Читать интересную книгу Стратег (СИ) - "Пантелей"

– В каком смысле, Сир?

– В прямом, ваше преосвященство. Вот отберём мы у мусульман Иерусалим. Ещё что-нибудь отберём, в качестве контрибуции, раз уж нас вынудили воевать. А дальше? Вы правда хотите вырезать всех мусульман?

– Наша церковь планирует обратить их в истинную веру, Сир.

– Наша церковь планирует, но вы то уже знаете, что это просто невозможно. Абсолютно невозможно! Или вы всё ещё не этого поняли этого, Сэр Губерт? Последователи Пророка, – тут Ричард проигнорировал брезгливую гримасу на лице прелата и добавил в голос жести, – точно такие же герои, как и мы и точно так же, как мы, готовы умирать за свою веру. Они такие же храбрые, как мы и точно так же как мы ищут воинской славы. Вы реально планируете обратить их в христианство? Очнитесь! Вы даже не понимаете, что нам пока просто везло. Наше счастье, что у мусульман множество непримиримых ересей и династических расколов. Нас пока спасают только их внутренние конфликты. Если бы они объединились – нас сбросили бы в море ещё пару лет назад. Мясом бы задавили. Мы никогда не сможем обратить мусульман. Ни-ког-да! Или церковь, мать наша, планирует из вырезать поголовно? Вы лично готовы перерезать глотки сотне миллионов человек только за то, что они не признают Святую Троицу, а Христа считают всего лишь одним из Пророков? Лично вы, лично своей рукой? Даже если сможете резать по тысяче в день, на это уйдёт вся ваша оставшаяся жизнь. Вы готовы всю оставшуюся жизнь резать глотки женщинам и детям, во славу Господа? Только детям и женщинам, ведь их мужчины погибнут в боях, включая стариков и юношей, как погибли бы мы, защищая своих жён и детей, защищая свою веру. Вам придётся резать исключительно женщин и детей, чтобы выжечь заразу с корнями, чтобы не выросли мстители. Вы уверены, что наш Господь, которого мусульмане почитают Аллахом, воспримет эту резню как славное деяние?

– Не уверен. Но церковь…

– Повторяю вопрос, – перебил Ричард – Лично вы, Сэр Губерт, готовы ли всю оставшуюся жизнь резать глотки женщинам и детям во славу церкви, матери нашей? И как это оценит наш всепрощающий Иисус? Скажет ли он вам – молодец, брат мой Губерт!? Отвечайте! – рявкнул Лев.

– Полагаю, что нет, Сир. Приняв сан, я больше не могу проливать крови.

– Вы неплохо устроились, Сэр Губерт, а ведь мы при осаде Акки стояли с вами в одном строю. То есть, теперь вы хотите, чтобы я вместо вас вырезал всех этих несчастных женщин и детей?

– Нет, Сир! Я о таком никогда даже не думал! Я никогда не сомневался в вашей чести! – Губерт Готье вскочил и припал на колено, что было нелепо при его роскошном архиепископском одеянии.

– Полно вам, Сэр Губерт, присядьте, мы ещё не закончили. Повторюсь, я планирую забрать у мусульман своё законное. Это не только Иерусалим, но и все владения Римской Империи эпохи Траяна. А дальше нам придётся научиться жить с мусульманами в мире. Поэтому уже сейчас нужно заключать, а главное неукоснительно соблюдать заключённые договоры. Значит лишнего на себя брать не стоит, торгуйтесь за каждый пункт, мусульмане такой подход очень уважают.

– Боюсь, что Папа этого не одобрит, Сир.

– Публично, конечно, не одобрит, но он узнает об этом не скоро, а как узнает, то сразу осуждать не кинется. Ну а после мы возьмём Иерусалим и перестанем нуждаться в чьих-либо одобрениях, – мечтательно улыбнулся Ричард. – Или вы в этом сомневаетесь, Сэр Губерт?

– Нет, Сир!

– Тогда готовьтесь к новому посольству. В апреле де Лузиньян планирует начать поход, к этому времени договор должен быть согласован и заключён.

В феврале 1193 года Тамплиерам наконец-то удалось изготовить порох, который вполне устроил Ричарда. Испытания, в целях соблюдения секретности, проводили в море. Дождавшись хорошей погоды, из порта вышли две галеры с немногочисленными экипажами братьев-тамплиеров, причём одна из галер была настолько старой, что годилась разве что на дрова. Отойдя от берега примерно на лигу, галеры встали борт к борту и со старой развалюхи экипаж перешёл на борт нормальной, забрав с собой вёсла. Последними, первую в этой истории жертву пороха, покинули Гийом де Баскервиль, Томас Гилсленд, барон де Во и король Англии, Ричард Львиное Сердце, лично запаливший перед этим огнепроводный шнур. Отойти успели футов на четыреста, как грянул гром среди ясного неба, у старой посудины переломилась килевая балка, будто её перекусило громадное морское чудовище и тут же утащило обломки на дно. Набежавшая волна чуть не повалила с ног наблюдателей на палубе, уже получивших лёгкие контузии. Когда рассеялся чёрный дым, ничего, кроме небольших обломков на поверхности уже не было.

