Читать интересную книгу Испытание - Николай Алексеев

Окруженные врагами, напуганные непрекращающимся огнем, люди жались к центру – к НП Железнова. Чтобы удержать их от паники, нужно было уверить всех, что удастся благополучно выйти из кольца.

– Нам надо продержаться до ночи, друзья, – сказал Железнов командирам рот и политрукам. – А ночью мы обманем фашистов и выйдем из окружения. – Он обвел всех взглядом. Но на измученных лицах людей увидел только печать усталости и страдания.

– Вы не верите? – спросил Железнов у Сквозного, который сосредоточенно вглядывался в прогалину между соснами.

– Хочу верить, товарищ полковник, но…

– Почему «но»? – рассердился Железнов.

– Не сердитесь, товарищ полковник. Это не малодушие. Я эту местность знаю. И…

– И очень хорошо, – перебил его Железнов.

– Нет, не очень хорошо, – подавленным тоном возразил Сквозной. – Мы в мешке. Там, – показал он на юг, – шоссе Варшава – Брест – Кобрин. По дорогам наверняка идут фашистские войска. Мы должны либо все бросить и вплавь переправляться через Мухавец, либо выходить на запад.

– В лапы к фашистам? – перебил его Железнов.

– Да, тогда в лапы к фашистам, – повторил Сквозной. – Следовательно, у нас только один выход – пробраться вплавь.

– А там?

– А там прорываться через Варшавское шоссе.

– Через Варшавское шоссе, говоришь? – Железнов по привычке сжал пятерней свой подбородок и, нахмурившись, посмотрел на карту. – А раненые? Пушки? Да вы знаете, как нам нужны наши пушки? Бросать ничего нельзя.

Глухая стрельба автоматов и особенно резких разрывов вражеских снарядов создавали в лесу впечатление, что со всех сторон враг и выхода отсюда действительно нет.

– Вот что, берите-ка смельчаков и проберитесь на Варшавское шоссе, к мосту, – снова обратился к Сквозному Железнов. – Разведайте, кем он охраняется, каковы к нему подходы.

Долго стоял Яков Иванович, глядя вслед уходившим в глубь леса. Он почувствовал, что настроение Сквозного передалось командирам и поколебало их души. «Неужели нет выхода? – подумал он. И упрямо убеждал себя: – Не может быть! Не может быть! Надо найти его. Надо искать!» Сосредоточившись на этой мысли, ни о чем другом не думая, он шагал и шагал по лесу. Вдруг сквозь кусты он увидел сидящего, спиной к нему, на корточках военного.

Остановился и пристально вгляделся. Военный что-то старательно закапывал в землю. Яков Иванович тихонько подошел к нему сзади.

– Что вы тут делаете?

Не поднимаясь с земли, военный обернулся, и Яков Иванович увидел, что это Паршин. Паршин в испуге откинулся назад, упершись руками в землю, и забормотал:

– Я?.. Я ничего… так… ягоды собираю…

– Ягоды? – Яков Иванович оттолкнул его и, нагнувшись, стал разрывать взрыхленную землю.

Паршин стремительно вскочил и бросился в чащу.

– Стой! – Яков Иванович побежал за ним. Он догнал беглеца, схватил за шиворот и привел обратно. – Разрывай!

Паршин стоял в нерешительности, озираясь по сторонам. Одутловатое, побледневшее от страха лицо задергалось, пухлые губы чуть слышно зашептали:

– Простите, товарищ полковник…

– Разрывай! – грозно повторил Яков Иванович. Паршин не двинулся с места. Железнов вытащил из кобуры пистолет и крикнул еще громче? – Разрывай! Ну!

Паршин опустился к подножию сосны и трясущимися руками стал пригоршню за пригоршней откидывать в сторону землю. Делал он это так медленно и так осторожно, что Железнов сам встал на колени, разгреб кучу отброшенной земли и нашел в ней клочки разорванного партийного билета.

– Твой билет? – Яков Иванович поднес клочки к лицу Паршина.

– Мой… – чуть слышно ответил тот.

– Подлец!.. Трус!.. К врагу собрался? – Железнов размахнулся, но Паршин вовремя отскочил в сторону.

– Товарищ полковник, простите! Нервы!.. Нервы проклятые в этом аду не выдержали!.. Простите! – Он грохнулся на колени и схватил Железнова за руку. – Плена боюсь… Ведь они коммунистов расстреливают…

Яков Иванович отдернул руку.

– Не простить, а расстрелять тебя… – Он подошел вплотную к Паршину, вынул из его кобуры пистолет, положил к себе в карман. Потом толкнул Паршина в плечо и, пропуская вперед, крикнул: – Иди!

– Не толкайте меня!.. – истерично завопил тот и вдруг бросился на Железнова.

Яков Иванович схватил его за руку и что есть силы ударил в грудь. Паршин распластался на земле и, раздирая на себе гимнастерку, надрывно закричал:

– Стреляйте!.. Стреляйте!..

