Холли не могла больше уверять себя, что видит сон. Нет, это что-то другое, но странное и неправильное, и ей было очень страшно. Джуди и Крок вошли — ей тоже придется войти, ничего больше не остается.
Она неохотно, шаг за шагом, пошла вперед. Из двери доносился приятый запах, он ударил ей в лицо, когда она вошла.
Внутри оказалась одна комната с огромным камином, почти таким же большим, как в доме-амбаре. В камине два огня — по каждую сторону. Над ними на цепях, которые как будто спускаются прямо из трубы, подвешены котлы. У одного из котлов стоит женщина и медленно мешает содержимое ложкой с длинной ручкой. Она посмотрела на Холли и улыбнулась, потом снова принялась наблюдать за кипящей жидкостью, как будто это дело требует полного внимания и заботы.
В большой комнате полутемно, хотя сквозь окна в дальней стене пробивается солнечный свет. В комнате множество вещей, которые Холли сначала не смогла распознать. Ее внимание привлекла сама женщина.
Незнакомка выше мамы, но не похожа ни на маму, ни на какую другую знакомую женщину — нет! Холли покачала головой, отказываясь верить глазам. Потому что женщина, мешающая варево в котле, она не может быть реальной. Если только не оделась так специально, по какой-то причине.
В прошлом году, когда мама возила их в Уильямсбург, женщины-экскурсоводы показывали им старинные дома. И сами эти женщины были в старомодных платьях, под стать домам, которые они демонстрировали. Возможно, эта женщина тоже играет какую-то роль из старины.
Ее темные волосы гладко причесаны и убраны под белую шапочку, похожую на мамин сестринский чепец, только этот надевается на голову глубже и скрывает почти все волосы. Ее юбки (их две; верхняя приподнята с боков, так что видна нижняя) очень длинные и широкие. Нижняя желто-белая, а верхняя темно-синяя. Поверх длинный передник того же желто-белого цвета, что и нижняя юбка, корсет на шнурках плотно затянут впереди. На плечах белая ткань в виде очень широкого воротника, плотно прилегающего к горлу.
Холли вспомнила, что видела такое платье — в учебнике истории. Женщина одета как пилигримы*[5] в сцене первого благодарения. Но женщина как будто не замечает необычности своего наряда, словно он для нее совершенно естественный.
До сих пор она не произнесла ни слова, кроме приветствия Холли, и вообще никак не показала, что видит детей. Холли разглядывала комнату. Она была тесно уставлена разными предметами. Теперь, когда глаза приспособились к слабому освещению, Холли могла разглядеть подробности.
У стен сундуки, тяжелые и очень прочные. Над ними полки. В центре комнаты длинный стол, к нему прислонились спинами Джуди и Крок и внимательно смотрят, как женщина медленно и осторожно мешает в котле. На столе чашки и кастрюли, много и в полном беспорядке. А вдоль стола со стороны двери скамья. Есть также один стул с высокой спинкой, на нем, полузакрыв глаза, словно собираясь вздремнуть, сидит Томкит.
У камина растянулась длинная скамья с высокой спинкой, а также два стула, на которых стоят кувшин, несколько кастрюль, лежат ложки с длинными ручками и разливальные ложки-половники из блестящей меди. А с больших балок наверху свисают пучки сушеных трав, перевязанных за стебли.
Холли не успела закончить осмотр комнаты, как женщина запела, негромко, словно про себя:
Лавандовая синева, дилли, дилли!
Лавандовая зелень.
Если я король, дилли, дилли!
Ты моя королева.
Кто тебе это сказал, дилли, дилли!
Кто тебе это сказал;
Сказало мое сердце, дилли, дилли!
Это оно так сказало.
От этой старинной песенки она перешла к другой:
Олень любит густой лес,
Заяц любит холмы;
Рыцарь любит яркий меч.
А леди — леди любит его!
Тут она счастливо рассмеялась. И Холли неожиданно поняла, что тоже улыбается. Она не понимала почему, но с этой минуты перестала чувствовать себя несчастной, как чувствовала с прихода телеграммы. Томкит свернулся и спал в большом кресле. А Джуди и Крок тоже улыбались.
— Теперь… — женщина быстро двинулась, взяла щипцами ручку котла, сняла котел с цепи и поставила на плоский камень в очаге.
— Хорошо сделано, правильно, — она заглянула в котел, в глубину все еще пузырящейся жидкости. — Нужно охладить, тогда увидишь… но я должна извиниться за такой невежливый прием. Будьте благословенны!
Она подняла руки и сделала едва заметный жест, как будто считала: один, два, три. Странный взгляд на каждого, подумала Холли: она словно смотрит не на них, а в них. Кроку и Джуди она просто улыбнулась, но когда дело дошло до Холли, улыбка женщины чуть поблекла и Холли отступила на шаг. Она чувствовала себя так, словно что-то сделала неверно. Однако тревога длилась лишь секунду. Женщина — вернее, девушка — снова улыбалась…
Странное платье и чепец на голове делают ее старше, чем на самом деле, подумала Холли. Кожа у нее загорелая, как будто она много времени проводит на солнце, и она не красива. Подбородок слишком острый, а нос длинный. Но когда она улыбается, забываешь об этом.
— Вы мисс Тамара, — заговорила Джуди.
— Да, я Тамара, — кивнула девушка. — Хотя меня называют и другими именами. А ты?
— Я Джуди Уэйд, — сразу ответила Джуди. — Это мой брат Крок — Крокетт. Мы с ним близнецы, но этого никто не замечает, пока мы не скажем. А это моя сестра Холли. Мы только что приехали, чтобы жить в Димсдейле.
— Димсдейл, — повторила Тамара. Улыбка ее исчезла. — Я снова забыла. Не тот Димсдейл, который был, а тот, что ты знаешь. Но тень все еще лежит. — Она с сожалением покачала головой. — Такая жестокая тень…
Теперь Холли набралась храбрости, чтобы заговорить.
— А где этот… этот дом? Бабушка и дедушка не говорили нам о нем или о вас! — Она подумала, не грубо ли сказала: Крок сердито посмотрел на нее.
— Дом там, где всегда был, — ответила Тамара, но это было не то, что отчаянно хотела узнать Холли. — Был и будет — пока есть земля и дары земли.
Теперь она снова улыбалась.
— Ах, хорошо снова видеть юные лица и гостей под этой крышей. Верно, Томкит? — Она обратилась к коту, как будто ждала его ответа. Но кот только приоткрыл глаза и сонно посмотрел на нее.
— Томкит ваш? — спросила Джуди. — Дедушка нашел его на свалке, он подумал, что кто-то бросил его туда.
— Томкит свой, он ходит, куда хочет, и делает то, что считает нужным, — ответила Тамара. — Да, дитя, никто не может владеть котом. И это он выбирает, жить ли под твоей крышей или под другой. Томкита я знаю, и он знает меня. Но я никогда не говорю, что Томкит мой, потому что у него своя жизнь, и любой мужчина, женщина или ребенок может владеть только собственной жизнью, а не чужой. Таков Закон.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});