– А хорошо бабахнуло, могло ведь и нас зацепить. Я доволен вами, Сэр Эрайль. С тамплиерами приятно иметь дело.

– Позвольте вопрос, Сир? – Жильбер Эрайль, замещающий Великого магистра, говорил из-за контузии громче обычного.

– Спрашивайте, Сэр.

– Но ведь бочонок этого зелья стоит гораздо дороже любой галеры, даже новой.

– Вы правы, но не собираюсь тратить порох на уничтожение галер, во всяком случае пока, а Иерусалим стоит и сотни таких бочонков.

– Сомневаюсь, Сир, что Иерусалимские стены можно снести даже тысячей.

– Опять вы правы, я и не собираюсь сносить стены у своего будущего города, нам хватит выбитых ворот.

– Ворота можно заложить изнутри, Сир.

– Можно, конечно, но для этого нужно знать, что мы их собираемся выбивать. А как об этом догадаются сарацины, если не увидят таранов? Про порох они пока не знают, надеюсь, и не узнают, пока ворота не вылетят. Мы ведь не зря сразу озаботились секретностью. Подойдём к городу вечером, ночью установим фугасы, а на рассвете атакуем сразу с четырёх сторон. Вы думаете, они бросятся закладывать ворота сразу при нашем появлении?

– Нет, Сир. Конечно нет.

– Наш успех зависит только от нас – если сумеем сохранить всё в тайне, Иерусалимом овладеем за сутки, без всякой осады. Я очень надеюсь в этом на вас, Сэр Жильбер Эрайль и ваших братьев. Никому не слова, даже на исповеди!

– Мы всё понимаем и не подведём вас, Сир, – почтительно поклонился Тамплиер.

В марте Ричард получил сразу три хороших новости. Первую от Робера де Сабле. Великому Магистру Тамплиеров удалось принудить к миру короля Франков. Ценой этого мира стал Жизор, но английского короля это более чем устраивало. Де Сабле удалось сторговать город за десять лет выплаты щитовых, правда отсчёт шёл с 1189 года, с момента занятия Ричардом престола герцога Нормандии, но оставшихся шести лет должно было хватить для окончательного решения этой проблемы. Тем более, что Филипп-Август наверняка ввяжется в драку с Императором из-за Бургундии. Вторая хорошая новость пришла из Тулузы. Граф Раймунд V дал согласие на брак своего сына с Джоанной Английской и Раймунд-младший уже принял крест. Архиепископ Кентерберийский сообщал, что в окситанское крестоносное войско войдут не менее шестисот рыцарей, а ожидать их следует к августу, ибо они вознамерились отправиться в поход со своими конями, а значит будут вынуждены сделать много остановок, чтобы тех коней не заморить в трюмах. Так было даже лучше. Хотя коней у Ричарда хватало трофейных, дополнительные две сотни морских судов открывали широкие возможности для десантных операций, и прежде всего против Дамиетты[60]. Крепости, которая запирала от крестоносцев Египет. В половодье Дамиетта оказывалась на острове, отрезанная и от чужих, и от своих, в этот то момент мощный флот и скажет своё веское слово. Fleet in being. Третья новость пришла из Лондона – граф Лестер занял город, навёл порядок в южных графствах, заключил союз с Вильгельмом I[61] и намеревался осадить Ноттингем, где укрылся мятежник Джон. Наверняка уже осадил. А может быть и взял, письмо шло почти два месяца. За Англию можно было быть спокойным.

Третьего апреля отряд рыцаря Спящего Леопарда наткнулся на небольшой сарацинский караван, следующий с востока на запад и охраняемый полусотней воинов. За прошедшую зиму, Филипп де Фальконбридж успел отличиться уже трижды. Ещё он научился воевать в пустыне, многое понял, а главное – заслужил доверие своего командира. Почему-то сейчас Филиппу это казалось более важным достижением, чем успехи в стычках. Теперь Сэр Кеннет доверял своему принцу-оруженосцу командование одним из дозоров. Принц, как его стали называть с первого же дня, уже успел научиться неплохо маскироваться, не считал бесчестием ползать на брюхе и бегал если не быстрее лошади, то как минимум на равных с верблюдом.