Читать интересную книгу Тихий сон смерти - Кит Маккарти

Хартман с трудом подавил в себе желание сказать ей в ответ какую-нибудь грубость. Снова она лезет со своими познаниями! Тем не менее замечание было справедливым, поэтому он лишь кивнул, на что Белинда тут же с готовностью ответила:

– Я это сделаю.

Хартман никак не мог решить, какую линию поведения ему выбрать: то ли следовало и дальше играть роль опытного наставника, то ли молча соглашаться со всеми замечаниями ординатора. Он выбрал последнее и спросил:

– Зачем?

– Вы, наверное, не знаете, что я занималась исследованиями в лаборатории профессора Боумен. Моя тема – клеточная биология опухолей надпочечников.

Ну да, одно из увлечений Патриции. Значит, она подключила к этой работе и Белинду. Впрочем, как и всех остальных ординаторов.

– Я могла бы самостоятельно сделать некоторые из этих анализов… – Белинда виновато замолчала. – Если можно…

На что Хартман ответил:

– Давайте сперва посмотрим, что покажет микроскоп, не возражаете?

Этот подчеркнуто вежливый ответ должен был продемонстрировать его явное недовольство. Взглянув на девушку, Хартман заметил, как в ее глазах мелькнуло разочарование, и примирительно сказал:

– В своих действиях мы должны двигаться последовательно, шаг за шагом, верно? Мы возьмем образцы, но, прежде чем приступать к сложным молекулярно-биологическим анализам, я хотел бы узнать, что обо всем этом думают генетики. Послушаем, что они скажут, о'кей?

Белинда кивнула и отправилась за емкостями для образцов. Через несколько минут она вернулась с целой кучей стерильных баночек. Следующие пятнадцать минут Хартман и Белинда провели, наклеивая на эти баночки этикетки и добирая остальные образцы. Покончив с этим, Хартман принялся складывать органы в серебряный таз.

– Мне теперь, вероятно, нужно идти, – сказала Белинда.

Тем временем Хартман занялся мотоциклистом. Первым делом он ощупал и поочередно согнул его конечности. В ответ на реплику Белинды он, не поднимая глаз, пробурчал вполголоса:

– Хорошо.

Стягивая на ходу халат, Белинда направилась к выходу. Оставшись в прозекторской один, Хартман начал понемногу обретать утраченное душевное равновесие. Взяв в руки планшет, к которому с двух сторон были прикреплены стандартные бланки с изображением человеческого тела, он принялся методично заносить в них пометки об обнаруженных внешних повреждениях. Едва он приступил к диссекции органов, как вернулась Белинда. Она неуверенно ступила на галерею для посетителей и заговорила с Хартманом сквозь экран:

– Ничего, если я приду посмотреть, когда вы будете изучать образцы под микроскопом?

Только этого не хватало! Опять он будет чувствовать себя кретином. Однако, ничем не выдав своего недовольства, Хартман ответил:

– Конечно. Через пару дней. Когда будет готов материал, я вам сообщу.

Не прошло и десяти минут, как одиночество Хартмана нарушили вернувшиеся с ланча Дэнни и Ленни. Братья в свойственных им специфических выражениях с удовольствием поведали, чего именно не хватает Белинде для полного счастья.

Итак, заниматься образцами было поручено Белинде. Покидая прозекторскую, она захватила с собой те, которые находились в формалине. Все, что от нее требовалось, – это передать их лаборантам, а уж те поместят образцы в кассеты для обработки, и сделанные с них через несколько дней слайды будут готовы для просмотра Хартманом к полудню понедельника. Свежие препараты Белинда отнесла в лабораторию молекулярной биологии и поместила в морозильную камеру.

Хартман настоял на том, чтобы отложить проведение анализов на некоторое время, из чего девушка сделала вывод, что ее начальник, видимо, попросту не представляет себе, сколько времени занимает этот процесс. Похоже, он не знает, что сперва ткани расщепляются энзимами, затем из них извлекаются нуклеидные кислоты, которые и используются для проведения анализов. Таким образом, одна только подготовка образцов занимает несколько дней, сам же анализ длится еще неделю.

Поэтому правильнее было начать подготовку прямо сейчас, не откладывая на потом. Поколебавшись, Белинда рассудила, что, приступив к делу немедленно, она не нарушит распоряжение начальника – ведь формально ее действия будут всего лишь подготовкой к анализу. Это просто сэкономит Хартману ценное время, когда понадобятся результаты гистологических анализов. В том, что эти результаты понадобятся, Белинда не сомневалась.

