- Это что угроза?!
- Нет, прямая констатация фактов. Ты не наша семья. И никогда ей не станешь. Это все только вопрос времени, не быть тебе женой Стаса, а возможно и матерью.
- Да пошла ты к черту, - не сдерживаясь бросаю я, смотря ей в глаза.
- Сама туда иди. Попомни мое слово – пусто тебе будет, Саша. Пусто, - по слогам проговаривает она, поправляя прядь волос. И при этом так улыбается, что хочется плюнуть ей в лицо. – Пусто, - уже находясь у двери, в очередной раз повторяет свекровь, вызывая во мне не только негодование, но и самый настоящий страх.
Глава 9
Слово может вылечить, а может покалечить. Со мной определенно случилось второе. Я самым настоящим образом впала в панику. Два дня я накручиваю себя от и до. Никаких трех месяцев не будет, это я точно для себя решила. Не будет и точка. Да я лучше буду жить в коммуналке, чем с этой тварью. С такой мыслью и легла спать снова в пустую кровать, мечтая о том, чтобы поскорее вернулся Стас. Наверное, наверху кто-то определенно есть, иначе как объяснить, что через несколько минут я услышала звук открываемого замка. А еще и через пару минут вошел сам Стас. Мне даже не надо включать свет, чтобы увидеть букет из белых роз.
- Привет.
- Ну, наконец-то.
Я забыла про его мать, про слова, сказанные ею. Про все. Почему-то не хотелось портить момент того, как Стас рассказывает о своих успехах, расписывая нашу дальнейшую жизнь. В какой-то момент я просто заснула в его объятьях, представляя то самое море, описанное им несколько мгновений назад.
Проснулась я резко, то ли от холода, то ли от жара, безумно колотящегося сердца и непонятной боли, то ли в животе, то ли в спине. Ощущение, что больно везде. И это не единичный спазм.
- Мамочки. Ай. Стас, Стас, - кое-как толкаю в бок спящего Сафронова, на что тот нехотя, но все же просыпается.
- Что случилось?!
- Со мной что-то не так. Мне очень больно. Везде. В животе, спине, кажется, даже в ногах, - тараторю я, откидывая простынь. Машинально тяну руку к белью и радостно выдыхаю, ощущая ладонью, что оно сухое.
- Сейчас, я быстро.
- Крови нет. Это же хорошо?
- Я не знаю, Алечка, - натягивая на себя брюки, нервно произносит Стас и тут же принимается накидывать на меня халат. – Давай так, а сверху накинем пальто. Мы сами быстрее доедем, чем ждать скорую.
- Ой, я не дойду до лифта.
- И не надо. Я тебя донесу, не бойся.
Когда-то я очень хотела, чтобы меня носили на руках. Надо быть точнее в своих желаниях, иначе выйдет боком. Стоило мне только прилечь на заднее сиденье машины, как осознание пришло само собой – не будет никакого малыша. Этого точно не будет…
* * *
Это совершенно точно не Мальдивы, и даже не трешка Стаса, и не моя квартира, и не коммуналка. И судя по громоздким приборам, характерно пикающему звуку, и лежащим рядом женщинам, две их которых с трубками во рту, я в больнице. Хотя не так, скорее всего я в реанимация или что-то типа этого. Руки, ноги на месте, правда живот тянет. И я в убогой больничной сорочке с завязками на шее, без белья, разумеется. Закрываю глаза и пытаюсь восстановить цепочку событий. Вот только на уме «Пусто тебе будет, Саша. Пусто». Почему-то плакать больше хочется не от осознания, что нет больше никакой беременности, а от ее слов, которые так или иначе сбылись. Понимаю, что она тут ни при чем, судя по диагнозу, отложившемуся у меня в голове еще с приемного отделения, но почему-то винить ее проще. Вообще винить кого-либо проще. Наверное, если бы не попавший каким-то образом в реанимацию Стас, хотя догадываюсь каким именно, я бы окончательно двинулась головой. Мой, сейчас кажется, самый красивый на свете муж, единственный, кто был со мной даже тогда, когда совсем нельзя.
- Несмотря на то, что ты необоснованно психованный ревнивец, ты самый лучший псих. Ты знаешь об этом, Сафронов?
- Самый лучший?
- Ну самый любимый.
- Аль...
