Читать интересную книгу Задание Империи - Олег Измеров

Виктор не нашел, что возразить, и решил сменить тему.

— Скажите, а что, Эмброуза так сложно достать?

— Конечно! Он же англичанин, его не продают. Но для отдельных уважаемых людей…

"И здесь блат, однако. Полной международной изоляции нет, так что местная номенклатура, как в брежневские времена, по-тихому пользует то, что во всяких радио-музыках не продается. Этак у Катерины внучка видеокассетами фарцовать будет по трудовой династии. Если, конечно, в стране ничего не поменяется".

— Вот с видеодисками не знаю, что делать. Плохо идут.

— А чего там плохо идет? — машинально спросил Виктор и тут до него дошло.

"Какие видеодиски? В тридцать восьмом — какие у них тут видеодиски?"

— Мы их купили всего штук пятнадцать. Они тридцатистрочные, с мультипликатами. Думали, для детей разбирать будут, а сейчас тридцатистрочное смотрят только из-за новостей. Что делать? А на сто двадцать строк — это появятся только когда долгоиграющие писать начнут. И немые они, только изображение одно можно смотреть.

"Да это же граммофонные пластинки! При тридцати строках полоса частот видеосигнала укладывается в звуковую…"

— А если их вместе с тридцатистрочными телевизорами продавать? Для настройки при отсутствии передачи? И радиомонтерам для того же? Источник тестового сигнала…

— Ну ты умничка! — воскликнула Катя и сжала его руку. — На улице целовать не буду. Ну, я побежала в наш магазин.

"Интересно, сколько здесь стоит портативная пишущая машинка и за какое время окупится?" — думал Виктор, записывая придуманный рассказ. "А киберпреступник пусть будет американец и действует в США. Этого мы на себя брать не будем. Руссо туристо, облико морале…[4] Тем более, судя по ихним фильмам, американцы совсем не против…"

На бумагу сорвалась небольшая лиловая клякса: перо и стеклянная непроливайка были освоены пока не полностью. Он чертыхнулся и продолжал.

"И вообще малость проще надо. "Джон Коннор запустил сканилку портов" — ну кто это поймет? А, вот что, распишу, какими прогами он пароль ломал. Брутфорс там, подбор осмысленных выражений для слабых паролей и прочее. Ну, про эксплойты вкратце… да, про методы социального инжиниринга при взломе сетей — обязательно. Оно как-то в идее своей понятно, а аттачи к электронной почте еще когда изобретут, чтобы всякие лохи по троянам кликали, думая, что это груди Бритни Спирс…"

Виктор еще раз пересмотрел исписанные листы. В целом можно понять, а в некоторых деталях… ну, эти читатели любят загадки, так что пусть включают воображение.

Путь до редакции он проделал довольно быстро. По дороге он заметил, что уже начал привыкать и к местным фасонам, и к музейным машинам, и к круглым лицам, словно сошедшим с экрана старого кино, и к невысокому росту местного населения. Ну он просто таким вымахал, и что?

А вот конспиративный способ передачи статей… А что, может под прикрытием этого через Бурмина идет передача донесений осведомителей в жандармерию. Очень удобно. Мало ли кто как подрабатывает, какие новости доставляет. Да и профессия журналистов имеет много общего с профессией агентов, и наверняка местные ньюсмейкеры имеют свою мелкую агентуру, тех же мальчишек или знакомых в учреждениях, всякие слухи собирать… Так что связь главного редактора и жандармерии очень даже логична. Так же, как, скажем, связь с жандармерией дворников или местных богемных куртизанок. Кто имеет информацию, тот имеет всех.

Бурмин был на месте.

— Вы просили двести строк для криминальной хроники?

— Беру, — невозмутимо ответил главный редактор. — Вам сообщили, что за гонораром заходить ко мне?

— Информировали.

— Тогда ждите. Вам сообщат. А пока получите в кассе десять рублей за утренние рассказы.

Проходя по коридору, Виктор чуть не столкнулся с Краснокаменной; она спешила из лаборатории с пачкой свежих снимков.

— Добрый день! А я по случаю хотел свою фотку у вас попросить.

— Ну конечно! Заходите, вот моя комната.

Танина комната была, кроме съемочной аппаратуры, доверху завалена ящиками со снимками и кассетницами для отснятых пленок.

— Так, посмотрим, посмотрим… Вот ваши, — и она протянула Виктору конверт из черной защитной бумаги, фабричную упаковку для позитивных материалов. Такими конвертами Виктор пользовался и сам, пока повсюду не открыли пункты проявки и печати.

— Нормально вышло?

— Отлично. У вас, Таня, легкая рука. А вы на Арсенале сегодня снимали? — спросил Виктор в надежде заодно увидеть и исторический вид этого завода, старейшего в губернии и основанного еще по приказу Петра.

— Снимала. Все очень торжественно на Арсенале. А на фабрике Вязонова в это время народ массой на улицу выкидывали и лишали средств к существованию. Хозяин локаут объявил.