Приняв такое решение, она отказалась от немедленной заморозки образцов. В соответствии с инструкцией она разделила стерильным скальпелем на чашечках Петри каждый образец на две части и поместила в морозильную камеру по одной половинке: так всегда делается, чтобы в случае непредвиденных осложнений иметь материал для повторных анализов. Оставшиеся фрагменты тканей Белинда заключила в одноразовые пластиковые пробирки, наполненные раствором протеазы. Закрепив пробирки в штативе, Белинда поставила его на водяную баню, установив в ней температуру тела.

Вообще-то Хартман не испытывал особого интереса к неходжкинским лимфомам, но поездка на конференцию позволяла вырваться на выходные из дому, не говоря уже о перспективе провести их в роскошном отеле «Претендер» на южном берегу Лох-Ломонда, где все было оплачено, включая номер, ресторан и даже бар. Три дня относительной свободы: свободы от работы, от Аннетт, от Джейка и Джокасты, от чувства долга. Одним словом, Хартман собирался развлечься.

В Глазго он прилетел уже в пятницу днем, и прямо из аэропорта взял такси до отеля. Все шло именно так, как он рассчитывал: отель оказался осовремененным старинным замком, возведенным в сосновом бору на берегу живописного озера; внутри тренажерный зал, бассейн, сауна, а неподалеку – поле для гольфа с восемнадцатью лунками. Все вокруг вызывало ощущение роскоши и богатства, и, погрузившись в эту атмосферу, Хартман моментально расслабился. В сущности, подумал он, жизнь не такая уж плохая штука.

Номер, забронированный для Хартмана, оказался, к счастью, лишен стерильного комфорта, царящего в большинстве современных фешенебельных отелей. Первым делом Хартман принял душ, затем переоделся и не спеша направился в находившийся в холле буфет. Все шло так, как и бывает в подобных случаях: при регистрации он получил папку участника конференции, где лежали пластиковая карточка с его именем, список участников, сброшюрованные тексты тезисов докладов и ручка с блокнотом. В буфете, бегло просмотрев содержимое папки, Хартман подозвал одного из официантов, сновавших с подносами между столиками. Держа в руке бокал красного вина, он осмотрелся, изучая собравшихся. В буфете находилось человек тридцать из шестидесяти участников конференции, среди которых Хартман не увидел ни одного знакомого лица. Это не огорчило и не удивило его, так как он был новичком в данной области медицины. Подыскав удобное кресло в эркере, окно которого выходило на лес и белевшее за ним озеро, Хартман достал из папки программу и список делегатов. «Новые достижения в изучении неходжкинских лимфом». Состав докладчиков был впечатляющим, этого Хартман не мог не признать; тематика же конференции его не слишком интересовала. Сам он был приглашен как автор сообщения о злокачественных гематологических образованиях и, поскольку не мог похвастаться обстоятельным знанием проблемы, решил ограничиться лишь беглым обзором. На его согласие повлиял выбор места проведения конференции, не последнюю роль сыграли и образовательные мотивы. Но теперь Хартман вынужден был констатировать, что конференция проводится на самом высоком уровне.

Допив бокал, он поднялся за следующим, решив заодно совершить рейд вокруг шведского стола. Народу в буфете прибавлялось, и Хартман не удивился, в очередной раз не обнаружив ни одного знакомого лица. Наполнив тарелку закусками, он вернулся к своему креслу и внимательно вчитался в список участников, но не нашел там известных ему имен.

Хартман не был необщительным человеком, но эти выходные он решил всецело посвятить самому себе. На ближайшие два дня было запланировано несколько докладов, которые он уже отметил как чересчур скучные, и в эти часы он планировал воспользоваться всеми удобствами, предлагаемыми отелем. В этот уикенд единственным его желанием было остаться незамеченным.

Шведский стол состоял из стандартного набора сандвичей, сосисок в тесте, жареного куриного филе и чего-то желеобразного – в общей сложности восемнадцать блюд. Хартман без особого энтузиазма поковырялся в тарелке и засунул документы обратно в папку. К выходу из буфета пришлось пробираться, то и дело обходя кого-то, огибая выставленные вбок локти, рискуя быть невзначай задетым чьей-то рукой. Все как и на десяти тысячах подобных конференций.

В дальнем конце холла Хартман разглядел несколько двойных дверей, которые, как он догадался, вели в главный зал заседаний. По обе стороны от дверей разместились торговые точки – еще один непременный атрибут таких мероприятий. Здесь торговали литературой, по большей части имевшей отношение к предмету конференции: выложенные на прилавок книги, брошюры и каталоги были посвящены новым методам лечения лимфомы. За прилавками стояли представители оргкомитета – люди, на долю которых, по мнению Хартмана, выпала самая трудная работа: продажа медицинской литературы докторам. Как правило, его общение с этими несчастными продолжалось до тех пор, пока Хартман не признавался, что он по профессии патологоанатом, после чего зазывающий огонек в глазах продавцов мгновенно угасал. Никому в мире еще не удавалось всучить лекарство патологоанатому.