Читать интересную книгу Безликий и Чудовище (СИ) - "Atyra Rommant"

— Убьём? Скинем назад, в королевство? Ай-яй-яй, Имир! Что бы сказал учитель!

— Заткнись!

— Так, тихо! Драки нам здесь не нужно! Имир, пойми, если этот мальчик действительно так нужен Бальтазару, что он даже готовит вторжение в «Ковчег» для того, чтобы заполучить его, значит, в этом что-то есть.

— Да нафиг ему этот пацан сдался! Как вы до сих пор не поняли? Ему нужен не мальчик — ему нужна наша ЗЕМЛЯ! Я даже не удивлюсь, если Бальтазар сам этого мальчишку и подкупил, чтобы он хитростью пробрался сюда и этот хренов царь получил полное право на вход сюда!

— Договор между Бальтазаром и Зигмундом был подписан кровью и его нельзя будет обойти никакой хитростью, и вы это сами знаете!

Зависла пауза, после чего послышался глухой удар, как показалось, по деревянному столу.

— Всё, решено, отправляем его в столицу! Не нам распоряжаться судьбой Агния.

После окончания совещания все четверо: Имир, Гальдора, Искури и Орландо вышли и как можно мягче объяснили Агнию всё их настоящее положение. Мальчик в своё время, вопреки тому, что он и так всё прекрасно слышал и понял, просто немо кивал головой.

Наконец, лохматого страдальца собрали, вручили карту с компасом, объяснили как ими нужно пользоваться и отправили в дорогу.

Вот только уже выйдя за ворота города, Агния вдруг окрикнул съезжающий за ним с пологого песчаного склона Имир.

— Вот. — Ухнул запыхавшийся парень и протянул недоумевающему путнику завернутое в конверт письмо с очень извилистой и красивой красной печатью. — В столице живет мой учитель — Зигмунд Вальгард. Он хороший человек, он поможет тебе. Если в городе заблудишься — просто покажи любому прохожему эту печать и он тебе укажет дорогу. Как доберешься — передай учителю это письмо. Хорошо?

— Х-Хорошо. — Кивнул головой Агний, неотрывно смотря на Имира невидимыми глазами.

— Всё. — Выдохнул последний, хлопнув мальчика по плечу. — Тогда — бывай. Удачи тебе!

Уже подходя к городским воротам, Имир заслышал над собой звонкий клич сапсана и, подняв голову, как и ожидалось, завидел над собой Гора, плавно рассекающего просторы розового неба и летящего прямо за удаляющимся всё дальше и дальше маленьким худеньким силуэтом.

— Присмотри за ним, друг. — С легкой улыбкой промолвил юноша, встречая взглядом рассветное солнце.

***

Бальтазар судорожно распахнул красные глазищи и, вскочив с кровати, начал судорожно дышать, будто после марафона на одном дыхании. Опять эти сны… Опять эти кошмары… Да еще эта головная боль… Будто дрелью голову сверлят!

Немного придя в себя, король, ни секунды не раздумывая, кинулся к прикроватной тумбочке и начал без разбору сыпать в дрожащую и мокрую ладонь таблетки, будто от этого зависела его жизнь. А их там, уж поверьте, было целое магазинное ассорти…

— Скверного вам утра, повелитель! — Послышался откуда-то со стороны всё такой же как всегда безразличный и холодный голос Внутреннего Советника. — Что? Опять забыли принять таблетки перед сном? Так вас взбудоражил этот бедный мальчик?

— Да от них, по крайней мере, пользы побольше будет, чем от тебя! — Хрипло бросил Бальтазар, одним рывком забрасывая, точно в бездонную шахту, горсть сыплющихся на пол и звонко отскакивающих от мраморной поверхности таблеток прямо в рот. Проглотив всё это богатство, мужчина вновь пластом рухнул на кровать и уставился в потолок. Внутри что-то всё еще было туго сжато, и только сейчас это что-то начало понемногу распрямляться и приходить в себя. Признаться честно, даже Внутренний Советник иногда поражался, вопреки своей природе, выносливости организма Бальтазара, так как от такого залпового поглощения столь огромного количества лекарств любой нормальный человек уже бы давно в муках откинул ноги. Хотя уже многие (да что там многие? Почти все) жители королевства и далеко за его пределами уже давно усомнились в том, а человек ли вообще то красноглазое существо, без разбору косящее население королевства и воспринимающее это как средство удовлетворения каких-то своих дьявольских наклонностей? Но они не знают… Они ничего не знают…

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Кто бы что не думал, но сам король уже давно стал чувствовать, как медленно разрушается его душа и разлагается тело. Настолько давно, что он и сам не смог бы точно сказать, с каких пор. Он даже сам на себя производил впечатление чего-то мерзкого, склизкого, тухлого и вздувшегося, как утопленник, изрыгающий из себя тонны зловонной гнили. Одним словом — жуть.