— Остросюжетный социальный репортаж? А чего же вас не послали? Из газет, вроде сейчас борьба с безработицей.

— Не все так просто. Вязонов — известный фачист и не жалеет денег в партийную кассу. Денег своих рабочих, разумеется. Зато на Арсенале праздник, флаги, духовой оркестр пожарного общества… Партийный гимн пели: "Смело мы в бой пойдем за Русь Святую…" Помните, предлагали сразу сделать его государственным, вместо "Боже, царя храни"?

— Ну так… — неопределенно сказал Виктор, потому что, конечно, не помнил.

— Ладно, сейчас все равно скоро новый вступает в силу, слова с мелодией надо учить. "Россия — священная наша держава…"

— "Россия — любимая наша страна…" — машинально продолжил Виктор, обалдевший от знакомой строки.

— А у вас лучше, чем у меня получается. Тренируетесь? Впрочем, слова легко запоминаются. Знаете, кто их написал? Сережа Михалков, молодой детский поэт. Тот, что "Дядя Степа-городовой". Потому и заучить легко.

"Ну вот, а ты уж тут чуть рот не раскрыл. Может, Михалков эту строку еще в тридцать восьмом придумал, да в стол положил. Хотя у нас конкурс на новый Гимн СССР был в сорок третьем…А Дядя Степа — городовой? Однако…".

— У него еще был один вариант на конкурсе. "Союз нерушимый республик свободных сплотила навеки великая Русь…" Но не взяли. Решили, что слишком узко сосредоточено на недавних событиях, а надо брать шире, с исторической перспективой. Вообще Михалков вырос как на дрожжах. Представляете — поговаривают, что за слова нового гимна ему хотят дать Святого Андрея Первозванного! Но это пока слухи.

— Да, Таня, а вы не подскажете, куда в Бежице можно пойти, особенно вечером?

— Да у нас сейчас много куда есть пойти. В кафе посидеть, в парке, на Десну на лодках покататься, или, скажем, пойти в "Иллюзион", это кинотеатр у нас…

— А что сейчас в "Иллюзионе"?

— Там две картины: "Последний из могикан", наша, и немецкая комедия, "Одна из майских ночей". Немецкая для детей старше шестнадцати, там Марика Рекк голая в озере купается.

— Интригующе. Вы смотрели?

— Еще нет. Я вообще кино люблю, но одной идти не хочется, с подругами надоело…

— Если я приглашу, никто ревновать не будет?

— Не волнуйтесь. Я сейчас совершенно свободная. И взрослая… настолько взрослая, что отказываю в таких приглашениях восемнадцати-двадцатилетним юношам, а тем, кто постарше, уже есть кого приглашать. Сэ ля ви.

— Вот и отлично. Музыкальная комедия подойдет?

— Конечно. Идем на девять. Как раз успею разобраться с делами. "Иллюзион" у нас на Парковой стоит, отсюда мимо собора по площади наискось в сторону Бежицкой. Кстати, рядом на углу Парковой и Губонинской американская кухня стоит, там на первом этаже можно дешево и вкусно пообедать…

11. Гремя огнем, сверкая блеском стали.

Парковой оказалась нынешняя улица Майской Стачки. "Иллюзион" стоял практически на месте "Победы" (удобное место, однако!), и тоже был двухзальным. Вот только залы располагались не в стороны от входа, а компактно стояли рядом, как в "Родине", и по одну сторону от кинотеатра при входе в парк была детская площадка, а по другую — спортивная с деревянными гимнастическими снарядами. Вестибюль кинотеатра с лентой окон с небольшими стеклами, переплетенными сеткой рам, на втором этаже и колоннада на первом были выгнуты дугой в сторону улицы. Окошки касс были на улице; солнце припекало, так что пока очередь дошла до Виктора, он начал искать глазами если не продавщицу газировки или кваса, то хотя бы обычную водяную колонку. Колонки не было, однако в парке через дорогу, у входа, Виктор приметил деревянный бело-голубой павильон с решетчатыми стенками, похожий на беседки в детском саду; на павильоне висела большая вывеска:

"Кафе "У Иллюзиона""

И чуть пониже поменьше:

"Хуторское холодное пиво Ковригина практически даром"

Не удивительно, что, отстояв очередь и взяв на девять два места на заднем ряду (тут же вспомнилась реклама с дебильным кассиром — "Бугога! Места для поцелуев!"), Виктор завернул в решетчатый павильон. Пиво Ковригина продавалось по пятаку за пинту (в кафе почему-то разливали в кружки английской емкости — в пинту и полпинты), что Виктор счел даже по советским меркам недорогим. Пиво подавали официантки; Виктор сел за столик в углу, продуваемый ветерком, и заказал девушке пинту пива и воблы. На закусь были еще раки, но его взяли сомнения, не испортится ли сей деликатный продукт ввиду жары и вероятного отсутствия здесь холодильника.