У него нет отдельных гостиной и спальни.
Только раскладной диван, застеленный свежим бельем в единственной комнате.
Гаврила дает волю, но только глазам. Полина впитывает его взгляды…
Лежит на спине, следя за тем, как он лениво гладит кожу…
Бродит глазами по ней, не спешит никуда, её тоже не торопит…
Держит свою голову ладонью, упершись в диван локтем…
Они снова передоговорились, чтобольшихглупостей сегодня не будет. Теперь же целуются просто. Гладят вот…
Полина следит, как пальцы съезжают от согнутой коленки вниз, щекочут бедро… Девушка поднимает взгляд на лицо Гаврилы, он так и смотрит в ее глаза…
Тормозит выше, чем Поле хотелось бы, едет снова вверх – на условно «безопасную» территорию…
– Не больно? – спрашивает, подразумевая, конечно, царапины…
Поля мотает головой. Опускает взгляд, ловит им руку. Потом её же – своими пальцами.
Гаврила с осторожностью, но позволяет потянуть на себя…
А Поля тоже изучает… Костяшки, пальцы, ногти обводит…
– А тебе? – улыбается, когда Поля снова смотрит в лицо. Сначала взглядом отвечает, потом губами только:
– Нет.
– Ты много дерешься в последнее время…
Она потихоньку оттаивает и приходит в себя. Даже шутит вот. Сама улыбается, Гаврила тоже – в ответ…
Поля двигается чуть ближе к нему. Вжимается боком в его грудь и живот… Футболка сильнее сбивается, но поправлять её девушка не собирается.
Ему нравятся её ноги. Ей нравится, что он смотрит на них. Трогает тоже…
– Бывало, что дрался больше…
Гаврила пытается помочь ей играться. Держит руку на весу, вместе с Полей следит, как она проезжается подушечками. Разворачивает – подставляя ладонь…
– Расскажи что-то о себе…
Слыша просьбу – замирает ненадолго. Поля улавливает на его лице сомнение… Наверное, не ожидал. А ей ведь правда интересно. И важно…
Он для неё – не просто взгляд в зеркале заднего вида.
Он её душевный Гаврила из снов.
– Что рассказать-то?
Только ему идея не кажется такой уж блестящей. Хмурится немного, снова смотрит на руки, хотя Полина не водит по ладони – замерла.
– Что не жалко. Мне всё интересно…
Реагируя на её признание – возвращается к лицу. Сомневается будто. Продолжает хмуриться. Но на робкую улыбку отвечает. Своей. Тянется губами.
Поля – навстречу. Чтоб не думал там себе…
Он коротко целует, а ей жалко, что только так…
Но зато начинает говорить…
– Я раньше в боях без правил участвовал. Поэтому действительно бывали времена, когда дрался больше… – хмыкает, а у Поли сердце сжимается. Можно не спрашивать, но ей хочется…
– Зачем участвовал? – ее рука опускается на укрытый тканью футболки живот. Гаврила возвращается к её коленке. Узоры рисует, смотрит в глаза.
– Деньги нужны были. А как ещё заработать? – наверное, читает в ее взгляде варианты ответа. Но не злится – улыбается. Поля понимает, почему. Легко рассказывать в теории, ни черта не зная о его «практике». – Нас таких много было – пацанов. Деремся. На нас ставят. Получаем процент…
– Жестоко…
– Очень. Но не смертельно, как видишь… Да и давно это было…
– А сейчас? – Поля снова спрашивает и ждет. Гаврила съезжает по ее телу. Улыбается не сразу, не сразу же возвращается к лицу.
– Всяким занимаюсь, Поль. Не бедствую…
Отвечая, не успокаивает, но Поля прикусывает язык. Знает – не надо настаивать. Сейчас, во всяком случае…
– А к отцу моему устроился, потому что деньги нужны? – пальцы Гаврилы съезжают с коленки по внутренней стороне бедра. Поля сначала разжимает колени, потом осознает это. Сглатывает…
Касания едут вниз… И снова вверх…
Взгляд возвращается к ней.
– Потому чтоты нужна,устроился.
Гаврила отвечает с улыбкой, снова тянется к губам. Теперь целует уже длиннее…
Это как пытка, но очень сладкая. Просить прекратить могла бы только сумасшедшая. Поля – не такая. Она впитывает.
Еле переживает, что Гаврила отрывается. Глазами тянет его назад, как канатами…
Но ему виднее. Лучше знает, когда тормозить.
