отправилась к себе в нору спать.
Ребята смотрели, плотно окружив место лисьего пира. Снег без слов рассказывал о происшедшей здесь недавно кровавой драме. Вот гладкая примятина — это лиса опустилась на вытянутых лапах, чтобы перегрызть горло тетерева; вот судорожное, смертное трепыхание и розовые брызги кругом; вот укатанный круг и желтые ворсинки: лиса, насытившись, играла, каталась по снегу.
— Молодая, — заключил Василий Кириллович.
На снегу лежал лисий помет. От него тянулся спокойный ровный след в чащу.
— Теперь давайте закусим — да ко дворам.
Но ребята дружно запротестовали, загалдели — они сыты, не устали, пусть дедушка отдохнет и еще что-нибудь покажет! Василия Кирилловича тронула забота детей.
— Неугомонные, — довольно пробурчал он и, минуту подумав, решительно скомандовал: — Ну, коли так, пошли к болоту!
День погас незаметно. Морозило. Закат горел багровым полымем. В лесу густел сумрак. Суматошно кричала ворона. Предвечерний ветер плыл над кронами деревьев, и они, разбуженные, покачивались с недовольным, глухим ропотом. В темных далях мерещилось загадочное, страшное.
Притихшие ребята плотнее окружили взрослых.
Сквозь переплет заиндевелых голых ветвей блеснула звездочка.
— Захолодает, — посмотрев на небо, прогудел Василий Кириллович и зашагал быстрее.
В широком прогале дороги сразу стало светлее. Детвора ожила, загомонила, делясь необычайными впечатлениями дня. Даже простодушный, все время улыбавшийся шофер удивился.
— Ну и дела! Сколько раз всякие эти следы видал, а вот на, поди ж ты, и невдомек, что все они что-нибудь да обозначают. Вот оно что значит специальность, — глубокомысленно заключил он, обращаясь к леснику.
Ефросинья Дмитриевна, несмотря на предупреждение Сергея, сварила ребятам суп в двух артельных чугунах, которые держала для косцов. Поставила в печку томиться четыре крынки с молоком. «С морозу как славно горяченького похлебать! Не разорят, а сытые домой поедут», — думала она.
Она много раз уже выходила во двор, за ограду, аукала, а Василий с ребятами все не возвращался. Когда же по снегу легли длинные синие тени и макушки сосен окрасились кровавым морозным закатом, Ефросинья Дмитриевна растревожилась и решила идти с Лаской в лес. Но только она сошла, поскрипывая ступеньками, во двор и подумала — не вернуться ли за Сергеевым ружьем, как послышался мягкий рокот мотора, а через минуту в распахнутые ворота вкатила Сережина машина.
Первая, как всегда, выскочила Леночка, обняла прыгающую Ласку, бросилась бабке на шею и, не раздеваясь, побежала в свой живой уголок.
Сергей переобулся в нагретые валенки, заменил пальто овчинным полушубком, взял ружье и крикнул:
— Ленок, хочешь со мной деда встречать?
Леночка, в белой меховой шубке, в белых валенках и белой шапочке — настоящая снегурочка, выскочила во двор.
В темнеющем небе дрожала звезда. Вкусно, смачно хрустел снег под ногами.
— Папка, — шепотом спросила Леночка, — а нас волки не задерут?
— Внучка лесника, дочь охотника никого не должна бояться в лесу, — ответил Сергей.
— Нет, папка, я не боюсь, но только почему-то страшно…
Сергей расхохотался, поднял девчурку на руки, крепко расцеловал и, опустив на дорогу, побежал.
— Догоняй, — крикнул он дочери.
Так, смеясь, они добежали до поворота и, запыхавшись, остановились.
— Ну как? — спросил Сергей.
— Ничего, то есть, ничегошеньки, папка, мне теперь не страшно!
Издалека донеслись суматошные голоса.
— Идут!
— Стой, Ленка, — хитро подмигнул ей Сергей. — Давай спрячемся, посмотрим, как деда ребята тормошат.
