Глубоко задышал, контролируя свой гнев, усилившийся при виде такого пренебрежительного жеста медсестры.
Мне виделось в этом оскорбление, хотя Топоркова посмотрела на нее флегматичным взглядом и отреагировала так, будто жест, которым подзывали официантов, был ей привычен и удобно вписывался в картину ее нынешнего мира.
Принял спокойное выражение лица, как только Нина повернулась, глядя мне в лицо.
Ее взгляд будто вспорол мне внутренности наживую и раздробил мои кости на части, но внешне я остался спокойным, лишь прищурился и застыл столбом.
Отвлекся на слова медсестры, но ничего из ее речи не понимал, хотя даже вставлял реплики. Всё это время наблюдал за Ниной, и на ее возобновившиеся движения отреагировал моментально.
Ну уж нет, пешком она в таком состоянии не пойдет. Стиснул челюсти, игнорируя ее сопротивление в первые мгновения, а затем вынес из медпункта с облегчением и какой-то решимостью.
— Ты такая глупая, Нина, — вздохнул, глядя в ее восковое лицо, которое вдруг неожиданно покрылось красными пятнами.
Меня аж потом прошибло. Неужели она поняла мои слова? Или всё же не глухая, а просто притворяется?
Ведь если бы у нее, действительно, были проблемы со слухом, наверняка, мой отец бы это знал.
Это ведь не такой секрет, который можно утаить от целого мира.
Что ж, в этот раз игнором и побегом она от меня не отделается.
Уж на моей территории, в моей комнате, я не позволю ей больше что-либо скрывать от меня.
Глава 11
Каждый шаг Глеба казался мне сваей, которую методично вбивали в мое тело, причиняя почти физическую боль.
Расстояние до общежития катастрофически сокращалось, а я паниковала всё больше.
Ученики встречались редко, но я боялась, что нас увидят вместе те, кто меня знает в лицо, и неправильно поймут всю эту ситуацию.
Шок понемногу стал проходить, уступая место легкому раздражению, но мной вдруг снова овладела боль, которую до этого я, казалось, не ощущала так остро и пульсирующе.
Кожа на коленях горела, несмотря на обработку, а тело ломило, словно меня, действительно, били. Видимо, мои падения не прошли даром.
Сердце гулко колотилось, когда я перевела рассеянный взгляд на Глеба и вдруг заметила, что он внимательно наблюдал за мной, контролируя при этом дорогу.
— Ты такая глупая, Нина.
Его слова пронзили меня в самое сердце. Отшатнулась, продолжая держаться за мужские плечи, а сама еле терпела, чтобы не расплакаться.
Дыхание перехватило от чужого оскорбления, вот только выражение лица Глеба не было злым, а губы не кривились язвительно.
Может, он сказал это не с грубой интонацией, как я себе представила в голове?
В какой-то момент Демидов начал мрачнеть и хмуриться, и лежать на его руках стало всё больше неуютно. Мужские скулы напряглись, а мышцы натянулись, отчего выглядеть он стал грозно и пугающе.
Поежилась и дернулась, пытаясь уговорить его отпустить меня. Мы уже почти подошли к крыльцу общежития, и наша композиция выходила за рамки приличий.
— Перестань ерзать, Нина, — снова произнес Глеб, когда я глянула на него.
Качнула отрицательно головой и нахмурилась, сдвигая брови к переносице. Насупилась, раздражаясь на его самоуправство.
— Я задал тебе вопрос три раза, но ответила ты лишь сейчас.
В его голосе звучала задумчивость, и он, следуя моему примеру, перевел взгляд на мои губы. Затем улыбнулся, словно до него, наконец, дошло, и сам он весь как-то расслабился.
От женщины, которая проверяла наши пропуска, не укрылись ни мои раненые колени, ни бледный вид, так что комментировать то, что меня несут на руках, она не стала.
На пути к моей комнате мы, к счастью, никого не повстречали, но когда я было расслабилась, Глеб вдруг остановился и поставил меня на ноги.
Сначала мной овладел ступор, и эта секундная заминка сыграла решающую роль в том, что произошло дальше.
