— она сглотнула.
— Ты не могла вернуться к Вадиму, потому что… уже не могла. Бедная, ты моя бедная, — сжала Аврора её руку. — Господи, ну как же так?
— Как-то так. И уже не важно кого там Воскресенский трахал после, Гордееву или всех подряд вместе с Гордеевой. С ним было покончено. Он бы не простил, Аврора, не смог. И не простит, — она прикусила губу.
— Но Андрей, — Аврора качнула головой в сторону заднего сиденья. — Ведь его?
— Не задавай глупых вопросов! Конечно, его. Не ты ли мне только что жевала про кудри и глаза? Я уже была беременна, когда… Но…
Ирка тяжело вздохнула.
Чёрт! Аврора тоже не сдержала тяжёлый вздох.
Но подругу Аврора любила с детства не только за острый язык, а за то, что с ней можно и поболтать, и поругаться, и поспорить, и стихи вслух почитать, но и помолчать.
Сейчас молчалось. Молчалось о ней, не о себе. И за это Аврора тоже, как никогда, была ей признательна: своя беда, зная, каково Ирке, казалась не такой уж и великой.
Машину Ирина припарковала между двух, похожих как две капли воды девятиэтажек: в одной из них, во дворе школы, так и жили родители Авроры. Ирка с мамой и сыном жили в частном доме на окраине города.
Их школа. Их двор. Их дурацкие девичьи мечты.
Ни одна из них не сбылась: у Авроры так и не было детей, Ирка так и не вышла замуж.
А казалось, они так мало хотят. Но что уж теперь.
— Ладно, давай, до встречи. Созвонимся! — обняла её у машины Лебедева.
— Обязательно, — махнула было рукой Аврора, но Ирка её остановила.
— Погоди, — развернула к себе цветы. Достала спрятанную среди плотных бутонов карточку. — А он не промах, твой Демьян Кораблёв, — прочитала Ирка имя и улыбнулась, засовывая визитку Авроре в карман. — Не вздумай выкинуть, ты же знаешь, я номер уже запомнила.
— Да я и не собиралась, — улыбнулась Аврора: а он и правда не промах.
— А что Андрей слушает? — помахала Аврора мальчишке, так и сидящему в больших наушниках на заднем сиденье машины.
— Когда как. Сейчас, например, классическую музыку. Шопена, Баха, Моцарта. До этого Битлз, Аббу, Куин. Потом были «Юнона и Авось», «Призрак Оперы», «Эвита».
— Ему не рано? — вытаращила глаза Аврора.
Ирка пожала плечами, кутаясь в короткую курточку.
— Ему нравится, он подпевает, а в детском саду убегает в музыкальный зал и там подбирает на пианино, что особенно понравилось.
— Боюсь, он всё же гений.
— А я боюсь, что у него в лучшем случае синдром Аспергера, а в худшем — аутизм или другое нарушение развития. Мне даже с ребёнком повезло, — горько улыбнулась она. — И я за него порву и буду любить всегда, любого, я мать, но отцам, им знаешь, нравятся здоровые, беспроблемные малыши.
Аврора не считала бы себя лучшей подругой, если бы не услышала, что Ирка хотела сказать: «Думаешь, мы нужны Воскресенскому такие?» И раньше Аврора не задумываясь сказала бы: «Конечно!», но сейчас вздохнула.
— Детей пугают дядями, дядей — детьми. Думаю, это только ему решать.
— А я думаю, мне, — улыбнулась Ирка. — А мне никто не нужен. У меня уже есть самый лучший в мире мужчина. С утра десять раз поцелует, двадцать раз обнимет, сто раз скажет «люблю», жаль только в садик долго собирается.
Они обнялись на прощание и разошлись.
Домофон, как обычно, был сломан. Сквозь заслон двух тяжёлых металлических дверей Аврора пробралась в подъезд, пешком поднялась на третий этаж. И замерла.
Стена у двери в квартиру была закрашена пятном свежей зелёной краски. Но даже через два слоя в тусклом свете грязного окна на лестничной клетке Аврора прочитала: «Убийца!»
Глава 16
— Да твою же мать! — Демьян бросил на кровать телефон, закрыл глаза, шумно выдохнул. Стоя посреди комнаты, размял затёкшие плечи. — Чёртов банк!
Уже третий, ответивший отказом, из пяти, в которые обратился Демьян. Ещё два — и он окажется в полной заднице: на новый проект придётся побираться, хорошо, если по друзьям, а то уже просто по тем «кто даст».
Кораблёв посмотрел на часы на стене: первый час ночи, значит в Петербурге шестой час вечера. Спать в такое время он, конечно, не привык. Но идти, искать ночью в незнакомом городе открытое питейное заведение хотелось ещё меньше.
Он прошагал из спальни в гостиную двухкомнатного люкса, заглянул в мини-бар: всё, что можно съесть, он съел ещё вчера, что можно выпить — осушил пару часов назад. Ничего нового не появилось. Дверца холодильника закрылась с тихим хлопком. На рабочем столе, заваленном всякой гостиничной ерундой, привлёк внимание проспект ресторана. Демьян поднял его к глазам.
«Сопка» — ресторан дальневосточной кухни с дружелюбным сервисом и видовой террасой, расположенной в самом центре Хабаровска. Ресторан 08:00 до 00:00; Терраса с 08:00 до 02:00».
Вот это подходит. Он вернулся в спальню за штанами. Хоть до двух часов время скоротать.
В номере царил бардак. Второй день Демьян вывешивал на дверь табличку «Просьба не беспокоить»: вчера, потому что пытался выспаться, сегодня, потому что забыл чёртову картонку перевернуть. Поэтому в люксе не убирались, и мини-бар, соответственно, не пополняли.
Но Демьяна не смущали ни переполненная корзина для мусора, ни кровать, смятая и не заправленная, ни мешок, что он собрал в стирку, и тот, конечно, тоже лежал нетронутый. Ни разбросанные вещи — мужчины обычно все вещи вешают на пол.
Его беспокоило, что целыми днями он думает о женщине, которая не звонит.
О женщине, которую надо было сразу забыть.
Сразу — это ещё тогда, шесть лет назад, забыть, вычеркнуть из памяти, выкинуть из головы и не сметь о ней даже думать, как посоветовал ему Романовский.
Конечно, плевать хотел Демьян на советы престарелого бабника, справки о его жене он тогда всё равно навёл. И тогда у него были совсем другие мотивы: мстительные, корыстные, совершенно безумные. К Авроре Романовской они не имели никакого отношения, он рассматривал её только как способ, вариант, возможность.
Пару раз проследил за ней от дома до работы и обратно. Потусовался в больничной курилке. Даже подцепил там симпатичную медсестричку, от которой и узнал про Святую Аврору, как её звали за глаза. Но на этом всё