Ну да ладно, на это времени нет, пора вставать.

Приведя себя с горем пополам в порядок и как вечный последний штрих его каждоутреннего небольшого ритуала водрузив себе искусно сделанный века назад венец на голову (причем медленно, как говорится, со смаком, как в самый первый раз) и надев на руку заумное железное устройство, внушающее неподдельный ужас одним своим видом, направился в тронный зал под отдающийся гулким эхом в пустынных коридорах грохот собственных тяжеленых сапогов.

И всё-таки, абсолютно невзирая на повседневное и не предвещающее ничего особенного начало дня, у Бальтазара было какое-то чертовски паршивое настроение. И самое главное даже сказать нельзя, из-за чего… Из-за кошмара? Смешно! Из-за недосыпа? Да и к этому уже давно привыкли. Из-за того, что казней давно не было? Бальтазар не такой уж и садист, может и потерпеть. Из-за того, что он банально пропустил завтрак? Да тоже не такая ж и большая потеря, не помрем… А может… из-за мальчика?

Нет, это просто какой-то бред… Они же не в сказке про Гадкого утенка находятся, верно? Он — мелкий и худющий, как шпунтик, раб, которого еле ноги держат, а Бальтазар — злой гений, тиран и маньяк, отправивший в адское жерло не одну сотню человеческих душонок. Смех, да и только.

Заведя за покрытое ровной колонкой шрамов ухо облаченным в железный доспех с кучей проводов (от которого за метр несло паленым железом) пальцем темную прядь, упавшую на глаза и лениво потянувшись Бальтазар облокотился на ручку трона, закрыл глаза и начал вспоминать:

Позднее утро. Белое летнее солнце уже давно поднялось из своей зеленой пастели-горизонта и теперь приветливо просовывало свои теплые, игривые лучики через витражи на окнах королевской столовой, освещая все вокруг радужными бликами.

За пышно накрытым столом сидит большая семья: молодые родители в самом расцвете сил — король с королевой — и их дети: пятеро мальчиков и две девочки. И все они такие нарядные, такие опрятные, такие… счастливые. От них так и тянет этой неиссякаемой жизнью и чем-то лучезарным, что освещает всё вокруг даже в самые трудные дни. Ну, или, почти ото всех…

Как сказал один человек — «В семье не без урода». Сказал, и был в общем-то прав. Вот и здесь, точно черная блямба чернил на идеально белом полотнище сидел этот самый «урод» — предпоследний сын, пацан пятнадцати лет; сутулый, бледненький, хиловатый и с потупленным взглядом, безразлично смотрящим в серебряное блюдце с остывающим супом, сжав руками сидушку стула с бархатной обивкой. У него не было аппетита. У него никогда не было аппетита в это время суток.

Скучающий разум в один случайный момент провел аналогию между плавающими на поверхности бульона кусками овощей и мяса, а точнее с местом их положения, и улыбающимся лицом.

Суп ему улыбается. Улыбается, и просит: «Ну съешь меня скорее! А то я испорчусь, и будет плохо… А ведь меня готовили специально для тебя!»

Худощавый принц усмехнулся и на тонких губах застыла невольная полуулыбка.

«У тебя есть желания, да? У меня они тоже есть… Вот только кого это волнует?»

Темные и смотрящие неестественно взросло на мир глаза поднялись на входную дверь. Там, стараясь не прерывать всю эту семейную идиллию, стояли слуги. Они любили наблюдать за царской семьёй в такие моменты, умиляясь их неиссякаемой любви и привязанности друг к другу.

«Думаете всё так идеально? Хах, ну-ну»

Взгляд из под черных волнистых локонов переметнулся на родителей. Как уже упоминалось, молодые и красивые мужчина и женщина. Отец, как и подобает истинному главе семейства и королю соответственно, представлял из себя собирательный образ из крепкого, сильного и стойкого как гора мужчины, мать же — мягка, добродушна и мила, в ней не может быть ничего грубого и злого.