Если данный анализ является правильным, то он не только раскроет богатство динамичных связей, содержащихся в произведении искусства, но и наглядно покажет, что эти связи создают особое равновесие покоя и действия, которое было ранее описано как тема, или содержание, картины. Только когда осознаешь, каким образом эти связи истолковывают содержание, только тогда можно понять и оценить их художественное достоинство.
Следует добавить еще два общих замечания. Из дальнейшего будет видно, что содержание картины является неотъемлемой составной частью ее замысла. Только тогда, когда мы в различных формах узнаем голову, тело, руки, кресло и т. д., они могут играть свою особую композиционную роль. По крайней мере, тот факт, что голова является носителем человеческого разума, важен в той же степени, что и ее форма, цвет и место расположения. Чтобы передать подобный смысл вещей, формальные элементы картины как абстрактные символы всегда вынуждены быть совершенно различными. А познание зрителем того, что представляет собой сидящая женщина средних лет, во многом способствует более глубокому смыслу произведения.
Отметим также, что композиция покоится на своего рода контрапункте, то есть на множестве взаимно уравновешивающихся элементов. Но эти антагонистические силы не являются противоречивыми и не конфликтуют между собой. Они не создают неопределенности. Неопределенность запутывает художественное изложение, потому что она вынуждает зрителя колебаться между двумя или более утверждениями, не образующими единого целого. Изобразительный контрапункт, как правило, представляет собой иерархическую лестницу, то есть создает господствующую, доминирующую силу рядом со второстепенной, подвластной. Само по себе каждое отношение, каждая связь не находятся в состоянии равновесия, взятые же все вместе, они в структуре произведения как целого взаимно уравновешивают друг друга.
1. Леонардо да Винчи, Избранные произведения, т. II, М.—Л., 1935, стр. 207.
Глава вторая Очертание [1]
Я смотрю на предмет. Я вижу мир, который меня окружает. Что подразумевают эти высказывания? В повседневной жизни видение, или зрение, есть, в сущности, средство практической ориентации. Это означает, что человеческий глаз фиксирует какие-либо предметы, находящиеся в каком-либо месте. Это есть опознавание по самым незначительным признакам. Муж входит в спальню поздно ночью. Он замечает темное пятно на белом фоне подушки. В этом смысле он «видит», что его жена находится на своем обычном месте. При более благоприятном освещении он увидит, естественно, больше, но в принципе для ориентации требуется всего лишь самый минимум намеков, зрительных стимулов. При нарушении деятельности головного мозга человек теряет способность зрительного восприятия формы в такой степени, что даже не может с первого взгляда узнать форму круга. Однако он способен выполнять повседневную работу и даже преуспевать в ней. Он может отличить человеческое существо, которое он видит как нечто длинное и узкое, от автомобиля, который видится ему гораздо более широким. Для передвижения по улице такой вид элементарной информации ему вполне достаточен. В своей повседневной жизни многие люди не используют преимуществ своего нормального чувства зрения.
Восприятие как активное изучение
Очевидно, зрительное восприятие означает нечто большее, чем только то, что мы описали выше. Что же оно представляет? Оптические процессы, описанные физиками, известны достаточно хорошо. Окружающие нас предметы излучают или отражают световые лучи. Глазной хрусталик отражает образы этих предметов на сетчатку, которая передает в свою очередь это сообщение головному мозгу. Но что можно сказать о соответствующем психологическом опыте?
Среди ученых существовала тенденция описывать этот зрительный опыт по аналогии с физическими процессами. Когда речь идет о зрительном восприятии, то предполагают, что человеческий разум работает наподобие камеры фотоаппарата. Но если вместо предположения ученые без предубеждения будут полагаться на факты, то они обнаружат, что восприятие представляет собой все что угодно, но только не механическое средство регистрации вещей. Прежде всего, зрение не есть чисто пассивное восприятие. Мир образов не просто запечатлевается в органах чувств, достоверно отражающих визуальную информацию. Скорее, наоборот, мы их получаем, рассматривая объект. Невидимыми пальцами мы скользим по окружающему нас пространству, нащупываем предметы, касаемся их, затем тщательно разглядываем их поверхности, прослеживаем их границы, изучаем их текстуру. Этот процесс оказывается чрезвычайно активным занятием.
