Читать интересную книгу Манарага - Владимир Сорокин

Что же стряслось на этот раз? Только б не война. Я – за мирное небо над жаровней…

Придется отменить Америку. Облом на “Обломове”. И Швейцария под вопросом? Неустойка, разрыв, гнев клиента. Переживем. Потери, потери. Они всегда с нами…

Зеленая блоха занялась отменой, синяя – маршрутом. От Кухни ориентир на место съезда предварительный – Южная Европа. Подробности и координаты воспоследуют в защищенном режиме. Раздается писк моей синенькой: билет Осло – Мюнхен. Три часа до вылета. Нахожу массажный салон, отдаюсь в руки тайского парня, потом сижу, пью имбирный чай с горным медом.

Когда ломается расписание, я стараюсь быть спокойным. Но уже плохо получается.

Я спокоенспокоенспокоен.

День: в аэропорте Мюнхена синяя блоха получает маршрут. Беру напрокат машину, еду в сторону Альп. 41 минуту петляю по горному серпантину. Паркуюсь на горной стоянке возле дорожной закусочной. Вокруг – ели и сосны. Еще местами снег лежит. Оглядываюсь: никого. На стоянке – пара машин. Блоха ведет меня. Ступаю на тропинку, вхожу в лес, поднимаюсь по склону, углубляюсь в заросли. Впереди – огромная поваленная ель, вся поросшая мхом. Подхожу к ней. Оглядываюсь – никого вокруг, только деревья. Достаю из кармана пачку “Кэмел”, специально купленную в аэропорте (я никогда не курю сигарет, только сигары), вытягиваю сигарету и громко произношу:

– Haben Sie Feuer?

На стволе ели мгновенно возникает старик в коричневой стеганой куртке, баварской шляпе с кисточкой, с подвитыми усами, рюкзаком, альпенштоком, в горных ботинках. На запястье у него новый Predator, создающий маскировочные голограммы в лесу. Он молча достает из кармана старомодную зажигалку в потертом латунном корпусе, щелкает раз, другой, третий. Огонь не появляется.

– Кремень сточился, – говорит он. – У вас, молодой человек, случайно не найдется кременька?

В моем кошельке есть маленький кармашек, застегнутый на тугую молнию. За эти девять лет я открываю его в третий раз. В кармашке лежат крошечные кремни, похожие на обломки старомодного карандашного грифеля. Даю один старику. Он осторожно, с навыками часовщика берет кремень, вставляет в зажигалку, помогая маленькой отверткой швейцарского карманного ножа. Протягивает зажигалку, щелкает. Загорается пламя. В зажигалке снизу открывается дверца. Подставляю – сигарету под пламя, руку под зажигалку. В ладонь из зажигалки выпадает маленький белый цилиндр.

Прячу его с рукой в карман. Затягиваюсь. И сразу кидаю сигарету на снег:

– Благодарю вас.

– Не стоит благодарности.

Старик убирает зажигалку в карман. И сразу исчезает. На стволе упавшего дерева – никого. Только мох.

– Хорошо здесь, – произношу неожиданно для себя, глядя в чащобу с пробивающимися лучами солнца.

– Ничего хорошего, – раздается голос старика.

Поворачиваюсь, усмехнувшись собственной глупости, иду назад к машине. Вообще-то я человек городской, к природе равнодушен, а леса просто терпеть не могу. Какого черта я это произнес? Когда мальчиком ходил в лес, меня там обязательно кто-то кусал: клещ, оса, муравьи. Ногу подвернул я тоже в лесу. В лесу мне некомфортно. Похоже, этому деду – тоже. К черту холодный темный лес. То ли дело – море. Ничего, недолго осталось…

Сев в машину, разворачиваю цилиндр. Это – тончайшая прозрачная пленка с нарисованным вручную маршрутом. Дальше я должен следовать ему, никакой электронной навигации, никаких голограмм. Налепляю пленку на левую ладонь, еду дальше.

Дорога петляет. Въезжаю в глухой лес. Вековые ели темной стеной обступают. Дорога идет вниз. И постепенно выводит меня к озеру. Следуя карте, выезжаю к небольшой пристани. Там стоят четыре одинаковых катера. Паркуюсь. На стоянке – девять машин. Уверен, что все они – поварские. Место завораживает тишиной и безлюдьем. Иду к катерам. Меня встречает крепыш в меховой куртке, помогает спуститься на катер, открывает дверь каюты. Захожу, сажусь. Катер сразу резво берет с места, несется по озеру. Озеро окружено лесом, словно стеной. Катер несется, стуча брюхом по воде. Затем забирает вправо, сбавляет ход. И мы подплываем к замку, прилепившемуся к самому берегу. Причаливаем к каменной пристани, где прохаживаются два крепыша с автоматами и высокий богатырь-блондин с лицом киногероя. Этого человека я знаю, он из нашей СБ. Он присутствует на каждом съезде. Протягивает мне свою богатырскую руку, помогая взобраться на пристань. Красивое лицо его вежливо-непроницаемо. Уважаю таких профи. Сунув руки в теплые карманы куртки, оглядываюсь. Здесь я никогда не был. Каждый съезд проходит в новом месте, это закон. Может, поэтому мы все пока на свободе…

