Читать интересную книгу Москва, Токио, Лондон - Двадцать лет германской внешней политики - Герберт Дирксен

Денежная реформа стабилизировала рейхсмарку и остановила опустошительную инфляцию, которая к тому времени почти привела к тихой социальной революции, разрушив финансовую основу существования среднего класса. Конференция в Лондоне, принявшая план Дауэса, ввела нерегулируемый поток репараций в нормальное русло, а США заняли лидирующее положение в реконструкции Европы. Начиналась новая эра в послевоенной истории.

Штреземан решил сменить свою "правую руку" - статс-секретаря Мальтзана, чье властолюбие не вполне гармонировало с его собственным прямым и открытым характером, на более гибкого и уступчивого чиновника, которым было бы легче управлять, чем склонным к автократии инициатором политики Рапалло. Мальтзан был назначен послом в Вашингтон, а на посту статс-секретаря его сменил герр фон Шуберт. Это перемещение пробило брешь в восточно-европейской политике Германии, которую направлял Мальтзан, и было принято решение возложить ответственность за ее проведение на меня. Я должен был быть назначен заместителем начальника Восточного отдела МИД с перспективой занять Должность начальника отдела после того, как нынешний его шеф, герр Вальрот, будет назначен посланником в одну из европейских стран.

Учитывая важность задачи и перспективы продвижения по службе, отказаться от этой сомнительной чести, оказанной мне, было невозможно.

Я был достаточно хорошо знаком с нашими восточными проблемами и внутренней "кухней" МИДа, а также с парламентскими проблемами, чтобы полностью отдавать себе отчет в том, что меня ожидает очень трудная задача. С одной стороны, я сомневался, подхожу ли я для нее, а с другой - меня привлекала перспектива занять ключевую должность в восточных делах.

В конце февраля 1925 года я прибыл в Берлин. Период моего ученичества в дипломатии подошел к концу, и Меня ожидало серьезное испытание. Начинался новый четырехлетний период - возможно, самая интересная глава моей жизни.

Глава 2.

Восточный отдел (1925-1928)

Обновленный МИД

Я был не единственным, кого отозвали с занимаемого поста для работы в МИДе. Министерство иностранных дел вновь медленно, но верно становилось центром формирования внешней политики страны. Попытка влить свежую кровь в склеротические, как утверждалось, вены министерства после 1918 года путем трансплантации людей из различных слоев общества - торговцев, армейских офицеров, управляющих - на ответственные посты с целью произвести благотворный целебный эффект, потерпела неудачу. И тогда решено было начать новый эксперимент, заключавшийся в назначении карьерных дипломатов на должности заместителей начальников отделов в качестве нянек для своих шефов-неполитиков. Это было не прямое возрождение старых политических департаментов, священных и неприкосновенных в бисмарковские времена, но шаг назад по этой дороге. Недавно назначенным "директорам" было доверено вести важные политические переговоры. Они сопровождали министра на конференции, составляли ноты, вели переговоры с посольствами и имели прямой доступ к статс-секретарю и министру иностранных дел. Они зачастую были в курсе самых секретных дел, о которых им запрещено было сообщать своим шефам. Шуберт завел так называемое "бюро при министре", в котором концентрировались эти в высшей степени конфиденциальные дела, однако не пытался сделать решительный шаг к формированию нового политического отдела.

Среди вновь пришедших в МИД были и герр фон Бюлов, занявший пост заместителя начальника отдела Лиги Наций и других международных дел, позднее ставший статс-секретарем, и граф Зех, посланник в Хельсинки, зять бывшего канцлера фон Бетман-Тольвега, позднее назначенный посланником в Гаагу и погибший в русском концлагере в 1945 году. Ему было поручено ведение западно-европейских дел.

Шефом Бюлова был сердечный, дружелюбный, остроумный и интеллигентный ministerialdirektor (начальник отдела министерства. - Прим. перев.) Кенке, старый чиновник консульской службы. Соответствующий пост в англо-американском отделе, возглавляемом ministerialdirektor де Гаазом, также чиновником старой школы, был поручен герру Хорстману, человеку, умудренному опытом, с неплохим политическим чутьем и стремлением направлять ход мировой политики скорее убеждением и личным общением, нежели путем упорной, тяжелой работы. Он был женат на дочери очень известного и образованного банкира фон Швабаха. Хорстмана похитили русские, и неизвестно, жив ли он сейчас или умер.