Яков Иванович выхватил пистолет и выстрелил вверх. Паршин съежился, не спуская с Железнова глаз, хныча пополз за сосну. На выстрел прибежал Польщиков.

– Посади его в машину и без моего приказа не выпускай! – приказал ему Железнов. – Отвечаешь за него головой!.. Понял?

– Есть не выпускать! – повторил Польщиков и, схватив Паршина под мышки, поволок к машине.

Судорожно вырываясь, запрокидывая назад голову, чтобы видеть Железнова, Паршин кричал истошным голосом:

– Товарищ полковник, простите!..

Яков Иванович вызвал к себе Семичастного и передал Паршина на партийный суд.

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

Выходило так, что прорываться нужно непременно этой ночью. Иначе гибель.

Отмахиваясь веткой от комаров, Железнов втыкал в землю сухие прутики, изображавшие мост, и подсчитывал в уме, сколько потребуется времени, чтобы пропустить по мосту батальон, и сколько нужно выдвинуть бойцов для того, чтобы прикрыть его. Наконец он носком сапога сбил прутики и придавил их каблуком. Выходило так: если прикрывающие мост смогут удержать противника на шоссе, значит, спасены, не сумеют – тогда смерть. «Ну что ж, надо рисковать!» – сказал сам себе Яков Иванович.

Усевшись на подножку машины, он окликнул Польщикова:

– Придется нам, Александр Никифорович, «эмку» бросать. Надо пробиваться по горбатому мосту. А через него на шоссе потоком идут гитлеровские войска. Вряд ли тебе удастся провести машину…

– Проведу!.. – воскликнул Польщиков. – Буду потихоньку двигаться за ротой. Кое-где помогут. А выскочу на шоссе, там уж мне семечки…

Железнов решил, не теряя времени, засветло пойти с командирами на берег Мухавца и на местности показать, как кому действовать.

Вышли к реке. Сняв фуражки, пригибаясь, выбежали на берег, залегли в кустарнике. Яков Иванович раздвинул ветви. Мост и шоссе были как на ладони. По ним на Кобрин беспрерывно двигались танки, автомашины с солдатами, тракторы, тащившие орудия. Мост охранялся двумя часовыми. Здесь же, на берегу, Железнов поставил каждому командиру его задачу. Пограничника лейтенанта Свиридова назначил командовать группой, которая должна без шума захватить мост, Тарасова – группой, которая прикроет их со стороны Бреста, Прокопенко – со стороны Кобрина.

Возвратясь к машине, Яков Иванович достал кожанку, бросил на траву и лег лицом вверх, подложив руки под голову. Краешек догоравшего солнца чуть-чуть светился из-за кустов. С востока одни за другим летели немецкие самолеты.

«Отбомбились и восвояси! – подумал Яков Иванович. – Сколько людей сегодня убито и обездолено ими?!.»

Когда сумерки затянули ближние кусты и на небе появились звезды, Железнов поднял свой батальон. Бесшумно пошли к шоссе.

Вскоре Железнов «занял» свой НП – просто-напросто остановился в кустах на бугорке и стал наблюдать за движением по шоссе и по мосту. Несмотря на темноту, оно не прекращалось. Уже перевалило за полночь, а по мосту все еще громыхали тракторы с орудиями и прицепами. Яков Иванович начал опасаться, что этот грохочущий поток так и не стихнет.

В стороне Бреста небо окрасилось багрянцем зарева. «Зарево над Брестом? Значит, там бой! Кто же там дерется? Неужели дивизия?» – задумался Яков Иванович. Но время шло, надо было действовать решительно, напролом. Когда грохот чуть уменьшился, Железнов приказал Тарасову двигаться вперед.

Переждав долгие минуты, которые нужны были Тарасову, чтобы добраться до места засады, он сказал лейтенанту Свиридову:

– Ну, товарищ Свиридов, двигайтесь! Ни пуха ни пера вам, дорогой!

Железнов видел, как мимо него проскользнули и пропали в ближайших кустах тени. Это прошла группа Свиридова. За ней сразу же двинулся и отряд Прокопенко.

Грохот уходящих к Кобрину тяжелых тракторов, которые тащили артиллерию, становился все глуше.

На горбатом мосту спокойно тлели два уголька: это курили часовые. Вот угольки разошлись в разные стороны, потом снова сошлись и замерли, затем один уголек поплыл влево, покачиваясь в такт шагам курившего, другой маячил на прежнем месте. Вдруг он рассыпался искрами и погас. Послышались шорох и хрипение. У Якова Ивановича замерло сердце. Другой уголек остановился и метнулся назад, туда, откуда слышались звуки борьбы. Но тут же, кувыркаясь, полетел вниз. Яков Иванович решил, что это сбросили в воду второго часового, и ожидал – вот сейчас раздастся всплеск воды, но ошибся: резко прозвучал окрик «Хальт!», грохнул выстрел, послышалось легкое топанье ног. Второй выстрел, возня. Что-то грузное бухнулось в воду.