– Что за человек такой, – пробормотала Роза. – Девочки ведь соскучились!
Она тоже соскучилась, но произнести это вслух было выше её сил. А вдруг занятость Ремко в Алилуте – лишь предлог, чтобы уйти из семьи и избежать скандала? Роза швырнула грязную тряпку в раковину и принялась яростно её полоскать. Нет, она не верила, что Ремко мог их бросить. Однако он хотел пригласить их к себе зимой – и не вышло, не нашлось жилья. Обещал приехать на этой неделе – и снова менял планы…
На столе поверх поспешно разорванного конверта лежало письмо: Ремко сообщал, что вынужден задержаться. Он встретил старого товарища, который без него, конечно же, пропадёт… И денег прислал меньше, чем обычно, – а то вдруг товарищу не хватит? Муж постоянно задерживался в Алилуте, потому что кто-то просил его остаться, подменить, дать совет, и почему-то Ремко упорно ставил этих неведомых людей выше своей семьи.
Нет, Роза понимала, что человека не перекроишь, не переделаешь. Ведь Ремко на самом деле всегда был такой – готовый первому встречному отдать последнюю рубашку. Она это помнила, и всё же… И всё же душа её, израненная колючками ревности, кровоточила всякий раз, когда от него приходило очередное обескураживающее письмо.
А главное, вопреки поговорке, к ним добро, которое Ремко бескорыстно раздавал направо и налево, почему-то не возвращалось. Много ли они получили помощи, когда их город на Земле затопило и они остались на улице с двумя детьми? Ну да, их переселили в Цветочный округ, и они, мол, должны быть благодарны за эти тридцать квадратных метров. Ремко тогда и правда обрадовался возможности начать всё с чистого листа в Новом мире, а Розе ничего не оставалось, кроме как смириться. И всё же за пятнадцать лет в Соединённой Федерации она так и не смогла привыкнуть к странному словосочетанию «Поверхностный мир». Это был вовсе не поверхностный, а самый настоящий мир – её дом, который она потеряла.
Входная дверь отворилась, и на пороге появилась раскрасневшаяся Мари.
– На улице так холодно! – сказала она, разматывая шарф. – Я бегом бежала. Голодная!
– Ну, я уже поела, – сухо сказала Роза. Она была не в духе. – Погрей мясо сама. Отец написал.
– Да? – лицо Мари озарила улыбка. – Когда приедет?
– Не раньше июня, – Роза хотела казаться спокойной ради дочери, но голос дрогнул.
– Мам, – Мари подошла к ней и приобняла за плечи, – ерунда, привыкли уже. Мы же с тобой!
– Да-да, конечно, – заворчала Роза. – Ты здесь, а Кассандра где шляется опять?
– Помогает Лидии с рисунками. Мы расписание узнали, со следующей недели работаем в оранжерее. Наконец-то цветы, а то надоело уже со швабрами возиться!
Мари беззаботно болтала, расставляя на столе посуду и заваривая чай, и Роза немного расслабилась. Конечно, с девочками всё веселее. Жаль, что они не могли вместе перебраться в Алилут. Это было слишком дорого.
Неожиданно Мари оборвала свой рассказ на полуслове и уставилась за окно.
– Э… мам? – выдавила она.
Через мгновение в дверь постучали.
Роза выглянула из-за занавески и ахнула: высокий мужчина приветливо махнул ей рукой в красной перчатке. Роза едва скользнула взглядом по его лицу – перчаток было вполне достаточно. Не может быть! Наверное, ей кажется? Роза в изумлении перевела взгляд на Мари и поняла: нет, не кажется.
– Это же Роттер, да? – уточнила Мари.
– Да, предводитель Роттер… с охраной.
– На чай, что ли? – нервно спросила дочь.
– Немедленно открывайте! – послышался глухой голос из-за двери, и стук повторился.
Роза оправила фартук и волосы и щёлкнула замком.
– Госпожа Розалиа Клингер? – спросил невысокий человек чуть позади Роттера, в чёрной форме с нашитой на груди синей звездой.
– Не госпожа, но, в общем… да. А почему?..
– Так, ерунда, – бросил Роттер. – Перепись населения, слышали о таком?
– Д-да, – пробормотала Роза, – но…
– Желаете пройти в дом? – предложила вежливая Мари из-за спины матери.
– О! С удовольствием.
Роттер плечом оттеснил Розу и ступил в кухню.
– Скромно живёте, госпожа Розалиа, – сказал он, осматриваясь. – Растить дитя королевских кровей в такой… обстановочке!
