Читать интересную книгу Каждый может умереть - Дей Кин

— Поступайте, как знаете, — сказала молодая англичанка. — Но если вы устанете ждать, приходите. В ближайшие десять-пятнадцать минут мы еще не начнем.

Когда Идены скрылись под выступом балкона, Мазерик отпер и открыл дверь в свою квартиру. Воздух отдавал затхлостью, а после жары на балконе в квартире царил неприятный холод. Он выключил кондиционер и подпер приоткрытую дверь, потом заглянул в холодильник. Прежде чем уйти, Ева достала из морозильника два бифштекса. Они выглядели очень аппетитно и явно предназначались им на ужин, но из готовой к употреблению пищи он сумел разглядеть лишь несколько ломтиков болонской колбасы и два недоеденных хот-дога в отделении для мяса.

Мазерик съел один из хот-догов, потом выложил болонскую колбасу и бутылку пива на кухонный стол и прибавил полпакета картофельных чипсов, которые нашел в одном из шкафчиков засунутыми за несколько упаковок заварного картофельного пюре и сухих супов. Этот набор выглядел не слишком соблазнительно, определенно не так соблазнительно, как предложенные миссис Иден баранья нога под мятным соусом и йоркширский пудинг.

Мазерик снова обдумал предложение миссис Иден и снова решил не принимать его. Барри и Далей Иден — милейшие люди. Иден — инженер-электронщик, работающий над одной из стадий космической программы. Он досконально знает свою профессию и хорошо разбирается в международной ситуации.

Мазерику нравилось разговаривать с ним, ему было трудно общаться с малознакомыми людьми.

Сколько Пол себя помнил, ему всегда трудно давались светские беседы. Даже когда он был мальчишкой, курсирующим между отцовским имением в Кошеге и академией в Будапеште, до того как красный прилив хлынул на Венгрию, погубив его отца, мать и маленькую сестренку, которую он едва знал.

К тому же у него было мало общего с большинством из соседей. За исключением Иденов, доктора Гэма, мистера Мортона и мудрого старого грека, который вел свою родословную от минойской цивилизации, большинство супружеских пар, которые жили в Каса-дель-Сол, были полуголыми варварами, главная цель жизни которых, казалось, состояла в том, чтобы добиться хорошего загара; откровенными недоучками, которые не отличали собора Святой Софии от Сикстинской капеллы, а софиста от Сафо.

Мазерик откупорил бутылку с пивом.

Тем не менее эти люди умели делать то, что он, Мазерик, делать не умел. Он не умел просчитывать шансы на лошадиных скачках, профессионально драться за приз на ринге, работать на сборочной линии авиационного завода, выпрямлять и красить помятые автомобильные кузова, изготавливать створчатые двери или купальные костюмы, писать книги, исполнять соблазнительный стриптиз, пилотировать реактивный самолет со сверхзвуковой скоростью или ежемесячно оплачивать аренду жилья и откладывать деньги в банк, торгуя своим телом.

И относиться к соседям враждебно у него тоже не было оснований. Все они, без исключения, были очень любезны и всегда рады помочь ему и Еве.

Он съел ломтик болонской колбасы и несколько картофельных чипсов. Колбаса все еще была хорошей, а вот картофельные чипсы — такими залежалыми, что во рту остался привкус прогорклого масла, даже когда он запил их глотком пива. Ему определенно следует твердо поговорить с Евой. Очень твердо.

Уж, по крайней мере, она могла бы вовремя готовить ему еду.

Она уже не ребенок. Вступив в брак, она приняла на себя определенные обязательства. Женщина должна сидеть дома, а не «носиться по улицам» — по точному выражению миссис Кац. Он невысокого мнения о немцах. Хорошего немцы сделали мало.

Но что касается своих женщин, то тут они мыслят правильно.

Теоретически, по крайней мере, их женщины ограничены тремя "К": кюхе, кирхе и киндер. Кухня, церковь и дети.

Мазерик прикончил бутылку с пивом и болонскую колбасу, высыпал картофельные чипсы в мусоропровод, потом достал брошюру об американском гражданстве, растянулся на диване в гостиной и, в ожидании Евы, попытался вспомнить президентов в хронологическом порядке.

Первым был Джордж Вашингтон. Далее шел Джон Адаме.

Потом Томас Джефферсон, первый президент, инаугурация которого состоялась в Вашингтоне. Потом второй Адаме, которого сменил Джексон, за которым по очереди следовали Ван Бурен, Гаррисон, Тайлер, Полк, Тейлор, Филлмор, Пирс…

Здесь Мазерик застрял. Кто потом? Кто стоял между Пирсом и Линкольном? Он заглянул в свою книгу. Ах, ну да! Джеймс Бьюкенен. Потом, конечно, Линкольн, Джонсон и Грант. До этого места он чувствовал себя уверенно. Мазерик также мог начать с Дуайта Д. Эйзенхауэра и в обратном порядке дойти по списку до первого Рузвельта. Президенты от шестнадцатого до двадцать пятого — вот кто сбивал его с толку! Возможно, потому, что во время их правления не произошло ничего важного, потрясшего мир.

