МАРІАННА. Только не меня. Въ послѣдній разъ, что я ходила на богомолье въ Римъ, я пріобрѣла отпущеніе всѣмъ моимъ грѣхамъ противъ седьмой заповѣди, которые я когда-либо совершила, совершаю и намѣрена совершить. Это стоило мнѣ два скуди. Вотъ и документъ за печатью святѣйшаго отца.
ВСѢ (преклоняютъ кольна). Печать и подпись святѣйшаго отца!
МАРІАННА. Въ немъ обозначено хорошими крупными буквами, что всякій, кто осмѣлится нарушить мою индульгенцію, будетъ отлученъ отъ церкви и анаѳема проклятъ!
ВСѢ. Анаѳема проклятъ!
МАРІАННА. Все равно, какъ какой-нибудь щелкоперъ-писака! Что же? все ли еще вы настаиваете — сѣчь меня на площади?
ГОЛОСА. Нѣтъ! нѣтъ! какъ можно! что вы! нѣтъ!
ОБЫВАТЕЛЬ. Единственная наша просьба къ вамъ, цѣломудренная Маріанна: помяните нашы грѣхи въ своихъ святыхъ молитвахъ!
ВТОРОЙ ОБЫВАТЕЛЬ. Но вѣдь сообщникъ ея не имѣетъ индульгенціи?
МАРІАННА. О, что касается дона Эджидіо, я не препятствую вамъ высѣчь его даже крапивою, какъ стараго лѣниваго пѣтуха.
ГОЛОСА. Высѣчь дона Эджидіо! высѣчь прелюбодѣя!
ЛЕПОРЕЛЛО (бывшій все это время какъ бы въ безпамятствѣ, вскакиваетъ), Нѣтъ, ужъ это слишкомъ! Гдѣ моя жена? Чертовка! Отвѣчай: гдѣ моя жена?
ОБЫВАТЕЛЬ. Вотъ лицемѣръ!
ВТОРОЙ ОБЫВАТЕЛЬ. Гдѣ же въ этотъ часъ можетъ находиться приличная женщина, какъ не въ своей спальнѣ?
ЛЕПОРЕЛЛО. Кто сказалъ, что Габріэлла въ своей спальнѣ? Я убью того, кто это сказалъ.
ВТОРОЙ НИЩІЙ. Онъ помѣшался!
ЛЕПОРЕЛЛО. Лучше бы ей быть въ аду, чѣмъ оставаться въ эту ночь въ своей спальнѣ.
МАРІАННА. Въ такомъ случаѣ, хозяинъ, могу васъ утѣшить: хозяйки нѣтъ въ спальнѣ. Вчера вечеромъ къ ней прибыла гостья, тетушка изъ Ночеры, и синьора Габріэлла уступила этой почтенной особѣ свою постель, а сама ночевала въ угловой комнатѣ.
ЛЕПОРЕЛЛО. Тамъ?! Еще того хуже! А! Теперь я все понимаю! Заговоръ! заговоръ! Я попалъ въ собственныя сѣти! Она и Ринальдо провели меня, какъ пятнадцатилѣтняго мальчишку! Меня! Меня! Меня! (Садится и воетъ. Донъ Ринальдо открываетъ свое окно и опускаетъ лѣстницу.)
ОБЫВАТЕЛЬ. Ба! еще лѣстница упала!
ВТОРОЙ НИЩІЙ. Это не домъ, а какое-то гимнастическое сооруженіе.
НИЩІЙ. А вотъ и акробатъ!
ВТОРОЙ ОБЫВАТЕЛЬ. Кой чортъ? Мнѣ кажется, я знаю эти чулки и тощую спину?
Донъ Ринальдо — на лѣстницѣ; Джіованна, въ мaскѣ и подъ вуалью, въ окнѣ.
ДЖІОВАННА.
Ужъ ты идешь? Вѣдь день еще не скоро!То соловей — не жаворонокъ былъ,Чьимъ пѣніемъ смущенъ твой слухъ пугливый.
ДОНЪ РИНАЛЬДО.
То жаворонокъ пѣлъ, предвѣстникъ утра, —Не соловей. Смотри, моя краса,Какъ облака сіяютъ на востокѣ!
НИЩІЙ. Клянусь папою, Шекспиръ! чистѣйшій Шекспиръ!