– К-кого?
* * *
Он пропустил её вопрос, потому что увидел девчонку и на мгновение растерялся. Она держала в руке чашку чая, длинные светлые волосы были собраны в пучок, брови удивлённо подняты. Не выдержав тяжёлого взгляда Роттера, она отвела глаза. Роттер стряхнул с себя наваждение и обратился к Госсу.
– Вилмор, пожалуйста, делайте свою работу. Считайте, что это ваш первый экзамен в новой должности.
Тот кивнул, тоже краем глаза изучая Мари. По его команде два охранника прошли в комнату, но остальным пришлось остаться снаружи – в доме стало слишком тесно. Госс закрыл дверь и шагнул к Розе, протягивая ей лист бумаги.
– Капитан Госс, Вилмор Госс, – представился он. – Розалиа, скажите, вы прежде были зарегистрированы по этому адресу?
Роза недоумённо посмотрела на документ, на Госса и снова на документ.
– Всё верно, н-но… мы давно уже не живём там, произошло… наводнение. Вы же помните, крупный прорыв дамбы…
– Спасибо, – прервал Госс. – Мы осведомлены. Почему же вы не прописали ребёнка?
– Ребёнка?.. Так муж пожелал, – осторожно ответила Роза.
– А-а, муж! – Роттер несколько раз громко хлопнул в ладоши. – Муж у нас глава семьи, значит? И где же он?
– В Алилуте, – ответила Мари вместо матери, которая отчего-то замешкалась.
– Гнилое место! – заметил предводитель Федерации. – Все кривые дорожки ведут в Алилут. Нам, впрочем, до него сейчас дела нет. Вилмор, ты отметь, что надо проверить, в курсе он или нет.
– В курсе чего? – спросила Мари, выступая вперёд.
– Дорогая. Не смеши меня. Ты же Вероника Амейн.
Роттер в упор посмотрел на девчонку. Стройная, кареглазая, теперь она стояла нахмурившись и сложив руки на груди и была невероятно похожа на Веронику из Алилута. Он даже невольно сделал шаг вперёд и схватил её за плечо, чтобы ещё пристальнее вглядеться в это лицо, но Мари возмущённо вырвалась.
– Погодите… – залепетала её мать. – Да, раньше мы жили на Земле, но разве за это теперь арестовывают? И что вы такое говорите про Веронику Амейн? Кто это вообще? Я никогда не слышала!
– Амейн – королевская фамилия, – припомнила Мари. – Вероника – это… я не знаю, какая-нибудь их родственница? И при чём здесь мы?
– Мари – моя дочь! – воскликнула Роза в панике. – Она никакая не родственница… О чём вы говорите?! Немедленно покиньте наш дом!
– Уберите её, – бросил Роттер и неприязненно добавил: – Разве ж это дом, это сарай…
* * *
Военный с нашивкой на груди извлёк из кармана тряпку, смочил её зелёной жидкостью из прозрачного пузырька и прижал к лицу Розы – та сопротивлялась, но силы были неравны. Почти сразу же она закатила глаза и осела на пол. Мари бросилась к ней, больше не пытаясь задавать этим людям какие-либо вопросы. Мысли путались, вязли в голове, пронзительно звенели… Или это у неё в ушах?
Мари нащупала пульс на шее матери и с облегчением выдохнула. Стафис придёт, даст лекарство, и всё наладится! Всё исправится! Вот только… Одна-единственная, самая главная мысль наконец прорвалась сквозь звенящую паутину: «Кассандра!» Нужно было срочно что-то делать. Мари откинула со лба растрепавшиеся волосы и взглянула на Роттера. Она хотела быть храброй… но голос дрожал.
– Я вас ненавижу, – выдавила Мари и от ужаса так сильно сжала руку матери, что та должна была бы сразу очнуться. – Если вам нужна я, забирайте! Но не трогайте мою с… – секундная заминка, оплошность, которая могла стоить им жизни, – семью!
Она снова поспешно склонилась над матерью, чтобы скрыть от Роттера и его людей хлынувшие из глаз слёзы. Стоя на коленях у тела Розы, Мари беззвучно плакала, и страх сковал её – страх за себя, за родителей и Кассандру, которая должна была прийти домой с минуты на минуту. Мари судорожно всхлипнула и уловила запах жидкости, погрузившей маму в сон. Наверное, это была растительная настойка – Мари, кажется, помнила этот запах, встречала его, но где… Голова закружилась, и она почувствовала, как тяжелеют руки, и веки, и подбородок – тянут вниз, вниз, прямо в бездну…