Читать интересную книгу Сверхнедочеловек или История подопытных - Александр Тюрин

Главный шаман в белых одеяниях публично боролся за все естественное против всего искусственного. Грехопадение, по словам шамана-белоснежки началось, когда человечек обмельчал и принялся все делить на плохое и хорошее для здоровья, на полезное и вредное для благополучия, стал уклоняться от того, что казалось ему злым и противным, лелеять жалкое телесное добро с помощью квартир и машин.

Греховный Дух Грязи был приглашен мизерными человечками на Землю для ублажения тела, но недолгим получился период изобилия в кормушках. Дух Чистоты изгнал Демона Грязи и свершилось по всей Земле возвращение на естественный Путь, однако родные просторы уже все в адском говне…

Верховный шаман задорно бил в бубен, а старые сотрудники вынуждено соглашались: “Это очень похоже на даосизм”. Самые старые сотрудники добавляли, что на шизофрению тоже похоже, что духи с демонами рвут и делят хилое человеческое сознание на части.

Великое камланье было вчера, вслед за тем сообщили из Березовского филиала — Кологривов пропал нахрен где-то за пределами крепости. И кому же, как не непосредственному начальнику ехать, проверять пропажу? А сегодня капитан стражи, приставленный Березовским князем к Блюстителю Почкину в провожатые, вздохнул сквозь толстые щеки. Вначале надрывно, потом легче и, наконец, полной грудью.

— Дело об исчезновении господина Ревнителя мы, естественно, не собираемся законопатить в архив. — Капитан икнул вчерашним пивом и продолжил максимально изысканным, на его взгляд, языком, излагать суть. — Мы, скрепя всем сердцем, вынуждены признать, что покой… пострадавший Марк Матвеевич не отличался преданностью, стойкостью и умом. Все свои темные стороны, всех сидящих в нем демонов, этот многогранный человек с большой душевной щедростью открыл желающим и нежелающим за короткое время пребывания в нашем городе. А чего стоит его так называемый слуга Василий — до сих пор просохнуть не может!

— Увы, — с удовольствием продолжил капитан, — у меня в папочке лежат весьма неприятные показания на эту тему главы храмового филиала, охранников Завода и аспирантессы из нашей Семинарии госпожи Людмилы Бонбон. Думаю, Марк Матвеевич не как-то особенно у нас отличился, а подобными проявлениями “радовал” окружающих на каждой страничке своей биографии. Прав я в своих предположениях? И в эти два дня господин Кологривов не изменил себе, сразу вступив в преступный сговор в целях наживы с группой презренного быдла, разбойников, орудующих на свалках. Но, видимо, факт провала рассорил бывших подельников... Ревнителя Кологривова видели выходящим из этой сомнительной гостиницы, также в палатке бродячего театра и на Заводе. Может быть, там и кончился не слишком идеальный жизненный путь вашего сотрудника, господин Почкин. Не исключено, что труп Марка Матвеевича уничтожили. Скорее всего, перегнали на газообразную и жидкую фракции при помощи имеющихся в промзоне агрессивных веществ. Попросту говоря, спустили в уборную. В общем, господин Кологривов  сгинул так, чтобы другим неповадно было проказничать.

“Тебе бы в стаде бараном работать”,— сказал глазами Почкин, но вслух был вежлив как самурай:

— Что-то вы не прибегаете к доказательствам, милейший капитан. Как-то брезгуете ими, а вместо них выплетаете ртом кружевные узоры. Если вы считаете, что кому-то жить нельзя, то он сразу обязан подохнуть каким-то гнусным образом. Почему бы убийству не случится совсем по другой причине? Допустим, Кологривов действовал в разрез с интересами какого-то высокого лица. И, кстати, первое значительное лицо, которое приходит на ум,— не мой, конечно,— что это ваш хозяин, Березовский князь, он же Властелин Железа…

Капитан не обиделся за своего суверена и честь свою не посчитал задетой, напротив был по-прежнему готов тарахтеть:

— Хозяин принес присягу Храму Чистоты и был верен ей всегда… Но, в общем-то, мы готовы разделить точку зрения, что никакого убийства и разборки не случилось. Мы проверили окрестные трупохранилища и лечебницы Храма Жизни-Смерти — все есть, кроме Марка Матвеевича. А если Кологривов просто удрал? Он же мог провороваться? Это каждый может. Слизнуть казенное золотишко или серебро, что прояснится при проверке храмовой сокровищницы. Мог наш блудодей запутаться в любовницах или, психанув из-за своей непутевой жизни, пришить кого-нибудь. Это ведь так обычно и заурядно. К тому же наш герой уже отдыхал однажды в дурдоме даосского монастыря с диагнозом “легкая одержимость бесами”. А какая там у него болячка была в голове — поди разберись.

