что с монет на него смотрят мертвые друзья, осуждают.
Монстр опускается на корточки перед рыжей девушкой. Разглядывает ее, точно старается запомнить, протягивает руку вперед и хватает за подбородок. Она не сопротивляется, лишь из глаз льются слезы.
– Ваша любовь не стоит ничего, – монстр подается перед, почти касается губами кожи девушки, но тут же отстраняется, чтобы заглянуть ей в глаза. – Все ваши чувства ложь, простая похоть. Или жажда наживы, да? Ты ведь хотела денег, много денег. Любой ценой.
Дрожит, плачет, смотрит умоляюще.
– Даже ценой собственной жизни. А теперь? Что ты можешь мне предложить?
– Себя, – едва шевелит губами. Бледная, испуганная. В ее глазах отражается монстр, которым ее пугали в детстве. Рогатый, клыкастый и когтистый, но с лицом человека. Ее страх дорисовывает ему безобразную пасть, идущую от носа до самого пупка, с сотней острых зубов и огромным языком. Но она готова провести ночь и с таким, если так он оставит ее в живых. Джей же оказался трусом, не заступился, наоборот предложил забрать ее. А ведь обещал ей прекрасную жизнь, клялся, что будет любить только ее. Всегда. Вечно.
Сейчас же скулит и гадит в углу.
Девушка плачет, от страха и злости. Никому нельзя верить. Никому… Как бы только выжить?
Монстр облизывается и смеется:
– И в чем здесь интерес? Ты и так в моей власти.
– Я могу любить…– ее трясет. Монстра? Смешно, но ведь он говорил что-то про любовь? Она ему может это подарить за жизнь. – Я могу выполнить любой приказ.
– Любить? Не умеешь. А что насчет приказа, – монстр задумчиво провел по ее щеке так, что ее передернуло. Опустил руку ниже и прищурился. – Сможешь убить? Своего друга? Или…
– Любого. Кого угодно.
– Вот оно как. Славно.
Дернул ее вверх. Рыжая не удержалась и упала на монстра, в его объятия. Затихла и стала ждать. Ей важно только выжить, а ради этого можно и убить. Это даже лучше, чем спать с этим созданием.
***
Достал из холодильника пирог. Песочный. С безе, а не с кремом. Переживет. Хотя я вообще никогда не делал с кремом. С чего он его вообще взял?
Пожал плечами.
Чай выбрал липовый с гречишным медом. Добавил пару цветков сакуры и листьев зеленого. Все цельные, звонкие. Собраны в горах, где воздух совсем другой, пьянящий и свежий.
Залил кипятком и улыбнулся.
Я знал, что Агриэль расправится с моими обидчиками к тому моменту, как чай настоится, как я налью его в чашку, перелью обратно в чайник, прогоню так несколько раз, чтобы раскрыть весь букет.
Так и произошло. Я уже давно перестал ошибаться.
Агриэль пришел, когда я разливал чай, напевая давно забытую мною мелодию. Она сама возникла в голове. Та самая, которую часто мурлыкала она, моя прекрасная.
– Ты все так же жесток, – он слизал с пальцев кровь, а я засмеялся. Хрипло, надрывно. Как раньше.
Ничто не должно оставаться безнаказанным. Ничто.
Он покачал головой и стянул зубами перчатку. Тонкую, кожаную, длинную. Сразу и не заметишь, если бы не ее черный цвет – доходит она ему почти до предплечья.
Устроился поудобнее. Оголенный торс, рубашка с подвернутыми рукавами застегнута на одну пуговицу, так что ее считай и нет. От шеи к груди тянется шрам. Да уж, потрепало его тогда. Даже немного стыдно.
Вздыхаю.
– Скучаешь? – демон прищурился.
– Как ты по небу.
– Значит, нет. Почему же ищешь?
– Верю, что найду.
– Тогда вспоминай.
Он всегда советовал вспоминать. Смотреть на прошлое и искать. Ну что ж вполне возможно, что все ответы и правда, находятся там. Все ключи у меня в руках.
Осталось их только достать.
Я подтолкнул к нему чашку, пирог возьмет сам, чай не маленький. Взрослый демон. Очень взрослый. Одно время он говорил, что гораздо старше бога.
Он подумал и забрал всю тарелку. Сладкое Агриэль любит. Оно приносит ему некую радость.
Я же откинулся на спинку кресла и прикрыл глаза, позволяя памяти возродить события давно минувших дней. Не нравится мне это дело, но надо. Тем более если что, мой демон защитит мое бренное тело.
– Чтобы двигаться в будущее, нужно ответить на вопросы прошлого, призыватель, – прочавкал Агриэль, долив себе еще чаю. – Не все ты пишешь в свои дневники. Там монстры, но нет самого главного – тебя.
Я его практически не слышал. Мое сознание окружило меня призраками прошлого, тех, кто восстал с моего личного кладбища. Тех, кто знает о моих ошибках. И тех, в чьих смертях я повинен.
Ну что ж, сегодня я добавил на него еще шесть могил. Трупом больше, трупом меньше… Какая уже разница?
Только тревога в душе и, кажется чей-то дрожащий голос.
– Убедись, что их нет рядом… Оглянись, – сливаются в унисон так, что я не могу их различить. Слишком много.
– Вас нет, – прошелестел я, но с губ моих не сорвалось ни звука.
Пламя свечи приняло облик меня и ее. Мы танцевали, а потом слились в поцелуе, чтобы погаснуть.
Глава 1. Призрачное метро
50 лет назад. 2000 год.
Я стоял чуть в отдалении от края платформы. Не люблю подходить близко, из-за возникающего ощущения давления за спиной, словно кто-то тихонько подталкивает, уговаривая пересечь черту.
Шаг, еще один…
И все.
Все!
Больше ничего не будет.
И меня прошибает пот. Все же я еще цепляюсь за свою жизнь. Могу сколько угодно говорить об обратном, но не хочу умирать.
Нервно оглянулся. Нет ли кого другого? Того, кто рождается из тени, того, кто живет за гранью. Нет. Люди кажутся вполне себе живыми и абсолютно безразличными. Типичные горожане и туристы. Хотя вторые проявляют некий интерес к статуям. Трогают, трут. Скорее всего, загадывают желания. Все так хоть раз делают.
Метро восхищает тех, кто в нем редко бывает. А чем чаще спускаешься вниз, тем меньше видишь вокруг. Упираешься в одну точку и все. Это, как найти нить опоры и за нее держаться, как привязанный.
Переключил песню в плеере и поправил норовивший сползти наушник. Музыка меня успокаивала, даруя некоторое ощущение покоя. Последнее время оно мне попросту необходимо. Особенно после полуночи.
Нет, я не боюсь темноты. Просто сны. Кошмарные сны, связанные с этой станцией, не отпускают меня. Я просыпаюсь в холодном поту, тяжело дыша и дрожа. Никак не могу успокоиться и избавиться от чувства тревоги и ощущения чьего-то внимательного взгляда, будто кто-то смотрит на меня со стороны. Глядит, прожигая в теле дыры, осуждая и насмехаясь. И я езжу так до четырех утра, чтобы это чувство