Замок прекрасен. Над сторожевой башней развевается клетчатый флаг Баварии с гербом посередине, виднеются пулеметные гнезда в бойницах, над воротами – барельеф родового герба. После того как Бавария стала королевством, местная аристократия совсем расцвела. Вот только book’n’grill здесь был популярен лет пять тому назад, а сейчас можно говорить о спаде: за последний год я почитал в Баварском королевстве только два раза. И дело не в русской литературе. Признаться, здесь нынче мало не только читают, но и читают. Баварцы питаются реальностью, а не фантазиями. У них просвещенное средневековье. Они ребята бодрые и решительные: пиво, свиная рулька, портативные крылья лучшие в Европе, смертная казнь на плахе. Может быть, поэтому они раньше других европейцев разобрались с исламистами…

Богатырь просит следовать за ним. Следую. Поднимаемся по широкой лестнице, оказываемся в огромной прихожей с колоннами и сводами. Здесь тоже охрана и ворота безопасности. Меня сканируют, идентифицируют комбинации молекул. И отбирают двух моих мобильных блох. Блохи оказываются в маленькой прозрачной коробочке. И таких блошиных домиков у охранника на столе достаточно. Народ собирается!

Меня проводят в громадную гостиную, уставленную помпезной старой мебелью. И я вижу наших, прогуливающихся с напитками в руках или восседающих на диванах, пуфах, в массивных креслах. Лукас, Лео, Джеймс, Томас, Мирко, Ли, Марсель… Марсель-Бретер, птенец из гнезда Zokal. Ох, что он вытворяет со своим эскалибуром!

– Марсель!

– Геза!

Подхожу, здороваюсь. На съездах, особенно экстренных, принят стиль сдержанного общения. Но нашему выводку я всегда по-мальчишески рад. Марсель стал достойным поваром, вошел в Круг.

Здесь уже собралось человек тридцать. А кворум съезда – сорок два.

Вот и двое русских – Билл и Анзор. Молча тюкаемся кулаками. Крутые парни. Анзор жарит только на Бахтине, для очень дорогих клиентов, редко, но метко. Билл недавно прославился парижским банкетом на собрании сочинений Тургенева, за который с ним расплатились походной кухней. Теперь ездит не он, а к нему. Вообще, походные кухни – новое веянье в нашем деле. Выгодное, но – рискованное. Если ты колесишь по миру с таким прицепом, то риск возрастает вдвое. Зацепят санинспекторы кухню – тебе тоже не скрыться. Трое уже сели. А это были отличные повара. Кухня походная может стать как островом Монте-Кристо, так и камнем на шее. Дело, конечно, модное-доходное, но, но… я пока осторожен: лучше ездить по миру с обычным поварским кейсом.

– Кого я вижу! Геза! – в кресле шевелится необъятная фигура в костюме цвета манго.

Толстяк Анри. Французский классик, уже ставший легендой. Он несильно старше меня, но выглядит на все пятьдесят. Рано встал к жаровне и многого добился. Сколько томов Гюго, Стендаля и Бальзака он сжег – трудно и вообразить. Хватит на библиотеку для такого замка.

– Salut, Henri!

– Sacré Geza, toujours en forme?

– Твоими молитвами, Анри.

Почтительно пожимаю огромную пухлую длань с вытатуированной козлиной головой, держащей в зубах голубую розу. Толстяк Анри в Квинтете самый молодой. А Квинтет мудро руководит всем нашим братством.

– Как дела, русский? – спрашивает Анри, потягивая из квадратного стакана что-то слоисто-розоватое. – Как горит?

– Ярко.

– Как вертится?

– Как пропеллер.

– Как жарится?

– Как кошка на крыше.

– Как платят?

– Как на войне.

– Держи дрова сухими, Геза!

– Держи дрова сухими, Анри!

Все повара друг с другом только на “ты” и только по именам, вне зависимости от иерархии. Никаких родственных историй, никаких родословных. Чистые отношения. Наши блохи тоже всегда держат дистанцию, не спариваются.

Анри неизменно весел и снисходительно ироничен. Но напряжение в его слоновьих глазах не скрыть и ему. По этикету до заседания не спрашиваю, что стряслось в нашем кухонном королевстве. Не положено. Квинтет доложит.

Заказываю себе джин-тоник с ломтиком лайма. Кто-то слегка приобнимает меня сзади. Оборачиваюсь.

– Владимир!

Он молча улыбается своей американской улыбкой. Звезда Калифорнии, сделавший крепкую карьеру на Соле Беллоу. Половина его красивого лица не так давно была сожжена: канзасские грузины плеснули ему в лицо кислотой, заманив на тухлый ланч. Но хирурги быстро поправили…