Демидов открыл ключом свою комнату, но в этот момент я отмерла и попыталась пойти к себе, вот только у него на этот счет были другие планы.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Я повернулась к нему спиной, сделала даже один шаг, а затем мужская рука обхватила меня за талию и резко подняла в воздух, словно я была пушинкой, а не пятидесятикилограммовой девчонкой.
Не успела опомниться, как оказалась внутри чужой комнаты, а дверь перед моим носом захлопнулась, отрезая нас от реальности.
— Больше не убежишь, Нина, даже и не думай, — двинулись его губы, а затем он шагнул вперед, казалось, давя своей комплекцией.
Сделала шаг назад, пытаясь увеличить между нами расстояние, но он шел следом, не позволяя отгородиться от него хотя бы этими несчастными метрами.
— А теперь поговорим, цыпленок. Обстоятельно и подробно.
Не знаю, какую он использовал интонацию, и какой смысл вкладывал в старое прозвище, которым дразнил меня в детстве, но я покраснела.
Неужели он до сих пор помнит ту историю, когда я без ведома родителей развела курятник на заднем дворе?
Сердце заныло, а память наполнилась приятными воспоминаниями, возвращая меня в те годы, когда мне позволялось всё. Тогда еще был жив мамин отец, дедушка Кирилл, и с его защитой я ничего не боялась — ни недовольства папы, ни причитаний мамы.
Наши с Глебом деды были дружны, и тогда мы проводили много времени вместе, так что нет ничего удивительного в том, что в какой-то момент я влюбилась. Безответно.
Меня так сильно обижали издевательства Глеба, обзывания и бесконечные тычки, что я и сама в ответ стала грубить, бить его, лишь бы он отстал и больше никогда не общался со мной.
Вот только это не помогло, сердце все эти годы ныло и кровоточило, ведь мы учились в одной школе. Пока он не уехал, позволив ненадолго выдохнуть мне и задышать свободной грудью.
А теперь снова вернулся, но ведет себя так странно и нелогично. Проявляет заботу, носит на руках и даже защищает, словно не было между нами многих лет его издевательств и моей защитной реакции.
На этот раз у меня нет сил противостоять его очередным уловкам, чтобы уколоть меня посильнее да побольнее, ведь и прошлой Нины тоже нет. Есть только я, неполноценная девчонка, по-прежнему влюбленная в Глеба Демидова. Вот только ощущение, что парень серьезен, как никогда, не желало покидать мой разум.
— Ты глухая?
Его вопрос не застал меня врасплох, я ожидала подобного, но не думала, что он не будет тратить время на хождения вокруг да около, а задаст его прямо в лицо. Сразу же.
Лицо мое покраснело от прилива крови, я облизала потрескавшиеся сухие губы и, не имея выбора, согласно кивнула.
А дальше последовала тишина. Глеб отвел глаза и нервно взъерошил свои волосы. Затем подошел к столу и открыл бутылку воды, поднес ко рту и сделал несколько крупных глотков — кадык его дергался, а плечи напряглись.
Я же обхватила себя руками, не зная, что делать. Атмосфера накалялась, но была двойственной, и я совершенно терялась, впервые оказываясь в такой ситуации.
Задержала дыхание, уловив движение. Глеб снова повернулся ко мне и просканировал своим острым взглядом, а затем пальцем указал на свои губы. Закивала, выдыхая с облегчением, что он понял.
— Как это произошло?
Он был первым человеком, не врачом, который интересовался такими подробностями.
Опустила глаза и заметила вдруг, что сжимала всё это время телефон Глеба в своих руках. Забыла отдать в медпункте.
Разговора у нас не выйдет, но печатать я ведь вполне способна.
Оставалось надеяться, что Демидов, утолив свое любопытство, отстанет и не будет больше теребить меня и доставать.
Несмотря на свои мечты, не обольщалась и четко знала свое место. У нас с ним будущего нет, так что и шанса нашим отношениям давать не буду.
И пусть мне кажется, что я нравлюсь Глебу, но у наших отцов на них с Алисой свои матримониальные планы.
Я торопилась, печатая на экране свой недолгий рассказ, и оттого каждый раз стирала слова, видя опечатки и неправильные исправления Т9.