Читать интересную книгу Журнал «Вокруг Света» №11 за 1973 год - Вокруг Света

Женщина обернулась и увидела месяц, красивый и яркий. «Вот кто мог бы освещать мою хижину», — подумала женщина и схватила месяц. С большим трудом удалось ему вырваться, но так как руки женщины были черны от обуглившегося таро, месяц оказался весь измазанный.

С тех пор напуганный месяц никуда не спускается с неба и появляется только по ночам. А поскольку у него нет рук, он не может вытереться, и пятна так и остались на нем...»

Мы подолгу разговаривали с вождем вечерами у костра. Приходили другие мужчины, внимательно слушали, дополняли то, что говорил лулуай. Я расспрашивал байнингов об их религии. Все на свете, говорили байнинги, землю, реки, горы, людей, леса создал Ригенмуха. Никто не знает, как он выглядит и где живет. Самого Ригенмуху никто не создавал; он существовал всегда. Он невидим, но он присутствует везде. Имя его нельзя произносить вслух. Он правит жизнью и смертью; человек всегда может обратиться к нему.

Чем больше я слушал рассказы байнингов, тем больше убеждался в том, что их религия — чистый монотеизм, очень мало отличающийся от монотеизма иудейского, христианского или мусульманского. Причем сходство настолько велико, что невольно закрадывается мысль: а не занес ли эту религию байнингам какой-нибудь миссионер?

Если бы это было делом рук миссионера, рассуждаю я, байнинги знали бы крест. Но нет, ни в одном из орнаментов, которыми богато изукрашены байнингские маски, креста нет.

Тем не менее отказываешься верить своим ушам, слушая заповеди Ригенмухи. Они — почти один к одному — соответствуют христианским десяти заповедям. (Почти — потому что некоторые из них у байнингов не существуют. К примеру, «раба ближнего своего, осла его и т. д.» байнинг возжелать не может, ибо ни у него самого, ни у его ближнего нет ни ослов, ни рабов и почти никакого другого имущества.)

К сожалению, все мои записи я вынужден делать на скорую руку. А ведь подробное изучение религии байнингов может пролить новый свет на историю религий вообще.

Успеет ли более обстоятельный этнограф изучить байнингов прежде, чем племя исчезнет? И как можно байнингам помочь?

Байнинги сами знают лишь один способ: танцы. Магические танцы, чтобы вымолить у Ригенмухи милость для племени...

...Лулуай сказал мне, что завтра в деревне будет праздник в честь духов плодородия. Я прошу позволить мне присутствовать на празднике и снимать обряды. Лулуай долго размышляет: потом соглашается. Мне, однако, поставлено условие: я не имею права уходить из деревни в джунгли, где мужчины готовят маски и все остальное, необходимое для праздника. Мужчины ушли в лес уже неделю назад, и все это время лес — табу для каждого, кто не прошел инициации и не посвящен в тайны племени.

Если я нарушу запрет, меня убьют, заявляет лулуай без обиняков. Ну что ж. Я готов. Перед тем как отправиться в Байнингские горы, я беседовал со своим земляком-геодезистом.

— Запомни, Арвид, — сказал он, — в этой жизни у тебя всего лишь одна голова, и ничто так легко не потерять в этих местах, как ее.

Посреди поляны, где будет праздник, установлена на высоких жердях крыша. В ее тени сидят двадцать женщин — «оркестр». Их музыкальные инструменты состоят из множества бамбуковых палок разной толщины и длины и нескольких высушенных воздушных корней. Не переставая тянут они монотонную песню.

Женщины проверяют звук, получаемый от удара бамбуком о корни, и если тон не удовлетворяет их, подсушивают палки над небольшим костром. Что же касается песни, то в ней просто перечисляются названия ближайших рек, гор, озер, деревень, а также имена вождей и духов.

...Первая группа танцоров появляется из леса внезапно. Мужчины в пестрых облачениях из листьев, коры и лиан несут перед собой длинный, овальный, ярко раскрашенный щит. Щит настолько велик, что почти целиком закрывает всех десятерых танцоров. Лишь головы торчат над щитом. Лица раскрашены растительными красками, собственной кровью и сажей. Танцоры идут по противоположной от нас стороне поляны, как бы не замечая нас. Вдруг они враз поворачиваются к оркестру. Зеленая стена джунглей за их спинами создает танцу фон. Темные тяжелые дождевые облака повисли низко над землей, и луч солнца, иногда прорывающийся через них, выхватывает на мгновенье чье-нибудь бесстрастное раскрашенное лицо: то совершенно черное, усеянное желтыми пятнами, то желтое, синее, зеленое или красное, покрытое кругами и полосами. Головы танцоров венчают тиары из листьев.

Мужчины почти бегут к оркестру, а музыка вдруг становится громкой и лихорадочно быстрой.