- Только не надо ничего говорить обо всем этом.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
- Я узнавал, как только тебя переведут в палату, твой лечащий врач нам все подробно расскажет.
- А что тут рассказывать? Ты издеваешься?
- Аля, ну не злись, - берет меня за руку, от чего мне становится паршиво. С какой стати я на него злюсь?! - Все наладится, главное ведь, что ты жива. А остальное это все… наживное. Все у нас будет. Ну ты же помнишь, я обещал.
- Помню.
- Ну вот и хорошо. Только я как ни старался, платной палаты не выбил. Все заняты.
- Не нужна мне платная палата. Можно подумать деньги некуда девать. Какая разница где лежать? Главное побыстрее отсюда выбраться. Мне кажется, эта женщина справа уже гниет. Ее никто не переворачивает. Скажи, чтобы перевернули.
- Аля, они сами разберутся. Давай ты поспишь. Так быстрее пройдет время, а потом не успеешь оглянуться и уже в палате. Хорошо?
- Хорошо.
Хорошо не наступило ни когда мне стало лучше, ни когда меня перевели в палату. Наступил жуткий неконтролируемый психоз от слов врачихи. Сидит и распинается, обкладывая меня медицинскими терминами, от которых у меня начинается откровенный приступ паники и бешенства.
- А зачем вы мне сейчас об этом говорите? Какая мне разница в какой части трубы развивалась эта беременность, если этой самой трубы уже нет? Какой от этого толк?!
- Аля.
- Что, Аля? – перевожу злой взгляд на Сафронова. - Не нужно мне рассказывать эти дурацкие тонкости. Я и так поняла, что я больная кляча, у которой проблемы с маткой, трубами и со всем чем можно. Можно ближе к делу. Все? Я бесплодна?
- Я вам такого не говорила.
- Да, но чует моя задница, которая вроде как здорова, что к этому и ведете. Можете не фильтровать слова, говорите, как есть.
Говорит, говорит, снова говорит, а у меня в ушах только одно «пусто». В какой-то момент я поняла, что мне вообще надо просто замолчать и кивать. Так проще. Обдумать все можно позже, главное поскорее выгнать врачиху. И как ни странно Стаса тоже. Впервые мне захотелось, чтобы он ушел. Ненадолго, но ушел.
- Я завтра приду, хорошо?
- Ага, - киваю в ответ, натягивая на себя улыбку.
И ведь пришел. Завтра и послезавтра. И даже как-то понимал, что не стоит трогать «истеричку Алю». Разговоры на отстраненные темы и на этом, пожалуй, все. А следующим вечером меня прорвало. От чего-то сейчас, глядя на то, как к беременным соседкам по палате приходят их многочисленные родственники, то как они веселятся, передавая друг другу апельсины, вызвало во мне совершенно неконтролируемые эмоции. Когда-то мне было обидно, что меня не берут на море?! Боже, какая чушь. Вот где по-настоящему обидно! Этих мам выгоняют из отделения за позднее время, а они деньги суют, чтобы остаться со своими беременными дочерями!
Уже через полчаса такой «счастливой донельзя картинки» я истерично вопила, чтобы меня выписали домой. Но в итоге выписки в такой час нет, из отделения не выпускают, но еще больше взбесило то, что мне не выдают верхнюю одежду! Даже, если я уйду самовольно, то куда я уйду в халате? Стас не захочет меня забирать, как пить дать, не захочет, раз не положено еще. Никогда не думала, что можно так захлебываться слезами, но именно это я и делала, набирая Стаса.
- Да, зая.
- Забери меня отсюда, Стас. Забери, пожалуйста. Или я выйду в тапках и халате.
- Аля…
- Забери, ну, пожалуйста! Мне тут очень плохо, пожалуйста. Если ты не приедешь через десять минут, я выйду так на улицу. Клянусь. Забери меня. Только не к себе домой. Забери!
- Не дури! Оставайся на месте, я скоро приеду.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Конечно, я блефовала про десять минут, я бы ждала его и час, а может и больше. Правда, приехал он ровно через двадцать. Весь запыхавшийся, злой, с пакетом в руках. Зато мой, родной. А не эти тетки в палате.
- Тебя пропустили, - радостно констатирую я, улыбаясь ненормальной улыбкой.
- Деньги и угрозы творят чудеса. Пойдем в палату, оденешься.