— Ну и как тебе мои лекции? — спросил Тэнго. Очередной вопрос, лишенный всякого смысла.
Не опуская взгляда, она поднесла к губам стакан с водой и отхлебнула. Раз приходила дважды, значит, в целом понравилось, предположил Тэнго. Иначе зачем бы пришла вторично?
— Значит, ты без пяти минут выпускница?
— Пока.
— А потом в какой вуз собираешься?
Она покачала головой. Что это могло означать — «не хочу говорить о вузе» или же «ни в какой не собираюсь», — Тэнго не понял. Только вспомнил ворчанье Комацу: «Да из нее лишнего слова не вытянешь!»
У столика вновь появился официант, пришлось делать заказ. Так и не сняв плаща, Фукаэри попросила салат и хлеб.
— Это-всё, — сказала она как отрезала и уже вернула официанту меню, но в последнюю секунду вспомнила: — И-белое-вино.
Официант слегка дернулся, явно собираясь уточнить ее возраст, но, прошитый взглядом черных пристальных глаз, залился краской и прикусил язык. Ох и крепкий же орешек, снова подумал Тэнго. Себе он заказал лингуине с морепродуктами. И за компанию с дамой — бокал белого вина.
— Учитель-пишет-книжки, — произнесла Фукаэри ни с того ни с сего.
Чуть подумав, Тэнго решил расценить это как вопрос. Похоже, вопросы, звучащие как утверждения, — еще одна особенность ее марсианской речи.
— Бывает, — ответил он.
— Не-похож-ни-на-то-ни-на-то.
— Охотно верю. — Тэнго попробовал улыбнуться, но у него ни черта не вышло. — Лицензия преподавателя у меня, конечно, есть, но полноценным учителем меня назвать нельзя. А писать пробую, но еще ни одной книги не вышло, так что писатель из меня тоже пока никакой.
— Ни-рыба-ни-мясо.
— Точно, — кивнул Тэнго. — На сегодняшний день ни рыба ни мясо.
— Любишь-цифры.
Мысленно привинтив к ее фразе очередной вопросительный знак, он ответил:
— Люблю. И в детстве любил, и сейчас.
— Почему.
— За что люблю цифры? — Он выдержал паузу, подбирая слова. — Как тебе объяснить… Когда погружаешься в цифры, на душе становится очень спокойно. Дальше остается лишь собрать все, что нужно, в правильном месте из необходимых кусочков.
— Про-интегралы-понравилось.
— Из моей лекции?
Фукаэри кивнула.
— А ты сама любишь цифры?
Она чуть заметно покачала головой. Нет, не люблю.
— Но про интегралы тебе понравилось? — уточнил Тэнго.
Она снова пожала плечиками.
— Так-серьезно-рассказывал.
— В самом деле? — удивился Тэнго. Что ни говори, а такого комплимента ему еще не отвешивали.
— Как-про-близкого-человека, — добавила она.
— Это что, — кивнул Тэнго. — Послушала бы ты мою лекцию о прогрессиях! Из всей программы подготовительного курса с прогрессиями у меня самые интимные отношения.
— Почему.
— Они очень похожи на равномерную темперацию Баха. Никогда не надоедают. С ними всегда есть место для новых открытий.
— Про-темперацию-знаю.
— Любишь Баха?
Фукаэри кивнула.
— Сэнсэй-часто-слушает.
— Какой сэнсэй?[16] — уточнил Тэнго. — Из твоей школы?
Ничего не ответив, она продолжала глядеть на Тэнго. «Об этом говорить еще рано», — прочел он в ее глазах.
Спохватившись, она решила-таки снять плащ. Словно бывшая куколка покидает осточертевший кокон, юная девушка повела плечами, высвободила руки; сбросила, не складывая, плащ на соседний стул. И осталась в белых джинсах и светло-зеленом свитере с круглым воротом. Ни бижутерии. Ни косметики. И тем не менее — дьявольски привлекательна. Полная грудь при общей худобе ее хозяйки просто не могла не притягивать внимание. Тэнго не стоило туда пялиться. Но взгляд то и дело устремлялся куда не следует. Все равно что наблюдать за водоворотом: как глаза ни отводи, по-любому затягивает в центр.
Принесли вино. Фукаэри отпила глоток. И, не сводя глаз с бокала, поставила его на стол. Тэнго пригубил совсем капельку. Все-таки разговор предстоял серьезный.
Фукаэри чуть поправила волосы, затем взяла одну прядь и медленно пропустила сквозь пальцы. Чарующий жест. Обворожительные пальцы. Каждый словно обладает своей независимой волей. И способен на отдельное колдовство.
