новую плиту, установил себе турник в гостиной, мне новый туалетный стол купил. Все рассказывал о планах на будущее: отпуск в США, финал Лиги чемпионов посетить, купить дом наконец и завести детей. Ага, детей.
Мне показалось, что ей хочется заплакать, но в следующий момент лицо ее исказила гримаса презрения, и она не то простонала, не то прорычала:
– А через неделю… первого марта попросил меня в обед сходить ему за пивом – выходной у него был как раз. Ну, я и сходила. Возвращаюсь, а этот ублюдок… эта мразь… – она сжала голову руками и уперлась локтями в стол, – этот ненавистный подонок… эта нечисть! Висит на своем турнике в гостиной. Висит в петле. Глаза из орбит лезут, губы синие, язык торчит наружу. Висит и словно хохочет надо мной. Каждый день вижу эту перекошенную физиономию, и не покидает ощущение, что эта тварь смеялась и хохотала надо мной, когда вставала на табуретку и одевалась в свой последний пеньковый наряд. «Вот тебе, сука, пожри грязи теперь» – вот так он думал в свой последний час, я уверена. Ну, ничего, надеюсь в аду грязь жрет именно он.
Последние слова она цедила сквозь зубы, продолжая сжимать голову руками и смотреть в стол. А у меня по спине холодный пот струился. Вот, значит, какой ад уготовил для нее супруг.
– Вот так, – прошептала она и медленно подняла на меня взгляд, пылающий черным пламенем. – Вот так мой муж сломал мне жизнь.
Я хотел было спросить, любит она его или ненавидит, но тут же передумал. В ее случае, это не имело значения, потому что любить другого человека такой человек, конечно же, не мог.
– Мне жаль, – сказал я и допил свою порцию виски.
Она последовала моему примеру. В следующую секунду я ощутил носок ее туфли на своем члене. Не знаю, прилагал я еще когда-нибудь столько сил, чтобы не позволить ни одной мышце тела пошевелиться – настолько мне не хотелось выдавать себя перед этой особой. Да, я хотел ее – глупо отрицать. Но моя неприязнь к ней была в разы сильней этого желания.
– Ты все еще хочешь познакомиться? – спросила она.
– Нет, – равнодушно ответил я, чувствуя, что член вновь встает. Моя незнакомка рассмеялась, запрокинув голову назад.
– А мне кажется, что хочешь, – сказала она чуть погодя, сохранив на лице улыбку. – Не будь занудой все же.
– Я пойду.
Я сделал движение, чтобы встать, но она почти до боли прижала меня своей туфлей.
– Секунду, – сказала она, достала из сумочки блокнот с ручкой, что-то отрывисто написала, и протянула оторванный листок мне. – Возьми. Оба знаем, что пригодится.
Она убрала ногу. Я взял листок и не глядя, положил его в карман.
– Спасибо за вечер, – сказал я и встал.
Она посмотрела на меня уже без улыбки, но все с тем же черным пламенем во взгляде. Ничего не ответила.
Я хотел было зацепить с собой и своего соседа – во-первых, чтобы помочь ему добраться, во-вторых, просто познакомиться поближе. Но увидев, что он пьет очередной бокал пива в компании Ричи, не стал предлагать свои услуги и прошел мимо. Ричи меня все же заметил и заговорщицки подмигнул на прощание. Нет, сегодня мне уже ни с кем не хотелось общаться, а с таким человеком и подавно. А каким таким? Просто странным.
На записку своей незнакомки я посмотрел уже дома. Там был написан номер телефона и ее имя – Червоточина.
Глава четвертая
День 2. Утро
– Где водка, сукАААа?!
Я вздрогнул и открыл глаза. В первую секунду подумал, что этот крик мне приснился.
– Где водка, я спрашиваю?!
Нет, не приснился. Я взглянул на часы и увидел, что мой новый будильник сработал на пятнадцать минут раньше моего привычного старого. Я слышал, как мой сосед пришел домой примерно в час ночи – после того, как хлопнула входная дверь, раздался глухой удар. Сначала я подумал, что он ударил жену, но потому как не последовало никаких ругательств, тут же сообразил, что это он сам рухнул в своей прихожей. Однако я думал, что он проспит как минимум до обеда. А оно вон как. Без пятнадцати восемь утра этот бешеный уже искал чем опохмелиться.
– Что ты корчишься, сукАААа?! Я спрашиваю: где моя водка?! В шкафу стояла бутылка!.. Что ты сделала?!. Повтори: что ты сделала, сукАААа?!. Вылила?! Я тебе сейчас кровь вылью, сукАААа! Кто тебя просил лезть в мои вещи, сукАААа?! Кто тебя просил выливать?!. Кто?!. Никто?!. Что?! Боялась, сукАААа?! Кого ты боялась?!. Меня?! А какого хера ты лезешь в мои вещи, сукАААа?! Не лезь в мои вещи! Не лезь, говорю тебе! Не трогай! Ни носки, ни бутылки, сукАААа!
Далее раздались три глухих удара в мою стену.
– Не трогай! Не трогай! Не трогай! СукАААа! Смотри! Руку в кровь разбил! Так твою башку разбить надо! Чего ты постоянно лезешь?! Если положил бутылку в шкаф, значит должна она там лежать, сукАААа! Или ты меня в дурдом свести хочешь?!
Что меня искренне удивляло, так это кротость жены моего бешеного соседа. Возможно, она хорошо знала характер своего мужа и понимала, что повышение голоса в таких ситуациях чревато тем, что руки его будут сбиты вовсе не об стену. Возможно, знала, что полушепот его обезоруживает и даже столь смелое предприятие, как кража бутылки водки не грозит ей ничем большим, нежели строгий выговор с бранью.
– Что прикажешь мне делать, пока магазины не откроются, сукАААа?! Что прикажешь?!. Что?! Поспать?! Я сейчас тебя навек поспать уложу, сукАААа! Пошла на хер от меня со своими пластырями! Не подходи ко мне, сукАААа, а то точно прибью тебя! Что мне делать без водки еще два часа?!. Кого?!. Какое шампанское?! Пей сама этот лимонад! У меня бутылка водки в шкафу была, сукАААа! Чего ты постоянно лезешь?! Я говорю: не трогай мои вещи! Не трогай, сукАААа! Кто тебя просил выливать?! Кто тебя просил?!
Под аккомпанемент этих ругательств я встал с постели и прошел на кухню, куда вопли обделенного водкой супруга доносились приглушенно. Включил чайник и подумал, чем лучше позавтракать: овсянкой или яичницей. Остановил выбор на яичнице из двух яиц и одной сосиске с горчицей. Сам я не чувствовал ни малейшего признака похмелья и похвалил себя за то, что вовремя остановился и даже дома не прикоснулся к тем двум банкам пива, что стояли в холодильнике.
После аппетитного завтрака и чашки крепкого ароматного кофе, я принял душ и побрился. Потом достал свой