Быстро бегут дни. Экзамены по математике, которые дали Амперу возможность прервать курс и приехать в Лион, заканчиваются. Надо возвращаться. Опять монотонная дорога и ночевка в придорожном трактире в Вильневе. И снова Бург.
Но экзамены затянулись. Можно было бы побыть в кругу родных еще три-четыре дня. Нет слов выразить огорчение.
Через несколько дней все снова вступает в свою обычную колею — лекции сменяются уроками, уроки — работой в лаборатории и научными занятиями.
Предстоит правительственная реформа школы.
В старой, королевской Франции большинство учебных заведений было учреждено духовенством и им руководилось. Уставы и программы различных учебных заведений не согласовывались друг с другом. Не было никакой общей системы, охватывающей народное образование в целом. Последовательно и неуклонно соблюдался принцип разделения учащихся по сословиям. Религиозный гнет и королевский произвол тяготели даже над выдающимися профессорами и над сравнительно немногочисленными хорошими учебными заведениями.
Великая буржуазная революция смела отжившую систему образования. Впервые провозглашается идея «народного образования». Преподавание освобождается от влияния духовенства, упраздняются все сословные ограничения. В эпоху революционной диктатуры якобинцев торжественно провозглашается: «Образование необходимо всем. Общество должно всеми средствами благоприятствовать прогрессу общественного разума и сделать образование доступным для всех граждан». Эта декларация передовой, революционной буржуазии очень скоро в руках победившей контрреволюции превратится в орудие обмана народных масс Франции. Наступит время, и религия снова будет отравлять жалкие крохи знания, преподносимого народу; вместо сословных привилегий возникнут еще более непреодолимые имущественные рогатки и ограничения. Но пока что термидорианский Конвент лицемерно продолжает начатую якобинцами выработку стройной системы народного образования.
Декретом Конвента от 15 сентября 1793 года устанавливалась трехстепенная система образования — начальное, среднее и высшее, — в основном сохранившаяся до настоящего времени. Затем были учреждены центральные школы в департаментах, подчиненные местным органам власти. Они давали среднее образование с сильным практическим уклоном.
В эпоху консульства и империи Наполеон, энергично проводивший систему централизации государственного аппарата, также стремился перестроить систему народного образования.
Начиная с 1802 года, Наполеон проводит реформу школы: «В учреждении преподавательского персонала, — говорит он, — главная моя цель заключается в том, чтобы иметь средство управления политическими и нравственными мнениями».
Во время директории и консульства появилось огромное количество частных школ, вызванных к жизни тягой буржуазной молодежи к образованию. Их нельзя было уничтожить сразу, ибо их было слишком много, но основную роль должна играть правительственная система образования, центральным звеном которой является лицей. «Невозможно, — говорит Наполеон, — оставаться далее в таком положении, когда всякий может открыть торговлю образованием, как открывают торговлю сукном». Наполеон, который, по словам К. Маркса, «довел до совершенства… государственную машину»[3], хочет и в сфере образования создать централизованную, иерархически субординированную систему.
Он перестраивает всю систему народного образования в желательном для себя духе. Искусной комбинацией законодательных постановлений и произвола, прямым и косвенным путем Наполеон становится фактически единственным преподавателем всех французов, природных или вновь приобретенных благодаря завоеваниям, и всеобщим воспитателем в своей империи, как сам Наполеон любил выражаться. Эта централизация нашла свое завершение в создании так называемого Императорского университета (Université imperiale), сложной административной организации, об'единившей все типы школ и централизовавшей управление ими. В этот период и было предпринято упразднение центрального управления.
Из большого числа преподавателей центральных школ лишь незначительная часть попадет в лицеи. Все кандидатуры преподавателей будут рассматриваться специальным правительственным комиссаром, членом высшего ученого учреждения Франции — Французского института. Каждый кандидат будет лично опрошен комиссаром.
Ампер мечтает получить место в Лионском лицее. Для этого очень важно иметь печатные научные работы, а их у него нет. За несколько лет до реформы он начал писать работу по физике, но не окончил ее. Ампер много и серьезно размышлял и над математическими проблемами. Еще лет семь назад, когда он впервые читал творения великого Гюйгенса, он начал разрабатывать некоторые трудные вопросы теории вероятностей.
Впервые проблемы теории вероятностей заинтересовали ученых в связи с вопросами морского страхования и вычисления шансов игрока. Гениальный Гюйгенс заложил основы этой науки в своей работе «О расчетах при игре в кости».
Происхождение современной теории вероятностей лучше всего видно на господствовавшей первоначально терминологии. То, что наука теперь, следуя Лапласу, называет «математическим ожиданием» — вероятностью, то называлось «судьбой игрока».
Почему же ученые, которые вовсе не были игроками и отнюдь не собирались вооружать игроков какой-либо научной теорией, интересовались такими вопросами? Развитие страхования жизни, страхования имущества, усиленно насаждавшиеся правительствами разных стран лотереи, развитие финансовых операций и, наконец, потребность в точных научных измерениях и демографической статистике — все это требовало научной теории вероятностей.
Теория вероятностей представляет для пытливого математического ума множество чрезвычайно интересных проблем, решением которых занимались почти все видные ученые математики XVIII века.
В письме от 27 апреля 1802 года Ампер сам раскрывает основание своего интереса к этой удивительной области математических наук: «Семь лет тому назад я заинтересовался задачей собственного измышления, которую я, однако, не мог разрешить прямым путем; случайно я нашел ее решение, но, зная его правильность, я все же не мог ее обосновать. Эта задача часто преходила мне на ум, и десятки раз я безуспешно пытался найти это решение непосредственно. Вот уже несколько дней эта мысль меня везде преследует. В конце концов, не знаю как, я нашел это решение вместе с целым рядом новых и любопытных соображений по поводу теории вероятностей. Уверен, что во Франции найдется немного математиков, которые в короткое время могли бы решить эту задачу; я не сомневаюсь, что опубликование ее в виде небольшой брошюры, страничек в двадцать, окажется прекрасным средством добиться математической кафедры в лицее».
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});