Читать интересную книгу 100% [худ. Пинкисевич] - Эптон Синклер

Да, он крепился, чтобы не сказать этого. Ему стоило немалых трудов обуздать свой язык, ибо знал, что сразу. выдаст себя такими словами. Однажды маленькая Дженни появилась в новом шелковом платье — его подарила ей одна богатая дама, разжалобившись при виде её убогой одежды. Платье было из мягкого серого шелка, правда дешевого, но совсем новое, свеженькое; Питер никогда ещё не держал в руках такой красивой вещи. Платье очень шло к её серым глазкам, и свежесть шелка подчеркивала её нежный румянец; или в этот день Дженни была ему особенно мила и его восторженные похвалы вызвали румянец на её щеках? И Питеру захотелось взять её с собой на прогулку и показать людям. Он зарылся лицом в мягкие складки её платья и прошептал:

— Послушай, детка, не худо бы нам с тобой хоть немного отдохнуть от этих забот обо всех страдальцах на свете!

Он почувствовал, как Дженни вдруг выпрямилась и отстранилась от него, и тогда он постарался скорее исправить свою ошибку.

— Ведь мне хочется, чтобы ты поправилась, — начал он заискивать. — Ты готова заботиться обо всех на свете, только не о себе!

Но девушку испугали не только его слова, что-то чуждое почудилось ей в его тоне.

— Ах, Питер! — вырвалось у неё. — Разве можно говорить обо мне или о ком-нибудь другом, когда миллионы солдат идут на бойню, а миллионы женщин и детей умирают с голоду!

Снова началась борьба, Питеру пришлось взвалить на свои плечи её бремя и быть героем, мучеником и «красным». В тот же день, по капризу судьбы, к ним забрели трое агитаторов из безработных. До чего надоели Питеру эти бродячие агитаторы — нестерпимые болтуны. У Питера так и чесался язык отрезать: «Бросьте трепаться! Ваши «убеждения» просто уловка, чтобы работать языком, а не киркой и лопатой».

И он мысленно спорил с ними. Он слышал, как один из них спрашивает его:

— А много ли ты сам поработал киркой и лопатой? Он слышал голос другого товарища: «Кажется, ты всегда умел найти себе лёгкую работёнку». Справедливость этого довода ничуть не уменьшала раздражения Питера, и его не радовала встреча с товарищем Смитом, братцем Джонсом и соратником Брауном, только что выпущенными из тюрьмы; каково ему было выслушивать истории этих неудачников и смотреть, как они берут со стола лучшие куски, на которые зарился Питер, и — горше всего — делать вид, что им удалось заговорить ему зубы!

Пришло время, когда Питеру стало уже невмоготу. Сидя целые дни взаперти, он сделался раздражительным, как цепной пес. Если ему не вырваться на волю, уж конечно он выдаст себя. Он начал уверять, что ему вредно сидеть взаперти, что доктора ему велели побольше находиться на свежем воздухе. И он начал выходить и почувствовал значительное облегчение. Он стал понемногу тратить деньги — забьется в тихий уголок в ресторанчике и закажет бифштекс, и ест в свое удовольствие, не чувствуя на себе укоряющего взгляда какого-нибудь «товарища». Питеру приходилось сидеть в тюрьме, жить в приюте и в доме сапожника Смизерса, но нигде он не питался так скудно, как в доме сестер Тодд, которые почти весь свой заработок отдавали на защиту Губера и на издание «Клэрион», социалистической газеты Американского города.

§ 24

Питер отправился к адвокату Эндрюсу и попросил у него работы; он сказал, что ему хочется приносить пользу делу Губера, и ему дали работу в Комитете защиты, где целый день только и разговору было, что о деле Губера, и можно было получить ценные сведения. Он старался никому не перечить и скоро приобрел друзей; вскоре он близко сошелся с одним из главных свидетелей защиты и узнал, что тот когда-то был замешан в бракоразводном процессе. Питер узнал фамилию женщины, а Гаффи решил как-нибудь заманить её в Американский город. Дело было тонкое — женщина не должна была подозревать, что её хотят использовать для каких-то целей. Она приедет отдохнуть и развлечься, и снова вспыхнет старая любовь; Гаффи же тем временем подстроит западню, их накроют— и лучший свидетель защиты Губера потеряет репутацию!

— Их всегда на чем-нибудь можно поймать, — заявил Мак-Гивни, весело расплачиваясь с Питером Гаджем за информацию, — на этот раз — пятьсот долларов.

Питер был на седьмом небе, но как раз в это время его постигла ужасная неприятность. Дженни всё чаще поговаривала о замужестве и недавно сообщила ему, почему необходимо поторопиться со свадьбой. Она сказала ему об этом, опустив глаза, дрожа и краснея; Питер был так ошеломлен, что уже больше не мог притворяться. До сих пор, при всех любовных кризисах, он обнимал и успокаивал Дженни, но тут он на минуту обнаружил перед ней свои подлинные чувства.