— За что я люблю цифры? — переспросил он, чтобы хоть как-то отвлечься от ее пальцев и груди. — Несмотря на целую кучу заумных теорий, главные принципы в математике очень просты. Точно так же, как вода всегда течет сверху вниз по самому короткому пути, закон цифрового потока всегда один и тот же. И если хорошенько вглядеться в этот поток, нужное решение проступает само. От тебя требуется только внимательность. Делать ничего не нужно. Просто сосредоточься и следи, как цифры бегут перед глазами. И они тебе все расскажут. Более приветливых и благодарных собеседников я, пожалуй, не встречал никогда.
Какое-то время Фукаэри обдумывала услышанное. Потом разомкнула губы.
— Зачем-книжки-пишешь, — произнесла она без единой эмоции.
Тэнго развернул это в предложение подлиннее:
— Ты хочешь сказать, если мне так нравится математика, какого лешего напрягаться с писательством? Ковырялся бы в своих цифрах и горя не знал — ты об этом?
Она кивнула.
— Ну, видишь ли… Настоящая жизнь не похожа на математику. События в ней совсем не обязательно текут по кратчайшему пути. Для меня в цифрах, как бы лучше сказать, слишком много неизменной Природы. Все равно что красивый пейзаж. Ты просто сидишь в нем, и все. Менять ничего не требуется, да это и невозможно. Но если сидеть в этом пейзаже слишком долго, кажется, будто сам становишься призрачным, бестелесным. И это пугает…
Фукаэри глядела на Тэнго в упор. Так заглядывают в окно опустевшего дома, приникая к стеклу и пытаясь разобрать, что внутри.
— А когда пишешь, — продолжил он, — ты при помощи слов подстраиваешь окружающие пейзажи под себя, перекраиваешь под свою собственную природу. Реконструируешь, так сказать. И благодаря этому можешь убедиться в том, что ты есть. Что все-таки существуешь на этом свете… И здесь уже совсем другая работа, нежели с цифрами.
— Убедиться-что-ты-есть, — механически повторила она.
— У меня пока выходило не очень здорово, — признался Тэнго.
Объяснение Тэнго, похоже, не очень понравилось Фукаэри, но больше она ничего не сказала. Лишь поднесла к губам вино — и стала беззвучно потягивать его, будто через соломинку.
— В конце концов, — добавил Тэнго, — ты и сама занималась тем же. Однажды увиденное переписала своими словами. И смогла убедиться, что существуешь.
Замерев со стаканом в руке, Фукаэри ненадолго задумалась. Но ничего не сказала.
— Этот процесс ты облекла в форму. И эта форма называется «произведение», — продолжал Тэнго. — А если произведение нравится какому-то количеству читателей, — значит, у него есть объективная ценность.
Фукаэри вдруг резко покачала головой.
— Форма-мне-до-фонаря.
— Форма тебе до фонаря? — эхом повторил Тэнго.
— В-форме-нету-смысла.
— Но зачем было все это писать, а потом посылать на конкурс?
Она вернула бокал на стол.
— Это-не-я.
Чтобы как-то успокоиться, Тэнго взял стакан с водой и отпил сразу пару глотков.
— То есть в конкурсе ты участвовать не собиралась?
Фукаэри кивнула.
— Я-ничего-не-посылала.
— Но кто мог взять твой роман и отправить в издательство на соискание премии?
Девушка чуть поежилась. Помолчала секунд пятнадцать. И наконец ответила:
— Кто-угодно.
— Кто угодно… — повторил Тэнго.
И медленно выпустил воздух из легких. Как он и опасался, задачка так просто не решалась. Ну и дела.
До сих пор Тэнго не раз ходил на свидания с собственными ученицами. Точнее, с бывшими ученицами, которые уже поступили в вуз. Время от времени какая-нибудь очередная звонила и говорила, что хочет встретиться. Они встречались, о чем-то болтали, куда-то ходили. Что именно привлекало их в Тэнго, сам он не понимал. Но он ходил в холостяках, а чуть повзрослевшие девушки уже не являлись его подопечными, и никаких моральных преград для таких свиданий не оставалось.
Секс как продолжение этих свиданий у него случился лишь дважды. Дальше ни с одной не заладилось: обе исчезли без объяснений. Чего греха таить — с жизнерадостными девицами, только что поступившими в вуз, ему приходилось постоянно держаться начеку. Все равно что связаться с юной, еще не наигравшейся кошкой: поначалу свежо, и оттого любопытно, но уже очень скоро хочется послать все к черту. В свою очередь, и девицы узнавали с разочарованием, что их заоблачный учитель математики, такой обаятельный за кафедрой, в реальной жизни — совершенно другой человек. И Тэнго прекрасно их понимал.