Миха не стал облизывать пальцы, но сунул их в специальную чашу, где на воде колыхались розовые лепестки. От чаши пахло цветами. И запах привязался к рукам. Он был настолько резким, что Миха не удержался, вытер-таки руку.
– И все-таки манеры… – жест не остался незамеченным.
– Что вы хотите, Мастер, мы всего седмицу занимаемся, – развел руками Винченцо. – Но продолжим. Вам не сообщили причину задержки?
– Увы.
– И как долго продлится?
– К сожалению, тоже нет, – Мастер поморщился и взмахнул рукой. – Однако я не вижу смысла и дальше здесь оставаться.
Ухо дрогнуло.
Вообще-то у нормальных людей уши не двигаются, но вот нынешние Михины – он их даже как-то ощупал, интереса ради – отличались. Они были чуть вытянутые, с короткой щеткой шерсти по краю и могли поворачиваться в сторону звука. Не сильно, но могли.
Интересно было бы посмотреть, в какого урода он превратился.
Миха даже попытался. Поднял блюдо, на котором не так давно стояли перепелиные яйца, фаршированные сыром и икрой. Яйца были вкусными, но мелкими. Та Михина часть, которая подобной еды не понимала, требовала глотать их целиком. Приличия заставляли разжевывать. Но как бы там ни было, сожрал Миха все.
И блюдо теперь поднял.
Наклонил, пытаясь поймать отсвет рыжего пламени. Нахмурился.
Отражение в сияющей поверхности было, но какое-то до крайности размытое. Будто он в старый бабкин самовар смотрится.
Самовар?
Память опять уцепилась за ускользающее слово, которое Миха точно знал.
– Пытаешься увидеть себя? – Винченцо вернулся как-то слишком уж быстро. И выглядел он донельзя довольным.
– Да, – Миха старался говорить кратко. Во-первых, язык плохо слушался его, словно ему, этому языку, были привычнее другие слова.
Во-вторых, далеко не все, что говорил маг, было понятно. Нет, смысл Миха улавливал, но вот значения отдельных слов ускользало. Это вновь же подтверждало теорию, что язык Михе не родной.
А какой родной?
– Любопытно, – Винченцо устроился по ту сторону стола, небрежно закинув ногу за ногу. И камни на подвязках его чулок заблестели. – Полагаю, друг мой, тебе не известно, что желание увидеть себя и сама способность узнавать – суть удел существ разумных. Осознающих, что они – личности. Ты осознаешь.
– Да, – Миха тоже опустился на стул.
Низкий. Грубо сколоченный. Безо всякой резьбы и позолоты. Но странное дело, часть Михи по-детски радовалась появлению и этого стула, и такой же грубой, уродливой даже кровати, на которой нашлось место соломенному матрасу.
Правда, другая часть утверждала, что просто на соломе спать удобнее.
– Ты немногословен. Оно и к лучшему, – Винченцо наполнил кубок вином. – Твое здоровье, друг мой. К слову, как самочувствие?
– Хорошо, – вина Михе не полагалось, но имелась чистая вода, что тоже было неплохо.
– Я рад, – и ведь не солгал.
В целом следовало признать, что встреча с Винченцо многое изменило в Михиной жизни к лучшему. И дело отнюдь не в кровати.
Вилка сама легла в руку Михи. И нож перестал вдруг казаться неудобным. Обыкновенный. Столовый. Он дома такими пользовался.
Дома?
Миха нахмурился, справляясь с очередным приступом головной боли.
– Наставник утверждает, что ты делаешь успехи. И даже не пытаешься его убить. Мне интересно, ты отказался от самой идеи или понял, что она пока не выполнима?
– Второе.
Врать магу Миха еще когда зарекся.
– Хорошо, – Винченцо кивнул. – Иногда нужно уметь ждать.
По лицу его пробежала тень.
– Ждать, – повторил Миха.
– Именно. Осталось не так долго. Мастер нервничает. И не усидит на месте. Стало быть, еще дней десять, и мы отправимся в большое путешествие. Ты бывал когда-нибудь в Империи?
– Нет. Да. Не знаю.
При упоминании об Империи Миха испытал довольно-таки смешанные чувства. И главным среди них был страх.
– Память так и не вернулась?