Дженни тотчас же впала в истерику. Что всё это значит? Разве он не намерен на ней жениться, как обещал? Ведь должен же он понять, что откладывать больше нельзя! А Питер, который раньше не знал, что такое истерика, совершенно потерял голову и бросился вон из дома, хлопнув дверью.

Чем больше он размышлял о создавшемся положении, тем яснее ему становилось, что он нажил себе дьявольскую неприятность. Как служащий Транспортного треста, он привык считать себя в безопасности, зная, что ему не страшны законы и он всегда сможет увильнуть от наказания; но он чувствовал, что из этой беды даже сильные мира сего не смогут его вызволить. Разве могут они устроить так, чтобы он женился на девушке, а потом, когда кончится процесс, отделался от неё?

Питер был так взволнован, что тут же позвонил в контору Гаффи и вызвал Мак-Гивни. Это было опасно, потому что обвинители подслушивали телефонные разговоры, и можно было предполагать, что так же поступает и защита. Но Питер пошёл на риск. Он просил Мак-Гивни встретиться с ним на старом месте; там они обсудили это дело, и самые худшие опасения Питера оправдались. Когда он рассказал обо всём, Мак-Гивни засмеялся ему в лицо. Ему показалось это прямо уморительным, и он хохотал до тех пор, пока не увидел, что Питер окончательно разъярился.

— Чего вы смеетесь? — огрызнулся Питер. — Если я засыплюсь, откуда вы будете получать сведения?

— Черт возьми! — отвечал Мак-Гивни. — А на кой черт ты завёл себе такую девочку?

— Я взял ту, какая мне подвернулась, — отвечал Питер. — Да ведь все они на один лад — попадут в беду, а потом с ними никак не распутаешься.

— Ну, положим, очень даже можно распутаться, — возразил Мак-Гивни. — Почему же ты раньше не говорил мне об этом? Но раз уж тебя связали по рукам и ногам и ты должен жениться, это твоё личное дело; я-то тут при чём?

Они долго обсуждали этот вопрос. Человек с крысиным лицом уверял, что Питеру никак нельзя жениться на Дженни, а потом объявить брак недействительным. Уж тогда он наживёт себе настоящую неприятность и потеряет всякую цену и погубит свою карьеру шпиона. Ему надо дать девушке денег и отправить её куда-нибудь, где ей сделают всё, что нужно. Мак-Гивни обещал найти доктора, который возьмется за это.

— Да, но как я перед ней оправдаюсь? — воскликнул Питер. — Как ей сказать, почему я не женюсь на ней?

— Уж придумай что-нибудь, — посоветовал Мак-Гивни. — Почему не сказать ей, что ты уже женат? — И, заметив, какой у Питера обескураженный вид, прибавил: — Ну, конечно, всё это можно уладить. Я тебе раздобуду жену, если понадобится. Но думаю, ты и так обойдёшься, — просто сочини своей девочке какую-нибудь жалостную историю. У тебя есть жена, ты надеялся развестись с ней, но это тебе не удалось; твоя жена пронюхала, где ты скрываешься, и вздумала тебя шантажировать. Наври ей что-нибудь; объясни, что эта история может повредить защите Губера. Если она уж так искренне предана делу, она не станет тебя позорить, может быть она даже ничего не скажет сестре.

Питеру очень не улыбалось такое объяснение. Он представил себе Дженни ничком на диване, в истерике, как она лежала, когда он ушёл от неё, и с ужасом думал, какая предстоит душераздирающая сцена. Но выхода не было, приходилось пойти на это. К тому же ему следует поторопиться, потому что через несколько часов вернётся с работы Сэди, и тогда будет уже поздно.

§ 25

Питер поспешил вернуться в домик сестёр Тодд; на постели, всё ещё всхлипывая, лежала бледная маленькая Дженни. Казалось бы, она уже давно должна была излить весь запас своих слёз; но не тут-то было, ведь женщины могут лить слезы до бесконечности. Как только Питер заикнулся о том, что он женат, маленькая Дженни с пронзительным криком вскочила с кровати и остановилась перед ним с выражением ужаса на лице. Питер пытался объяснить ей, что он ни в чем не виноват, что он надеялся со дня на день расторгнуть брак и всё уладить. Но Дженни схватилась за голову и кричала:

— Ты обманул меня! Ты изменил, мне!

«Ну совсем как в кинокартине», — нашёптывал на ухо Питеру какой-то зловредный чертёнок.

Питер пытался взять её за руку и спокойно ей все объяснить, но она вырвалась и, отбежав от него, остановилась у противоположной стены; глаза у нее были расширены от ужаса, точно — он загнал её в угол, как дикого зверька, и собирался убить. Она подняла такой шум, что он боялся, как бы не услыхали соседи; тогда он заявил ей, что если об этом станет известно, то она подорвёт его репутацию, как свидетеля, и сделается орудием гибели Джима Губера.