Прыгнули с дороги в снег, присели у запорошенного можжевелового куста. Голоса приближались. Перебивая друг друга, все говорили сразу. Время от времени в звонкий детский переклик вплетался густой, низкий, бурчливый голос.
В плотном окружении детворы неторопливо шагали Василий Кириллович, учитель и шофер.
— Руки вверх! — выскочила из-за куста Леночка. Сергею пришлось тоже вылезти.
Ребята, увидав директора, мгновенно притихли. Василий Кириллович нахмурился.
— Ты откуда, стрекоза, явилась? — спросил он Леночку, когда она повисла у него на шее.
Сергей просто ответил:
— Предполагалось собрание, но его отменили. Вот мы и решили к тебе нагрянуть. Ну как, хорошо погулялось?
— Ах, как чудесно! — протягивая ему руку, проговорил Григорий Ефимович. — Думаю, что ребят теперь от Василия Кирилловича не оттянешь!
— Как, ребята, интересно с дедушкой? — обратился Сергей к ребятам, и те искренне, благодарно зашумели:
— Дедушка замечательный!
— Он все знает!
— Мы еще к нему приедем!
— Мы зайца подняли!
По дороге Василий Кириллович негромко рассказал сыну про Алешу. Упомянул про хилую одежонку, про мать, воспитывавшую детей на скудный заработок уборщицы, и строго подытожил:
— Отца его, как Петю, убили!
Словно чувствуя себя виноватым, Сергей сказал отцу:
— Дела ворочаем большие, а вот про таких Алеш забываем, — и осуждающе заключил: — Нехорошо это! Ничем не может быть оправдано! Спасибо, отец, за науку.
Василий Кириллович остановился и подозвал Алешу:
— Нельзя ли тебе, Леша, остаться? Нужен ты мне будешь в лесу. Директор вот напишет матери записку, чтоб не тревожилась. А завтра с ним поедешь.
От неожиданной радости Алеша не знал, как ответить. Моргал пушистыми ресницами и молча улыбался.
— Ну вот, стало быть, и так, — решил Василий Кириллович. — Вот, стало быть, Леночке помощник в живой уголок нашелся.
Этот вечер в жарком доме лесника, как и весь день, навсегда запомнился и детворе и взрослым.
Григорий Ефимович с шофером и детьми отказались от Фросиного ужина.
— Помилуйте, столько хлопот Василию Кирилловичу причинили, да еще кормить такую ораву! — прижимая ладони к сердцу, неловко топчась на месте и страшно конфузясь, отказывался за всех Григорий Ефимович.
— Спасибо, мы не хотим. У нас есть, — вежливо, тоненько проговорила девочка и спряталась за спину подружки.
Фрося ахала, всплескивала руками, стаскивала с ребят шапки, а Василий Кириллович прогудел:
— Коли уж наварила — нечего отказываться, раздевайтесь!
Но ребятишки, предводительствуемые учителем, упорствовали. Из трудного положения неожиданно вывела всех Ирина.
— Вы напрасно, друзья, отказываетесь, — сказала она. — На обед из директорского фонда специально для экскурсий юннатов отпущены средства. Правда, Сережа?
Сергей удивленно посмотрел на нее, но подтвердил:
— Ну, конечно, правда! Мы заранее купили и привезли сюда продукты.
Тогда, свалив в кучу на пол одежду, детвора плотно уселась вокруг стола, и два чугуна мгновенно были опорожнены. Двумя партиями, по очереди, из кружек пили вкусное, закрасневшееся молоко.
8
Если бы несколько лет тому назад старому лесовщику, Василию Кирилловичу Борунову, сказали, что он станет вожаком, другом детворы, а его дом в лесу с русской печью и широкими вдоль стен лавками превратится в место шумных сборищ, он принял бы эти разговоры за шутку. Ведь больше всего в жизни он ценил тишину и покой. А случилось именно так. Дед Василий стал кумиром ребят, а бабушка Ефросинья — самой желанной бабушкой на свете.
Приезжали дети, лесник ходил