– У меня нет проблем с деньгами… На себя. И тебе сколько надо – смогу заработать.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Полина сдерживается изо всех сил, чтобы не скривиться. И не отвечает ничего. Она не знает, что утром будет. Она по-прежнему не верит в перспективы. Но и его разуверять ей внезапно не хочется.
– Я тебе сразу понравилась? – следующий вопрос и самой кажется наглым, Гаврила взглядом дает понять – того же мнения. Но это не значит, что не ответит. Касается губами носа, проезжается пальцами снова по ноге – теперь чуть ниже... Почти до непозволительного... Но вовремя назад. Или наоборот – совсем не вовремя.
– Сразу. Увидел – влюбился. Стрела язвил, а я...
– Стрела – это кто? – Гаврила снова хмыкает, головой мотает, недолго смотрит в сторону. Потом на Полю.
– Друг типа.
Отвечает обтекаемо, а Поле кажется, она знает, что за друг... Да и вряд ли "типа", у Гаврилы всё от души. Что дружба, что любовь. Она таких людей раньше не встречала. А может не присматривалась просто. Но он её поражает.
– Ты правда из Любичей? – она переводит тему, покрываясь мурашками из-за нового движения – Гаврила едет по голени, обхватывает щиколотку, гладит ступню, поднимается вверх по другой ноге…
– Да. Жил с бабкой в деревне до двенадцати. Она меня Гаврилой и назвала…
Пусть назвал её «бабкой», но Полине почему-то кажется, что от его слов веет особым теплом.
– Она жива?
В ответ на вопрос Гаврила мотает головой.
– Нет моей Лампы… – больно ли ему, Поля не знает. Но ей – внезапно да. – Но она успела меня многому научить. Вот тут живет.
Гаврила указывает на грудь, потом возвращает руку на ее тело – давит тяжестью на живот, а Поля ему верит. У него «там» много места.
– В Любичах дом ее остался. Я туда езжу, присматриваю. Мечтаю… – Гаврила делает паузу, хмыкает... – Дети когда будут – туда их, пусть здоровыми растут. Мне кажется, там человека легче воспитать, чем в столице…
Слова парня можно воспринять двояко, но Поля снова не спешит о чем-то спорить. Она там не была. Ей сложно что-то внятное сказать.
– Ты молодой для детей, нет? – поэтому снова тему переводит. Снова видит на лице Гаврилы улыбку…
Он гладит ее через ткань, смотрит в лицо… По миллиметру двигается вниз, обжигает касаниями бедро…
– Люблю детей. Не верю, что они мешать могут…
И снова спорить можно – Поля ведь думает. В её идеальном мире место детям появится ближе к тридцати. Но Гаврила слишком искренний. Да и… Может он прав?
Эта мысль впервые приходит в голову Полины. Раньше она ко всем в оппозиции жила. К отцу – не соглашалась никогда, принимала просто. К Марику. К Варе. А тут…
– Если ты с бабушкой жил, то что с родителями?
Полина тянется к его лицу. Ведет по щеке… Приходит в восторг от того, как приятно царапает кожу пробившаяся щетина… Обводит ухо… Спускается к шее, чувствуя, как дергается кадык...
Ласкает в ответ на его ласку. Так же аккуратно. В надежде, что ему хотя бы немного так же приятно…
– Мамка моя – кукушка. Двоих детей произвела – обоих бабке сбросила и умотала…
В отличие от воспоминаний о бабушке, в словах о маме ни намека на тепло.
– Двоих детей…
– Сестрёнка младшая…
Гаврила объясняется, не дождавшись даже, пока Поля полностью вопрос задаст. А она внезапно замирает…
Он, наверное, хороший брат. Лучший просто…
– Ей повезло…
Полина снова гладит щеку и говорит искренне – с улыбкой. А Гаврила взгляд отводит…
– Не очень. Погибла.
Не хочет стыдить, просто объясняется, а Полину обливает кипятком. Стыдно…
– Прости…
Отмотать бы и не спрашивать. Но поздно.
Гаврила собирается быстро. Снова на неё смотрит. Снова тянется…
Полина стискивает его волосы, не давая оторваться слишком быстро. С ним так приятно целоваться…
Чувствовать, как трогает. Съезжает на ягодицу, оглаживает… Снова наверх, но уже под футболку – дразнит кожу внизу живота, проезжается по нему – горячему… Ласкает ребра…