Читать интересную книгу Хаос: отступление? - Антология

«Возвращайся домой!»

Потом фотографии мальчиков. На них на этот раз борцовские майки. Молодежь начинает бороться за место под солнцем. Боже, как они красивы!

Майкл и Люк так выросли! Когда Джордж отправился на пару недель поохотиться, Майклу было шесть, а Люку восемь. Теперь им семь и девять. Джордж провел вдали от них целый год своей жизни. Год, который ему никто и никогда не вернет.

Люк, фотографируясь, перестал улыбаться. Когда это произошло, Джордж не вспомнил. Еще год назад от мальчишки можно было услышать только писки да визги. Теперь на каждой фотографии – хмурый, а то и сердитый взгляд. Нормально это для растущего мальчика или же все это оттого, что отца нет дома так долго? Мери говорит, это такой период, но Джордж понимал, что скрывается за словами жены: этого периода не было бы, если бы Джордж был дома.

После слов «возвращайся домой» и фотографии – обычная обновленная информация. В школе дела неважные. Люк подрался. Дома оба мальчика ведут себя все более и более дерзко, совсем перестали уважать мать.

Что тут можно было объяснить болезнью роста, а в чем виновата сама Мери, которая неосознанно отпустила вожжи, давая сыновьям возможность распуститься, чтобы Джордж наконец плюнул на свой дурацкий подвиг и вернулся домой? Он надеялся, что в отношении последнего сильно ошибается, но он прожил с Мери всю свою взрослую жизнь и в отдаленных глубинах своего сознания – тех, что он сам старался игнорировать, – жило понимание того, как мастерски Мери владеет искусством скрытого манипулирования.

Он оставил письмо без ответа. Шли недели, и с каждым днем писать было все труднее, словно слова иссякали. Умом своим Джордж отлично понимал, что поступает правильно, что выступает представителем безликой массы людей, которые не доверяют своим правительствам, своей полиции, своей армии. Он охранял то, что уже никогда не повторится в его жизни, в жизни его детей, да, не исключено, и в жизни всего человечества. То, что он защищал, было по-настоящему важно. Умом он это понимал, но в том, что касалось сердца, он был просто мужчиной, который отчаянно скучает по своей семье. Но если он покинет свой пост, вернуться ему уже не позволят.

Джордж потер виски. Пора было пойти к детям, проведать.

Джордж вышел из комнаты. Охранник резко повернулся на каблуках, без всяких слов отлично понимая, куда он идет, и пошел вперед. Джордж проследовал за ним, в который раз изумляясь тому, что все это началось с простого телефонного звонка.

* * *

Джордж отключился. Или, если точнее, отключили Джорджа – сигнал пропал. Полоски исчезли и больше не возвращались. Он был совершенно уверен, что успел дать точные указания. Так ли это, он узнает.

Буря утихала, как утихают все бури. Ветер, врывавшийся в прорехи корпуса корабля, с рева перешел на стон.

Джордж слышал, как Тойво спорит с Берни. Слов было не разобрать, но по интонации Джордж понимал, что Тойво раздражен. Может быть, он подговаривает остальных вместе с ним убить детей?

Как далеко может Джордж пойти, чтобы предотвратить это?

– Даже не знаю, что и делать, – сказал он.

Дети не отвечали.

– Да уж, парни, помощи от вас не дождешься!

Слова вылетали из его рта, сопровождаемые облачком пара.

Температура падала. Зима все туже затягивала петлю холода вокруг обломком корабля, отбирая остатки тепла.

Дети… дети дрожали.

От холода? Может быть. А может, и от страха.

Он казался им страшным.

Что было справедливо, потому что они казались страшными ему самому.

Тело вроде у них человеческое, но на человека нисколько не похожее. Две ноги и две руки, но такие тоненькие, такие тоненькие, словно веточки дерева, по которым едва струится древесный сок. Черные глаза – не два, а три глаза, расположенные на голове, слишком большой для тела, которое, казалось, только что вытащили из лагеря смерти. А рты… Джордж делал все возможное, чтобы не смотреть на их рты.

Прошел час.

В дверь постучали. Грохот сотряс комнату и все двенадцать аварийных кресел (или капсул), которые спасли детям жизнь в то время как катастрофа рубила из родителей в лапшу. Дети вздрогнули и прижались друг к другу, издавая звуки, свидетельствующие о крайней степени испуга.

Джордж снял ружье с плеча, нервничая, подержал его в руках и решил снова забросить за спину: разве можно идти с ружьем на своих ближайших друзей?

Снова раздался грохот. Джордж решил держать ружье наготове.

Толчком он распахнул дверь.

