каждый уголок. Твёрдой поступью, наполненный злостью он двинулся в сторону Клацирии. Шелка попыталась его остановить, хотя бы задержать, схватив за руку и начав тянуть назад. Мощным толчком Пелагор отправил её в стену, от падения её тела зазвенела цепь. Клацирия с каждым его шагом отступала всё глубже в угол, словно мышка, прячущаяся в свою нору от паука.
– Дрань мелкая, сначала умотала, а теперь приперлась, нацепив на себя какую-то хрень! – Брызжа слюной сквозь корявые зубы, он уже схватился за палку.
И вот, когда до неё осталось всего ничего, а сама она прижалась к стенке, Корус нанёс удар по голове рыцаря. Никто и не заметил, как он прокрался и более того подошёл к нему так близко. Тело Пелагора упало на кучку сена без сознания.
– Смотри-ка, я вовремя! – Корус запыхался, видимо бежал сюда. – Вставай и хватить плакать уже, всё нормально.
Сняв оковы с братьев, благодаря ключу, который был на поясе Пелагора, они пошли на выход. Лукко не мог ходить, так что его на себе нёс артист, закинув на плечо, а Борлен ковылял, опираясь на Клацирию. Шелка была в порядке, всего лишь лёгкий ушиб, но Корус помог ей подняться, несмотря на груз. Пока они находились в зале Клацирия на минуту поднялась в покои рыцаря, стащив небольшой мешочек с монетами. Она заприметила его ещё тогда, в первый раз очутившись в комнате, просто не могла добраться.
Люди косо смотрели на них, перешептывались и оборачивались. Не далёк час как стражи порядка примчатся по чей-то наводке, а далеко в таком положении не убежишь. Минуя улицы, набитые людьми, снова шагая по переулкам с крысами неожиданно встретился один из стражей. Все застыли, Корус занеся одну руку за спину показывал пальцем в лево, там находилась повозка, дорога в новый дом. Артист неожиданно для всех возвёл стену огня перед лицом стражника, не ожидавшего такого поворота, Клацирия и Борлен быстро зашагали по плану, а Корус побежал в другую сторону, специально мелькнув перед противником, привлекая к себе внимание.
В спину слышались приказы остановиться, но это было бы глупо вот так попасться. Бежать стало тяжело, дыхание затруднялось ещё чуть-чуть и нагонят. Узкие стены заканчивались дальше только выход, если не остановить преследование сейчас, то шансов потом уже не будет. С такими мыслями Корус мигом создал небольшую змею, на подобии той, что дала ему силу. Стражник остановился, ведь защитница приняла стойку для нападения. Сама она не была опасна для того, кто был в доспехах, развеялась бы при первом ударе просто нагрев латы, но страх, который она внушает, способен помочь даже против самых защищенных.
Корус положил тело мальчика в проезжающую повозку, набитую мешками и сеном, которая направлялась из города. Необдуманный поступок, но даже это защитит мальчика больше, чем нести его в убежище, где могут накрыть всех. Повозка удалялась, а сам артист с новыми силами помчался домой, сбросив с себя преследование.
Напоминание о себе
Пропотевшая, совсем измученная Оникс лежала на натянутой ткани. Затруднённое дыхание с перерывами на проглатывание слюни, которое было для неё мучительным, ведь горло внутри пересохло. Она не спала, но и встать просто не в силах, глаза болели с каждым движением, от каждого источника света, лучше их держать совсем закрытыми или не двигать. Тело исхудало ещё больше. Клацирия и Борлен сидели на полу рядом с Оникс. Клацирия успокоилась уже не плакала и не истерила, головная боль прошла, осталось только жалость к больной. Борлен уснул на спасительнице, прижавшись к её животу. Дверь тихонько открылась, осторожными шагами, чтобы не шуметь вошёл Корус.
– Где Лукко? – Шепотом спросила Клацирия.
Артист не отвечал, лишь подбежал к своей подруге весь перепуганный за неё. Волнение нахлынуло волной, хоть он и ничего не говорил ей, только держал заруку. Сняв маску на его лице, виднелась наигранная улыбка, чтобы не расстраивать смотрящую на него Оникс. Губы дрожали, глаза неотрывно смотрели в ответ, запоминая облик любимой и сдерживая слёзы. Показать слабость в такой момент не было постыдным для Коруса, не было чем-то таким за что можно было бы упрекнуть, но он знал, что если заплачет он, то скорее всего в ответ польются чужие слезы.
– Парня я положил в проезжающую повозку – Дрожащим голосом начал Корус. – нести его сюда было опасно.
Клацирия подняла глаза на него. Сил злится уже не было, не было сил вообще на эмоции, только тихая, ноющая тоска сама закралась внутрь. Внутри Клацирия не осуждала Коруса, по отношению к нему вообще ничего, она просто смирилась с фактом.
– Корус… Когда я умру, куда я попаду, куда попадают не такие как ты? – Хриплый, но всё ещё звонкий женский голос раздался из кровати. В нём слышалось обречение самого себя, словно человек уже знал, что умрёт.
– В лучшее… Место… – Корус говорил сквозь ком в горле. – Где будет всё, что ты только пожелаешь.
– Но там не будет тебя! Как же это станет лучшим местом? – Ладонь Оникс гладила щеку партнёра.
– Ты не умрёшь, только дождись меня. – Корус поднялся, жестом зазывая Клацирию за собой.
Вечер был близок, дверь захлопнулась и была заперта на замок. Их шаг был быстр, девочка не поспевала за актером.
– Куда мы?! – Сказала в спину Клацирия.
– До того, как нас начнёт искать стража, и мы сбежим, я должен достать лекарство! – Взгляд его был целеустремлённый, сейчас как никогда, Корус был готов сделать всё лишь бы спасти Оникс.
– Постой же! Смотри, что я достала. – Клацирия держала в руке украденные монеты. – Возьми их!
– К-как?! Где ты их успела взять? – Голос начал наполняться надеждой, что ещё есть шанс.
– Пелагор нам так помог. – Клацрия усмешливо улыбнулась.
Эта минутная передышка была закончена, Корус снова почти бежал в сторону рынка. Обычные жилые дома заканчивались, начали появляться вывески, витрины. Торговый район давал о себе знать. Спутник зашёл в достаточно красивую деревяную дверь, красивая резьба с цветами и травами выделяла её среди многих других. Сам дом был из коричневых брёвен, на табличке была изображена колба в траве. Магазин алхимика не иначе.
– Здравствуй, старец! – Поприветствовал Корус владельца магазина.
На его зов повернулся мужичок довольно старый, который отложил деревяную кружку. Густая, короткая седая бородка, а голова прикрыта капюшоном, уже давно ободранным домашними животными. Множество морщин и шрамов улыбнулось вместе с его потрескавшимися тусклыми губами. Горб на спине, будто гора давил на него, пока тот шел к стойке. Плащ покрывал его тело и грязную рубашку из