С другой стороны поляны выходит иная группа танцоров. Их лица закрыты гигантскими масками, отороченными пестрыми перьями попугаев. У некоторых людей в руках огромные зонты из коры. Другие прикрыли кусками коры верхнюю часть тела, к ногам их приклеены длинные перья; они несутся по поляне к первой группе. Перед оркестром обе группы выстраиваются в две линии и быстро обегают, танцуя, всю поляну. Затем снова подбегают к оркестру. Ритм все убыстряется. Женщины бьют палками по высушенным корням с немыслимой скоростью и энергией. Грудные младенцы на коленях оркестранток раскачиваются в такт ударам, просыпаются, вновь засыпают, опять просыпаются, сосут грудь и опять засыпают.

Внезапно старшая из музыканток выступает вперед. В руках у нее какой-то сверток. Она разворачивает его, и все танцоры одним движением разворачивают такие же свертки и высыпают из них в костер мелкие камешки. Это знак того, что главный обряд кончился. Из леса выбегает множество мужчин, пестро раскрашенных, в накидках из листьев, реющих как крылья. За их спинами колышутся длинные — метров семь — тонкие шесты. Шесты эти, изукрашенные хвостовыми перьями попугаев и увенчанные хохолками с головы какаду, пришиты к живой коже на спинах танцоров растительными волокнами. Они раскачиваются и, должно быть, причиняют танцорам страшную боль, но лица мужчин бесстрастны. Они прыгают все выше и выше вокруг костра перед оркестром. К лодыжкам танцоров привязаны высушенные стручки дикого гороха, и треск этих погремушек сливается с гулкими ударами и пением.

Время от времени мужчины прыгают в огонь, раскаленные угли летят во все стороны. У костра стоят двое дежурных: они следят за тем, чтобы не загорелись костюмы танцоров. Но как удается байнингам обходиться без ожогов, я не могу понять. Даже когда один из танцоров падает на угли всем телом, ничего не случается.

У костра танцует человек пятьдесят. Они начали в два часа дня и будут танцевать до восхода солнца. Женщины присоединяются к мужчинам. На плечи у них наброшены разноцветные лаплапы мужей, а длинные «хвосты» подпрыгивают в такт танцу.

Одна из женщин пробирается сквозь ревущую и скачущую толпу к выбранному ею мужчине, вынимает изо рта бетелевую жвачку и вталкивает ее мужчине в рот. Лицо ее серьезно. Танцуя, она напряженно всматривается в лицо партнера. Будет ли он жевать бетель? Если да, то значит предложение принято, и отныне они муж и жена. Проходит несколько секунд. Женщина с беспокойством ждет. Если избранник выплюнет жвачку, это будет для нее немыслимым позором. Ей придется покинуть деревню, чтобы поискать счастья в другом селении. Мужчина «оттанцовывает» от нее, но ответа не дает. Кажется, он избегает ее, и женщина выглядит совершенно несчастной. Ее охватывает отчаяние, я могу прочесть это на ее лице. На нем написана мольба, я чувствую, что начинаю переживать вместе с ней. Мне так жалко ее, что хочется вмешаться. Мужчина поворачивается к оркестру, и я боюсь взглянуть на женщину. Внезапно я слышу рвущий сердце крик и вижу, как она медленно движется к костру. Шаг ее неуверен. Мужчина поворачивается к ней — на его лице широкая улыбка, бетель зажат между зубами. Он хватает девушку за плечи и тащит ее к огню.

Руки мои совсем мокры, я дышу тяжело, словно моя судьба должна решиться в кругу танцующих байнингов. Но Басуро шепчет мне, что крик женщины был знаком: «Решай же!» Танцор останавливается у огня и начинает жевать бетель. Я смотрю на девичье лицо: печаль как рукой сняло.

...За какое-то мгновение до рассвета танец резко обрывается. Женщины, не оглядываясь, убегают с поляны, а мужчины бросают в костер маски, шесты, наряды.

...Басуро созывает носильщиков: пора назад. Мы идем по джунглям. Носильщики снова поют, но теперь это иная мелодия, не та, с которой мы взбирались на гору. В ней слышен ритм, который звучал вчера на празднике.

Тропа вьется вниз, добегает до речного рукава. Мощные стволы простерли ветви далеко над водой. К одной из ветвей тщательно привязан длинный сверток из листьев.

— Смотри, — толкает меня Басуро. — Кладбище байнингов. Через несколько месяцев они придут сюда за скелетом. Скелет похоронят в земле, только нижнюю челюсть возьмут для колдовства.

...Вокруг будет тишина, которую нарушит огромная ревущая птица — реактивный самолет, совершающий регулярный рейс Порт-Морсби — Рабаул. Может быть, один из байнингов поднимет голову. Самолет быстро исчезнет за горизонтом, а человек, аккуратно уложив амулет — нижнюю челюсть родственника — в лыковую сумку, отправится в обратный путь к крошечной деревушке в горах, где живут байнинги...