– Нет.
– Скорее всего, и не вернется. К сожалению, вмешательство в работу твоего мозга было куда более глубоким, чем я предполагал, – Винченцо держал бокал, но пить не пил. – Я даже удивлен, что ты в принципе способен думать.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Он слегка нахмурился, правда, длилось это недолго.
– Что ж, – бокал с нетронутым вином отправился на край стола. – Думаю, пришла пора перейти к следующему пункту нашего замечательного плана!
Эта нарочитая бодрость заставила Миху насторожиться.
– Одежда! – Винченцо хлопнул руками. – Тебе нужно привыкнуть к нормальной одежде. И завтра мы попробуем кое-что примерить. Ты рад?
Миха заворчал.
Одежда?
Отсутствие её нисколько не мешало. А вот присутствие – дело иное. Особенно если на него попытаются натянуть что-то столь же пидористическое, как на самом маге.
Да он скорее снова ребра под кнут подставит, чем нацепит подвязки.
С бабочками.
– Вижу, что рад! – маг расхохотался. – Не переживай. Я постараюсь угодить и твоему взыскательному вкусу.
Мастер смотрел на гонца премрачно. И тот, чувствуя недовольство, горбился все сильнее. На длинной шее его налилась кровью жила. А кадык мелко-мелко подергивался.
Страх этого человека успокаивал.
– Это все, что тебе велено передать? – уточнил Мастер, хотя ничтожный червь, которому выпало исполнить высочайшую волю, не рискнул бы утаить что-либо.
– Д-да, господин, – выдавил гонец. И, наступив на горло собственному страху, поинтересовался: – Будет ли ответ?
– Будет, – Мастер перекатился с пятки на носок и замер, уставившись в посеревшее стекло. За ним метались тени. Смеркалось. И в сумерках великий город магов выглядел довольно впечатляюще. По ту сторону стекла. По эту же только и видны были, что тени и огоньки.
Задержка злила.
С другой стороны, она была выгодна, ибо с каждым днем творение его становилось все более совершенным. Пусть бы и само не способно было оценить этого совершенства.
– Передай, что я буду ждать твоего господина. И надеяться, что встреча состоится. Однако ожидание это потребует от меня отложить иные проекты.
– Господин, – гонец постепенно успокаивался. Все-таки примитивные существа, вроде этого, не способны держать эмоции на протяжении сколь бы то ни было длительного времени. – Господин п-признает, что доставляет вам некоторые неудобства.
Он все-таки справился с собой, этот нелепый человек.
Химероиды надежнее.
А человек слегка распрямился и смотрел уже не на Мастера, но под ноги. Однако время от времени взгляд его скользил то вправо, то влево, выказывая, что страх сменился любопытством.
Быстро же он приспособился.
– И просит вас принять в качестве компенсации за потраченное время этот дар… – гонец извлек мешочек, украшенный знакомой печатью.
Он огляделся и, не найдя ничего иного, поставил мешочек на стол. Отступил. И вновь согнулся в поклоне.
– Иди, – разрешил Мастер. – Ответ дам позже.
Разговор его не то чтобы утомил, скорее уж требовалось хорошенько обдумать. Ждать? Ждать придется. Но сколько им еще будет позволено? Великий город замер. Он терпелив. Но ничего не забывает. Это Мастер знал точно.
– Снова? – Ульграх ступал все так же беззвучно. – И что на этот раз?
– Ничего. Он прибудет через десять дней.
А должен был завтра.
Ожидание утомляло. Мастер взял в руки мешочек. Тяжелый. Вышитый герб поблескивает золотом. Скалятся мифические полульвы, удерживая в когтистых лапах щит. Поблескивают алым цветом камни на этом щите.
– Десять дней, пожалуй, мы себе позволим, – Ульграх держался в стороне, с почтением, как и положено хорошему ученику.
– Более того, мы используем их во благо. Ты не пытался учить его читать?
– Нет, – вот теперь ученик удивился. – Думаете, он способен?
– Думаю, что мы не узнаем, пока не попробуем. Но я полагаю, что разум его, изменившись, обрел новые способности. Сам посуди. Дикарь с легкостью освоил наш язык, хотя прежде, поверь, понимал лишь некоторые слова.