Шеф моего Восточного отдела, герр Вальрот, бывший сотрудник Торговой палаты, превосходно разбирался в экономических вопросах, но был лишен политического дара. Он был дружелюбным, честным и прямым человеком, с которым мне было легко работать. Уставший от напряженной работы в МИДе, он ждал назначения на пост посланника - приятный и необременительный, но и ему, и мне пришлось прождать еще три года, прежде чем это желание, лелеемое в душе каждым из нас, исполнилось. Я был его заместителем по ближневосточному сектору (Россия, Польша, Балтия и Скандинавские страны), в то время как герр Траутман, позднее сменивший меня на посту в Восточном отделе и будущий посол в Нанкине, отвечал за страны Дальнего Востока.

Ключевой фигурой в иерархии МИДа был, конечно, статс-секретарь герр фон Шуберт. Посещая одну и ту же школу, обучаясь в Гейдельберге и Бонне, являясь членами одних и тех же студенческих ассоциаций, мы унаследовали дружбу, которая связывала наших сестер и родителей.

Шуберт, или Карлхен, как звали его многие, был человеком странным и очень непростым. Явный дар к внешней политике сочетался в нем с усердием, старательностью, трудолюбием и добросовестностью в рутинной работе. Не очень симпатичный внешне, с брюшком и крючковатым носом, он относился к своей внешности со странным юмором - полусардонически, полуиронически, и зачастую его ирония была направлена против самого себя. Был он человеком подозрительном и скрытным и не обладал способностью легко относиться к жизни, ограничивая свои волнения лишь по-настоящему важными вопросами. Он превратил жизнь своих сотрудников в тяжкое бремя, но в еще большей степени это касалось его самого. Он был невероятно предан своему делу и был уверен, что все рассыплется в прах, если его не будет на рабочем месте. Западник по рождению и карьере, он был убежденным последователем пробританской школы в германской внешнеполитической службе, но был достаточно дальновидным и политически мыслящим, чтобы понимать, что при проведении германской внешней политики следует учитывать необходимость уравновешивать факторы западного влияния хорошими взаимоотношениями с Россией. Ничто не могло рассердить его больше и даже привести в бешенство, чем мои жалобы на то, что он занимается исключительно Западом.

Будучи женатым на grand dame, графине Харрах, и являясь владельцем огромного состояния, а также имения, расположенного на границе Саара, где делали превосходное, но очень дорогое вино, Шуберт играл видную роль в светской жизни Берлина и часто устраивал у себя щедрые приемы для дипломатического корпуса.

Другой ключевой фигурой в МИДе был доктор Гауе, шеф правового отдела. Он был - и в этом не может быть никаких сомнений - выдающимся юристом, обладателем блестящего стиля и преданным учеником, почти рабом, своего предшественника, доктора Крюге, упрямого и непокорного старого правоведа-теоретика. Он знал все ходы и выходы во всем, что касалось вопросов международного права, но у него были замашки примадонны, и его "Нет! Нет! Нет!" пугали всех, обращавшихся к нему с просьбой сформулировать политическую мысль на языке права. Кроме того, был он человеком честолюбивым и страстно стремился к политическому влиянию, а поскольку в тот период наблюдался самый настоящий бум в области права, он преуспел, играя важную роль в политической жизни.

В последовавшее за конференцией в Лондоне, принявшей план Дауэса, время на политической сцене ощущалось всеобщее желание перемен и стремление вновь как-нибудь попытаться пристроить Германию в европейский оркестр в качестве одного из участников. Поскольку всеобъемлющие политические договоры казались делом несколько ненадежным, народы посчитали целесообразным ограничиться политическими заверениями, что они не станут нападать друг на друга. Это простое решение можно было сформулировать в бесконечном числе вариаций, начиная со слегка завуалированного выражения недоверия и поднимаясь до пыла военного союза. Эти "неагрессивные" договоры являлись богатыми охотничьими угодьями для специалистов по международному праву в период до и после Локарно, и Гауе просто наслаждался, играя вместе с коллегами из министерств иностранных дел других стран формулировками статей и пунктов.

Однако и ему не удалось избежать злоупотреблений, в частности, нарушений чужого права, на политической арене. Поскольку считается, что все эти правоведы якобы способны придумать формулу непромокаемую и защищенную от ударов при любом уклоне и направлении политической мысли, то они не склонны занимать определенную и жесткую политическую позицию. И таким образом в характере юриста развиваются гибкость и уступчивость, которые, как правило, делают их непригодными для политической деятельности.