МАРІАННА. Ахъ, какъ пріятно, когда тебя любятъ въ стихахъ! Вотъ вы, хозяинъ, такихъ хорошихъ словъ не знаете. У васъ все сельскохозяйственное: цыпочка да огурчикъ.
ДЖІОВАННА. Зачѣмъ же такъ спѣшить тебѣ? Останься!
ЛЕПОРЕЛЛО. Нѣтъ, коварная, онъ не останется!
ДЖІОВАННА. Ахъ! (Захлопнула окно и скрылась.)
ЛЕПОРЕЛЛО. Добраго утра, донъ Ринальдо!
ДОНЪ РИНАЛЬДО. А! пріятнѣйшая встрѣча! Донъ Эджидіо, добраго утра!
ЛЕПОРЕЛЛО. Оно будетъ для васъ злымъ вечеромъ. Внизъ, донъ Ринальдо, пожалуйте внизъ!
ДОНЪ РИНАЛЬДО. Нѣтъ, ужъ въ такомъ случаѣ, я съ вашего позволенія лучше попробую вверхъ. (Поднимается на двѣ ступени.) Проклятіе! Окно закрыто!
ОБЫВАТЕЛЬ. Спускайтесь, синьоръ Ринальдо. Какъ ни странно ваше поведеніе, но, уважая вашъ орденъ, мы не дадимъ васъ въ обиду.
ДОНЪ РИНАЛЬДО. Въ такомъ случаѣ… (Шаритъ ногою въ воздухѣ.) О, ужасъ! Я совершенно забылъ, что лѣстница не достигаетъ земли!
НИЩІЙ. Вы теперь какъ гробъ Магомета: ни на небо въ горнія, ни на землю въ дольнія.
ЛЕПОРЕЛЛО. Синьоры! Мой позоръ настолько очевиденъ, что тутъ ужъ не до приличій. Вы, кажется, любезно собирались высѣчь меня на площади. Синьоры! желчь, во мнѣ кипящая, вопіетъ: хорошо! да будетъ! Но съ тѣмъ условіемъ, чтобы порку раздѣлили со мною вотъ этотъ скверный попенокъ на веревочной лѣстницѣ и моя невѣрная жена!
НИЩІЙ. Вотъ вамъ, донъ Ринальдо, удобный случай получить всѣ удары, которыхъ вы себѣ не додали, бичуя себя по уставу.
ЛЕПОРЕЛЛО. Я обвиняю ихъ въ прелюбодѣяніи. Улики налицо. Вы сами видѣли, какъ этотъ распутный чернокнижникъ обнималъ свою сообщницу.
ОБЫВАТЕЛЬ. Положимъ, дама была въ маскѣ и подъ вуалью.
ВТОРОЙ НИЩІЙ. Мнѣ она показалась что-то толстенька для синьоры Габріэллы.
НИЩІЙ. Да спросимъ самого донъ Ринальдо. Я увѣренъ, что онъ отвѣтитъ намъ по чистой правдѣ.
ДОНЪ РИНАЛЬДО. Донъ Ринальдо ничего не отвѣтитъ, покуда вы будете держать его въ воздусяхъ, не въ состояніи ни спуститься, ни вознестись.
ВТОРОЙ НИЩІЙ. Прыгайте, донъ Ринальдо! Мы поймаемъ васъ на плащи!
ЛЕПОРЕЛЛО. Прыгай! Я подхвачу тебя зубами, какъ разъяренный драконъ!
ДОНЪ РИНАЛЬДО. Нѣтъ, ужъ сперва пусть прыгнетъ ваша бабушка!
ЛЕПОРЕЛЛО (порывается къ дону Ринальдо). Ухъ! если бы доскочить! ухъ, если бы доскочить! (Споткнувшись о спящаго подъ окномъ Франца, валится на него.)
ФРАНЦЪ. Zum Teufel!
ЛЕПОРЕЛЛО. Вотъ только еще этой мебели здѣсь недоставало!
НИЩІЙ. Ура! Вѣщій статуй все повернетъ на богатырскій ладъ! Лишь бы утвердить его на ногахъ!
ФРАНЦЪ (видя надъ собою висящаго донъ Ринальдо). Uhu! Gut Morgen! Servus.
ЛЕПОРЕЛЛО. Только очутись на землѣ, насъ не разольютъ всѣми водами залива!
