чем причина его неудач, не мог определенно. Каждый раз ему казалось: вот он, шанс показать себя, выслужиться, чтобы его заметили, наградили, продвинули и, наконец, поручили ему какое-нибудь непростое глобальное дело или, наоборот, вначале поручили, продвинули, да и заметили потом. Впрочем, неважно, в какой последовательности — главное, чтоб наградили. Почему Фадееву было важно именно последнее, понять можно.
С детских лет, обделенный вниманием отца, коего он в глаза не видел, и вечно работающей матери, будущий милиционер в душе оставался недолюбленным озлобленным мальчиком и сильно страдал оттого, что никому не был нужен. Нет, мать его по-своему, разумеется, любила, но выказывать свои чувства не умела, поскольку в бытность главенствования коммунистической партии в стране было принято эти чувства скрывать напрочь, а женщине, которая невесть откуда и от кого принесла в подоле, и подавно. В небольшой белорусской деревне, где провел свое непростое детство Степан, его иначе как байстрюком не называли, дружить с ним никто не спешил, отмахиваясь каждый раз, как от назойливой навозной мухи. Слегка повзрослев, парень выспросил у родительницы историю про родного отца и где его искать, но тут оказалось, что тот молдаванин исчез сразу, как только узнал, что обрюхатил несчастную, и поминай как звали.
В конце концов жажда мести невидимому отцу и всем односельчанам огулом двинула бедолагу в город, поначалу в школу милиции, ведь больше никуда не брали, а затем и в академию по случайно выбранному профилю. Звезд с неба там Фадеев не хватал, старательно кропал заметки в «Милицейский вестник», в котором после многочисленных редакторских правок нет-нет, да и появлялась его фамилия в самом конце небольшой публикации. Вскоре, вопреки ожиданиям, его упорная настойчивость дала первый результат: он осмелел, нахватавшись популистских лозунгов о том, как легко можно побороть преступность там, где ее отродясь не бывало. Таким образом, воодушевленному активному сельскому парню дорога открылась везде, ибо с давних времен в этих местах интеллигенцию не ценили, продвигая в руководящие массы истинного колхозника или зомбированного гегемона.
Дверь большого дома из слегка потрескавшегося красного кирпича на окраине провинциального городка отворила, наспех завязывая черный траурный платок, исхудавшая женщина средних лет.
— Вам кого?
— Татьяна Лисовская?
— Да, а в чем дело?
— Я по поводу убийства…
— Я уже все сказала. Мне нечего добавить, и не до вас.
— Скажите, а кому была выгодна смерть вашего мужа? — не обращая внимания на скупое замечание хозяйки, с исключительно важным чувством необходимости исполнения наделенных на него обязанностей, Фадеев сильно нажал кулаком на внушительную входную дверь и вошел внутрь без приглашения. В наглухо завешанном сиреневыми шторами зале царил полумрак, и дотошный милиционер не сразу приметил темную фигуру, вальяжно развалившуюся на диване.
— Здравствуйте, не ждали? Извините, служба… — Фадеев успел оценить, как застигнутый врасплох человек моментально принял более подходящую для чужих глаз скромную позу и потупил взгляд. — С кем имею честь?
— Дмитрий…
— Вы родственник?
— Да, то есть нет. Охрана и водитель Лисовского. Бывший… — Дмитрий наконец взял себя в руки, как будто уговорил, что отныне бояться нечего, встал, подавая руку незваному милиционеру, и пристально посмотрел в упор, словно пытаясь понять, что тот успел заметить.
Фадеев, в свою очередь, хоть и не был прирожденным сыщиком, но оттого, что практически в каждом человеке, который встречался на его пути, видел не друга, а подозрительного врага народа, подумал, что охранник, скорей всего, на диване так свободно пристроился далеко не в первый раз, разве что теперь уже нет надобности остерегаться законного супруга любовницы, и прищурился со словами:
— То есть вы вдову поддерживаете? Похвально… — Фадеев бросил взгляд на пол, заметив у дивана пару скомканных черных мужских носков.
— Да, тяжело ей… Похороны сегодня.
— Понимаю… Стало быть, поддерживаете… Крепко. И давно это у вас?
— Не понял?
— Давно ли, говорю, крепко поддерживаете? Не вам ли первому была выгодна смерть банкира, дом и денежки поделить с бедной женщиной…
— Да как вы смеете? — пошел в наступление Дмитрий. — Я буду жаловаться в прокуратуру! — Впрочем, запал возмущения иссяк так же быстро, как и появился.
— Не кипятись, охрана, я же вижу, давно ее трахаешь… Понятно, что не ты сам стрелял, а нанял профессионального киллера, который исполнил заказ в лучшем виде. Сколько ты ему заплатил, говори, гнида?! — Фадеев ткнул недавнего охранника так, что тот от неожиданности вновь оказался на диване, и тогда милиционер наклонился, придавил коленом горло и отпустил только тогда, когда Дмитрий стал задыхаться.
— Я ничего не буду говорить без адвоката, — откашлявшись, проговорил Дмитрий. — И тебя, старший лейтенант, прошу удалиться, если, конечно, нет ордера на обыск, а его у тебя, по всей вероятности, нет. — В накачанном красивом теле бывшего охранника не дрогнул ни один натренированный мускул…
Татьяна, стоя в дверном проеме, с тихой злостью схватила швабру и без промедления замахнулась на непрошеного гостя:
— Я в дом не приглашала. И жалобу настрочу, уж будьте уверены. Прошу вас уйти.
Хозяйка кирпичного дома и давний друг семьи были возбуждены до крайности, и только Фадеев сохранял невозмутимую ухмылку:
— Не надо нервничать, женщина! Я бы не советовал угрожать милиционеру при исполнении. Не то подпадете под уголовную статью…
— Вот и исполняйте, а не вынюхивайте! — съязвила Татьяна.
Но, прежде чем удалиться, Фадеев многозначительно поправил галстук, почесал облысевшую макушку, еще раз медленно с прищуром осмотрел помещение, вышел, огляделся и понял, что легче всего убрать неугодного банкира можно было именно здесь — из-за густых, окруживших дом сосен. «Значит, киллеру и заказчику на самом деле нужно было все исполнить как можно громче, чтоб отвести подозрения от семьи…» — убедился Фадеев и засеменил в сторону автобусной остановки.
Удары разочарования
Май, 1993 год, Минск, город N, Москва
Поручив каждому сотруднику оперативно-следственной группы определенный участок работы, Игорь Денисов, не привыкший руководить из кабинета, отправился к ближайшему соратнику Лисовского, который в ранний час рокового дня был в офисе компании и первым пытался оказать помощь получившему смертельное ранение банкиру.
— Давно знакомы с Лисовским?
— Пожалуй. Может, пройдемся? На дворе, несмотря на страшные события, все еще прекрасная весна… — Юрий попросил следователя поговорить на улице, и не только потому, что нервишки сильно пошаливали, отчего лихорадочно дрожали руки, но и из-за противной неуверенности, что телефоны в офисе не стоят на прослушке. — Александр до этого был мэром небольшого города под Минском, а перед этим — руководителем автоколонны… А еще раньше мы работали в стройотряде, будучи студентами… Там и познакомились… Так что да, знакомы давно.
Двое мужчин неторопливо двинулись по проспекту Машерова в сторону площади Свободы в Верхнем городе, пройдя мимо отделения ГАИ, перед