— Меня, кстати при прежнем Владыке Чистоты в монастыре тоже помариновали. По-вашему, это означает, что я пошарил в храмовой сокровищнице? Или психанув, пришил кого-то и спрятал тело в ночной горшок?

— Обижаете,— круглое свое лицо капитан раскатал еще шире с помощью искренней улыбки. — Вам-то зачем? Вы бывший кавалерийский есаул с наградами, пару деревенек имеете, вдобавок магистр каких-то наук, подчиненные каждое слово ловят, кругом почет, вот и по радио вас хвалили.

Взвинченный Северин Почкин покинул место нехорошего происшествия и перебрался в значительно более благоустроенные палаты, которые располагались непосредственно в храмовом филиале. Сколько раз Блюститель внушал своему подчиненному Кологривову: “Лишь тот достоин жизни и заботы, кто каждый день бежит для них с работы”. Сколько раз объяснял, что подлинный героизм заключается в том, чтоб никуда не ввязываться и не вляпываться. Все напрасно.

Из-за огорчения господин Блюститель окрикнул горничную, та мигом доставила ему смирновскую водку в запотевшем хрустальном графинчике и сигару южного производства. Но даже такие средства пожаротушения не загасили едко тлеющие душевные огоньки.

Чтобы там не плел капитан городской стражи, думалось Почкину, ясно, что Кологривова убрали. Ну зачем он, матерый Блюститель, выпустил из клетки этого исключительно дикого Ревнителя Матвеича? Для кого было страшной тайной, что этот неудовлетворенный карьерой Кологривов станет рыть землю носом? Лучше бы направил сюда писаря, поднаторевшего на отписках, приписках и банкетах.

Спокойно бы отмазались от Властелина Неба вместе с его летунами, пусть не трясут воздух, где попало — атмосфера дело тонкое. Мы другую вахту несем: склевываем подлых воров, которые мастерят всякие хитрые приспособления и не платят за это подати. Чую, шустряк Кологривов принялся сновать меж когтей какого-то угрюмого феодала, скорее всего самого Березовского князя. Оттого-то Марк исчез чисто, будто стерли его резинкой.

Ясно же, Властелин Железа подчиняется Владыке Чистоты лишь формально, однако никто не доводит дело до войны. Ведь битва неизвестно чем закончится. Податных земель у Храма куда больше, но это, в основном, свалки и руины заводов, малопригодные для земледелия. Конечно, среди мусора немало ценных материалов валяется, порой попадаются уцелевшие механизмы, которые можно загнать заготовителям с Космики или феодалам пожирнее. Но Березовский князь сам делает машины, у него даже имеется кое-что похожее на танки. И неизвестно, поддержит ли Космика Храм, или предпочтет, чтобы мы с Березовским князем измолотили друг друга.

Северин Почкин сидел в изящном кресле по имени “трон Кощея” и почти посапывал, замаривая грусть, как вдруг сквозь дремоту понял: кто-то дергает его за штанину. Он решил, что это шалит солидный красиво завитой кот, входящий в обстановку Гостевых Палат, и пнул его сафьяновым тапком. Ненадолго кот отвалил, потом принялся мешать снова, пуская снизу дым. Тогда директор Почкин перешел на другой уровень сознания, где стало предельно понятно: коты дымить не умеют. И тогда обозрел свои ноги.

Конечно, коты дымить не умеют. На самом деле внизу стоял большой попугай. Правда, он тоже курил, демонстрируя колечки дыма и умение. Почкин пришел к мнению, что этот оразумленный монстр появился тут неспроста и надо бы с ним пообщаться.

— Поговорите со мной,— вклинился в его мысли попугай своим малоприятным картавым голосом. — Можно считать для простоты, что я — один из ваших доброжелателей. У меня есть информация о господине Кологривове. Он в каком-то смысле ушел от нас.

Попугай говорил, конечно, готовыми блоками, но его толково запрограммировали. И от таких слов Блюститель вскочил, как будто в кресле, под ним, распрямилась большая острая пружина. Он завертел головой влево-вправо, вверх-вниз. Но потом все-таки застегнул кафтан на все пуговицы и оправился, аккуратными движениями рук как бы снимая напряжение.

— Кологривов, говоришь. Неужели скопытился? Эх, Марк Матвеевич… Выражаю тогда себе чувство искреннего…

— А я вам. Однако не будем торопиться. Он пока что перестал быть человеком.

— И кем же он стал?

— Наверное, осликом.

Напряжение окончательно ушло. Несерьезно все как-то звучит. Особенно из смешного попугайского клюва.