Сталкиваясь с этими явлениями, древнегреческие мыслители чисто физически описывали процессы восприятия. Например, Платон в своем диалоге «Тимей» утверждает, что из глаз человека плотным и ровным световым потоком проистекает благородный огонь, который согревает все человеческое тело. Таким образом, между воспринимающим субъектом и воспринимаемым объектом устанавливается осязаемый мостик и по этому мостику на пути к человеческому глазу, а через него и в человеческую душу перемещаются световые импульсы, которые испускает воспринимаемый объект. В то время оптика была примитивна, но опыт, который она иллюстрирует, все еще живет и до сих пор остается в поэтических описаниях, например в следующих словах Т. С. Элиота: «И невидимый пучок лучей пронизал мои глаза, так как розы, которые на меня смотрели, обладали своим взглядом — взглядом цветка!» [2].
Таким образом, восприятие отличается от процессов, происходящих в фотоаппарате, тем, что оно представляет собой активное исследование и изучение окружающего мира, воспринимаемого объекта, а не его пассивную регистрацию. Восприятие есть высокоизбирательный процесс не только в смысле концентрации на том, что привлекает внимание, но и в смысле способа рассматривания объекта и обращения с ним. Фотоаппарат регистрирует все детали с одинаковой точностью, восприятие же этого не делает. С физической точки зрения восприятие ограничивается только разрешающей способностью сетчатой оболочки глаза. Если мы специально будем исследовать какой-то объект, то обнаружим, что глаза приспосабливаются таким образом, что замечают каждую малейшую деталь. Обычное зрительное восприятие не является тщательным процессом исследования. Но что же мы видим, когда смотрим?
«Схватывание» характерных черт
Зрительный процесс означает «схватывание», быстрое осознание нескольких характерных признаков объекта: голубизну неба, очаровательный изгиб лебединой шеи, прямоугольную форму книги, холодный блеск металла, прямолинейность сигареты. Несколько линий и точек легко воспринимаются как «лицо» не только людьми современной цивилизации, которых можно заподозрить в совместном соглашении относительно подобного «символического языка», но также и первобытными людьми, животными и детьми. Кёлер, показывая шимпанзе самые примитивные набивные куклы с черными пуговицами вместо глаз, вызывал у них страх. Способный карикатурист при помощи небольшого числа удачно выбранных линий может создать удивительное сходство портрета и личности. Мы издалека узнаем знакомых только по их походке или очертанию фигуры. Плохо напечатанная фотография может превратить лицо в несколько серых, безликих точек, и тем не менее лицо можно будет узнать.
Короче говоря, небольшое число характерных особенностей обусловливает индивидуальность воспринимаемого объекта и создает интегрированную модель, на которую оказывает также влияние и целый ряд второстепенных свойств. Требуется определенная тренировка и опыт для восприятия картины, которая содержит огромное число реалистических деталей, но не раскрывает ясно характерные перцептивные особенности целого. Юнг рассказывает одну историю об африканских туземцах, которые не могли понять показанную им фотографию, взятую из журнала, до тех пор, пока один из них, прослеживая пальцами очертание, не воскликнул: «Так это белый человек!»
Перцептивные понятия
Имеются убедительные доказательства того, что в органическом развитии восприятие начинается с быстрого осознания характерных и наиболее ярких особенностей структуры. Был проведен такой опыт. Двухлетнему ребенку и шимпанзе показали два ящика, один из которых, имеющий вид треугольника определенных размеров и формы, всегда наполнен вкусной пищей. После этого они без труда переносили свой опыт на треугольники самого различного вида. Им предъявлялись треугольники больших или меньших размеров, треугольники, перевернутые вверх дном. Черный треугольник на белом фоне был заменен белым треугольником на черном фоне. Но эти изменения не создавали больших трудностей для опознавания. Подобные же результаты были получены и на опытах с крысами. Лешли утверждал, что такое элементарное перенесение опыта «свойственно всем живым существам, начиная с насекомых и кончая приматами» [3].