ВТОРОЙ ОБЫВАТЕЛЬ. Э, нѣтъ, пріятель! Позвольте-ка придержать ваши локотки.
ОБЫВАТЕЛЬ. Да, не давайте имъ вцѣпиться другъ въ друга.
НИЩІЙ. Вы держите Эджидіо, а я позабочусь о Ринальдо.
ФРАНЦЪ. Ein… zwei… drei! (Снимаетъ дона Ринальдо.)
НИЩІЙ (тихо дону Рцнальдо). Отпирайтесь отъ всего. Я за васъ. Ваше дѣло въ шляпѣ.
ДОНЪ РИНАЛЬДО. Рах vobiscum, синьорія, рах vobiscum!
ОБЫВАТЕЛЬ. Не объясните ли вы намъ, достопочтеннѣйшій…
ЛЕПОРЕЛЛО. Къ чорту достопочтеннѣйшаго! Донъ Ринальдо! Вы прелюбодѣй!
ДОНЪ РИНАЛЬДО. Я? О, какъ вы ошибаетесь!
ЛЕПОРЕЛЛО. Осмѣлитесь ли вы отрицать, что были сейчасъ съ моею женою?
ДОНЪ РИНАЛЬДО. Я? О, какъ вы ошибаетесь!
ОБЫВАТЕЛЬ. Если этотъ человѣкъ обвиняетъ васъ несправедливо, то что привело васъ въ такой неурочный часъ въ такое неудачное положеніе?
ГОЛОСА. Да, да, — что?
ДОНЪ РИНАЛЬДО. Отвѣтъ мой простъ, синьоры. Въ качествѣ будущаго врача душъ и тѣлесъ человѣческихъ, я былъ приглашенъ одною болящею старушкою подать ей первую помощь.
ОБЫВАТЕЛЬ. Это по веревочной-то лѣстницѣ?
НИЩІЙ. Куда не влѣзешь для практики.
ДОНЪ РИНАЛЬДО. Тетушка Джіованна желала скрыть недугъ свой отъ всѣхъ кромѣ меня.
ОБЫВАТЕЛЬ. Странный способъ скрываться, вися, какъ пожарный сигналъ на каланчѣ.
ДОНЪ РИНАЛЬДО. Что дѣлать? Человѣкъ моего положенія долженъ творить добро не тамъ, гдѣ хочетъ, а тамъ, гдѣ можетъ.
НИЩІЙ. Вотъ то же самое говорила моя бабушка, вылетая въ трубу на помелѣ.
ЛЕПОРЕЛЛО. Ложь! Нѣтъ, сударь въ лиловыхъ чулкахъ, я не позволю вамъ втирать очки добрымъ людямъ! Синьоры! Пусть изъ васъ кто-нибудь повыше ростомъ подыметъ руку и благоволитъ считать на пальцахъ.
ВТОРОЙ НИЩІЙ. Я!
ЛЕПОРЕЛЛО. Въ моемъ домѣ сейчасъ находятся три женщины.
ВТОРОЙ НИЩІЙ. Три!
ЛЕПОРЕЛЛО. Изъ нихъ Маріанна — налицо!
МАРІАННА. Здѣсь, хозяинъ.
ЛЕПОРЕЛЛО. Загни!
ВТОРОЙ НИЩІЙ. Загнулъ.
ЛЕПОРЕЛЛО. Отъ Маріанны же мы слышали, что старуха Джіованна, о которой поетъ намъ Лазаря этотъ соловей, провела ночь въ спальнѣ Габріэллы.
МАРІАННА. Подтверждаю, хозяинъ.
ЛЕПОРЕЛЛО. Загни еще!
ВТОРОЙ НИЩІЙ. Загнулъ.
ЛЕПОРЕЛЛО. Двѣ изъ трехъ, въ остаткѣ одна.
ВТОРОЙ НИЩІЙ. Одна!
НИЩІЙ. Ахъ, и сильны же вы въ ариѳметикѣ, хозяинъ!
ЛЕПОРЕЛЛО. Отсюда слѣдуетъ яснѣе бѣлаго дня, что женщина, которую мы видѣли съ этимъ чернымъ змѣемъ, могла быть только Габріэллою!
НИЩІЙ. И въ логикѣ вы чортъ! (Тихо.) Стойте на своемъ, донъ Ринальдо.