Мазерик провел по волосам своими сильными пальцами.

То, что является событием, потрясшим мир, для одной группы людей, другая излагает его лишь в нескольких параграфах.

Он достал свой мировой ежегодник и прочитал отмеченные им параграфы:

"В 1956-м требования широких масс относительно смещения Эрно Геро, секретаря Венгерской коммунистической партии, и сформирования нового правительства Имре Падем привели к назначению последнего 23 октября, но демонстрации против коммунистического правления в Будапеште переросли в открытое восстание, когда тайная полиция открыла огонь по людям. Геро призвал советские вооруженные силы для подавления мятежа, в то время как по всей стране возникали Революционные Советы. Восстание вроде бы прекратилось к 28 октября, когда премьер-министр Надь объявил, что Советский Союз согласился вывести свои войска из Венгрии.

Тем не менее к 1 ноября советские войска вновь окружили Будапешт и, несмотря на протесты Надя, отправленные СССР и Соединенным Штатам, 4 ноября повели внезапную массированную атаку на город. В военных действиях использовались 200 000 человек, 2500 танков и бронемашин.

Несмотря на мужество патриотов, среди которых было много молодежи и некоторые коммунисты, попытка создания свободного правительства была сорвана. По различным оценкам потери составили от 6500 до 32 000 убитыми. Сообщалось, что многие повстанцы казнены и тысячи депортированы. От 170 000 до 196 000 человек покинуло страну. Соединенные Штаты приняли 38 248 человек в соответствии с Программой экстренной помощи беженцам".

Мазерик положил книгу на кофейный столик перед диваном.

Теперь все об этом забыли, кроме тех, кто сражался там и сумел выжить.

Капли пота выступили у него на лбу. Стоять раздетым у стены, когда температура — ниже нуля, а люди из Народной полиции или КГБ лупят тебя куском резинового шланга, стоит тебе только пошевелить мускулом, — это ужасно. Так же, как и яркий свет, направленный тебе в глаза, когда ты ослабел от голода и тебя допрашивали несколько дней, не давая спать.

Впрочем, в обоих случаях человек, как правило, в состоянии это выдержать. Отчасти утешало и придавало силы сознание того, что где-то снаружи одна группа товарищей спрашивала:

«Как вы думаете: Пол заговорит?» И другая группа им отвечала: «Нет. Пол не заговорит».

В конце концов, когда ты человек чести, все, что они могут сделать, это убить тебя. Но это не совсем верно относительно металлофона, этого прелестного немузыкального инструмента, позаимствованного у гестапо и так эффективно использовавшегося и КГБ, и Народной полицией. Сейчас, семь лет спустя, были ночи, когда, если верить Еве, он по-прежнему кричал и ругался в своих ночных кошмарах, но всегда дерзко, никогда, никогда не называя имен.

А металлофон был такой простой штукой. Надевали вам на голову жестяное ведро, а потом стучали по металлу палками, в то время как дюжина человек, некоторые из них — земляки, которые продались за кусок хлеба и красивую униформу, кричали:

— Говори, говори, глупый венгерский ублюдок! Кто был с тобой на крыше? Кто стрелял из того автомата? Кто убил охранников на радиостанции? Кто взорвал электростанцию? Что за имена и адреса у студентов, которые взломали люк и бросили бомбу в танк?

В течение часа, двух часов, четырех часов, всю ночь не переставая били по ведру, пока ты не начинал воспринимать свою голову как пульсирующую, мягкую, бесформенную массу, которую пробивали вниз через твое тело и она не съеживалась до размеров не больших, чем твои ноющие мужские признаки.

Мазерику хотелось, чтобы Ева пришла домой. Когда она была с ним, он чувствовал себя не так одиноко. Он не знал, что делать.

Прежде жена никогда не приходила так поздно. С ней наверняка что-то случилось. По своей собственной воле она не оставалась бы на улице так долго.

Он встал с дивана и вышел на балкон. Теперь, закончив ужинать, жильцы снова собрались в саду. Было даже несколько пловцов в бассейне. Мазерик помедлил, чтобы убедиться, что окна Кацев по-прежнему темные, хотел было отправиться обратно в квартиру, но вместо этого сошел по парадной лестнице и позвонил в квартиру администратора. Существовала возможность, всего лишь возможность, что Ева поведала миссис Мэллоу, куда она собирается пойти и когда вернется.