при помощи волшебства и призвал всех магов. Эльфы быстро узнали об этом плане и внесли в него свои коррективы: они устроили вылазку в лагерь людей и перебили всех волшебников, застав врасплох. Выжить удалось лишь Алуру и то, потому, что его незадолго до нападения отправили в столицу по каким-то важным делам.
Когда друг узнал о том, что все маги погибли, и он остался единственным волшебником, его психика надломилась. Вероятно, если бы удалось найти ученика, старика ещё можно было бы спасти от разверзнувшейся пропасти, но Алур просто ушёл в себя и замкнулся, а потом запил. Постепенно он пропил почти все знания и талант. Во всяком случае, так принято считать. У меня на этот счёт имелось собственное мнение, которое я, впрочем, предпочитал держать при себе.
В том, что Алуру давно перевалило за сто лет, не было ничего необычного. Маги жили очень долго по человеческим меркам. Дар подпитывал их жизненные силы. Говорили, что волшебники порой дотягивали до трёхсот лет. На мой взгляд, Алуру, если он не возьмёт себя в руки, столько не светит.
Ютился маг в каморке под лестницей — на большее не хватало денег. Я несколько раз давал ему довольно крупные суммы, но напрасно — он всё пропивал. На хлеб и спиртное Алур зарабатывал тем, что показывал фокусы и иногда лечил людей, хотя обратиться к нему за помощью решались немногие. Кто знает, не перепутает ли он с похмелья заклинания? Мне лично повезло — однажды старик поднял меня на ноги.
Тогда я работал в отряде телохранителей графа Монтойского. Один из недругов подослал наёмного убийцу — меткого арбалетчика. Граф Монтойский всегда отличался беспечностью, и убийце не составило большого труда подобраться на близкое расстояние. Он выстрелил в моего нанимателя практически в упор; не оставалось ничего другого, кроме как оттолкнуть графа и принять арбалетный болт на себя. Я буквально истёк кровью, когда меня на носилках доставили к лекарям, но они, обследовав рану, пришли к выводу, что пациент безнадёжен и скоро умрёт.
Один из наших парней был наслышан об Алуре, ему не составило большого труда уговорить меня попытать счастья у спившегося чародея — я тогда хватался за любую соломинку. И Алур сотворил чудо. Он сделал то, что оказалось не под силу врачам — поставил на ноги раненого, которого все списали со счетов. Вот почему я так привязался к старику, не смотря на все его странности.
Он походил на высохшую мумию с проспиртованными мозгами: одна кожа да кости. Лицо выглядело измождённым, глазные впадины глубоко провалились, глаза давно потухли; бескровные губы, острый нос, обвисшие щёки не придавали красоты и обаяния. Длинные седые волосы давно не знали расчёски и были взлохмачены. Алур носил бороду, но почти никогда её не подстригал, поэтому сальные космы торчали во все стороны. Из одежды был только балахон, сшитый из грубой ткани наподобие мешковины, обильно усеянный жирными пятнами и следами от грязи; на ногах разбитые башмаки, с подошвами, державшимися на одном честном слове и веревочках.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});