На пороге стояли Тойво и Джейко. Тойво, который уже казнил одного из детей, и Джейко, маленький Джейко, который оказался храбрее Джорджа и всех остальных, вместе взятых.

– Дай мне твой телефон, – сказал Тойво.

Джордж не двинулся.

Джейко смотрел за спину Джорджа, на детей. Он их еще не видел. Учитывая ситуацию, он казался странно спокойным. Может быть, он тоже хочет их убить, как и Тойво?

– Телефон! – сказал Тойво, протянув руку. – Телефон Берни не ловит этот дерьмовый сигнал. Мистеру Эколе плохо, и нужно вызвать помощь.

Джордж кивнул головой:

– Я уже кое-кому позвонил.

– Кому? – спросил Джейко.

– В неотложку, – ответил Джордж. – Это входит в общий план.

– Какой план? – переспросил Тойво.

На Джорджа неожиданно нахлынули сомнения – а успел ли он дать полную информацию, прежде чем связь вырубилась? Знают ли они, куда ехать?

– У меня был сигнал, но он пропал, – сказал Джордж. – Я успел позвонить. Помощь на подходе.

Глаза Тойво стали жесткими.

– Последний раз говорю, Джордж, дай телефон! – сказал он.

Вся дружба, связывавшая их, словно испарилась. Они знали друг друга тридцать лет, каждый год встречались, делили во время этих встреч и радости, и проблемы. Все кончилось. Если бы Джордж принял участие в убийстве этих беззащитных детей инопланетян, их дружба бы только окрепла. Но Джордж поступил по-своему.

Он вытащил телефон и протянул Тойво. Тот вместе с Джейко ухватились за него, словно этот аппарат источал жар, который мог бы прогнать свирепый зимний холод.

– Ни одной полоски, – сказал Тойво и посмотрел на Джейко. – И, похоже, сейчас вырубится, да? И что мы должны делать? Как отвезти мистера Эколу в больницу, да?

– Почем я знаю? Может, снегоход уцелел, да?

Трое мужчин и одиннадцать детей молча смотрели друг на друга. Ветер за стенами корабля стихал и теперь уже не стонал, а что-то нашептывал. И вдруг через этот шепот раздался другой звук. Сначала слабый, а потом все усиливающийся вой сирены.

Джейко и Тойво одновременно посмотрели на Джорджа.

– Ты вызвал «Скорую»? – спросил Тойво.

Джордж кивнул.

Джейко с сомнением покачал головой:

– Там это долбаное вторжение инопланетян, а ты так вот просто берешь и вызываешь «Скорую»? Просто из ниоткуда, да? При этом дороги завалены снегом, да? Как ты это сделал, Джордж?

Джордж повесил ружье на плечо. Стоять без пушки в руках было неуютно – словно ты без штанов: Тойво и Джейко могли быстро прицелиться и выстрелить, уничтожив еще несколько невинных жизней. Он посмотрел на оружие, которое по-прежнему наперевес держали его друзья, потом на них самих. Наконец они поняли намек. Изменилось и их настроение – так или иначе, но Джордж вызвал помощь, чтобы спасти человека, который их всех вырастил.

Они перебросили ружья за спину.

– Пошли, – сказал Джордж. – Нам до домика добираться тридцать минут. А нужно быть там, чтобы они не проехали мимо.

* * *

Потом Джордж узнает, что нападение инопланетян захлебнулось в течение первых двенадцати часов. Их корабли появлялись неожиданно над крупнейшими городами самый развитых стран: над Пекином, Нью-Йорком, Лондоном, Парижем, Москвой, Берлином – и атаковали их.

Но проблема была в том, что самые развитые страны имели и самое продвинутое оружие. Ракеты «воздух – воздух» настигали летающие тарелки, превращая их в горящие обломки, которые обрушивались на город. Некоторые американские пилоты говорили, что сбить тарелку так же легко, как космический шаттл, который обладает нулевой маневренностью, не может увернуться от ракеты и, пораженный, взрывается – быстро и живописно. Другие летчики находили более образные сравнения: это было похоже на стрельбу огненными стрелами по рыбе, наполненной водородом и плавающей в бочке с авиационным топливом.

Может быть, план инопланетян состоял в том, чтобы сперва победить сильнейших, после чего слабые сдадутся сами? Но, как бы там ни было, оказалось, что величайшие военные умы пришельцев были не такими уж и великими. Социологи даже предположили, что вторжение по природе своей было скорее не военной операцией, а неким религиозным действом, а сами пришельцы не были специалистами по ведению войны. Они скорее напоминали первых американских пионеров, вооруженных, но не очень обученных военному делу штатских, которые, сидя в крытых повозках, пересекали в свое время великие равнины. Разве таким под силу победить вооруженных до зубов землян?